Читать книгу "Апельсин потерянного солнца - Ашот Бегларян"

с ёмкой и выжидательной тишиной которого она так привыкла общаться, был для неё своеобразным островком спасения. Только здесь Кнар чувствовала себя в своей тарелке. Тут она была хозяйкой и наводила порядок по своему разумению и хотению. Она вновь обставила всё так, как было до прихода Лары, сложив часть приданого, которую молодожёны не вывезли в город, в углу веранды. Хозяйка вернула жилью прежний аскетический дух и вновь зажила как монашенка в келье. Только не молилась она, ни Отцу Небесному, ни народным вождям. Вместо икон святых мужей и образов «канонизированных» руководителей партии и советского государства на стене висел скромный портрет не вернувшегося с фронта супруга…

В деревне Кнар уважали все — несмотря на некоторые странности характера, она была образцом труженицы, стойкой женщины-матери и примером верности памяти мужа. Непрекращающийся беззвучный и невидимый для других диалог с супругом постоянно подпитывал её силы, компенсируя ощущение одинокости, обособленности от людей и общества. Казалось, она вовсе не ощущала собственной изолированности и не искала кого-либо в качестве спасительного средства от одиночества. Наоборот, сознательно или нет, Кнар отталкивала от себя других, никому не позволяла войти в свой внутренний, искусственно ограниченный, но сложный мирок. Даже самые близкие и родные, казалось, не принадлежали её миру: они были не чужими, но другими…

Вскоре Кнар освободили от каждодневных полевых работ, колхоз стал выдавать ей, как вдове участника войны и ветерану колхоза с почти сорокалетним стажем, зерно, овощи, мясо и другие продукты, а также небольшую пенсию. Впрочем, неприхотливая Кнар вполне могла сама прокормить себя.

Низко склонившись над бороздой на приусадебном огородике, она сажала картошку, лук, фасоль, помидоры, огурцы, перец. Земля благодарила заботливую крестьянку хорошим урожаем.

Кнар завела курочку с красивым голубовато-серым оперением и высоко поднятым над головой хохолком, придающим ей величавый вид. Птица ходила за хозяйкой по пятам как дрессированная и исправно носила каждый день по яичку. Кнар беседовала с ней, а хохлатка, вытянув голову и повернувшись одним ухом к хозяйке, внимательно, пристально глядя большим карим умным глазом, слушала, ловя оттенки её голоса. Подрагивающий время от времени гордый хохолок передавал внутреннее волнение птицы. Иногда, словно в знак одобрения, из её груди вырывалось радостное короткое кудахтанье или же, будто протестуя, курица, встрепенувшись всем телом, возмущённо хлопала крыльями.

Так проходили вдовьи дни. В центр деревни она выходила лишь покупать в магазине самое необходимое: сахарный песок, подсолнечное масло, керосин. К соседям почти не ходила, в общении с ними ограничивалась общими фразами о житье-бытье, погоде, перспективах на урожай. Коротать время с пользой помогало рукоделие. Как и много лет назад, подставив ссутуленную спину лучам солнца, Кнар вязала тонкими железными спицами шерстяные носки, шарфы и свитеры для отправки теперь уже не на фронт бойцам, а сыновьям в город — несмотря на периодические размолвки с ними, инстинкт заботливой матери, постоянно переживающей за благополучие своего чада, неизменно брал своё…

Вечером, ложась в одинокую постель лицом в сторону портрета мужа, Кнар, вздохнув, нет, не жаловалась, а просто констатировала реальность: «Ну вот, ещё один серый день прошёл…»

День этот был близнецом дня вчерашнего, не длиннее и не короче, не обыденнее и не ярче. Ночь же казалась длинней предыдущей, а безмолвный лунный свет, украдкой заглядывающий сквозь шторы, унылей…

Глава 28

Крохотное личико застыло в отвлечённой полуулыбке. Лара, сияя в предрассветном полумраке изумрудом глаз, жестом пригласила также уже проснувшегося супруга взглянуть на ребёнка в люльке и очень тихо, словно выдавая большую тайну, прошептала:

— Что-то необычное снится моей малышке.

Новоиспечённый папа расплылся в умилённой улыбке:

— С ангелами, наверное, общается… Они открывают ей бесконечные голубые дали космоса, и детка пытается дотянуться до звёздочки и сорвать её с неба…

— А может, цветочки собирает на сказочной полянке и складывает в забавные букетики, — растроганно проговорила Лара, вся светясь мягким любящим теплом.

На этот раз муза пришла внезапно — Эрик ответил стихами:

— Моя девочка спит, даже шорохи в доме притихли…

Он быстро встал, накинул на плечи халат, прошёл на цыпочках к столу и записал под волнующимся светом свечи первые строки рождающегося стихотворения. Дышащая свежестью наступающего утра фантазия разыгрывалась, принимая формы крайнего оптимизма и веры в совершенство человеческой природы, органически слившейся с могущественной Вселенной. Мерцающий звёздочкой огонёк свечки придавал таинственность рождающимся строкам, которые, несмотря на явный внутренний трепет пишущего, ложились ровным и аккуратным рядом на желтоватую бумагу. В воображаемом бескрайнем поэтическом пространстве перед маленьким человечком открывались сказочные миры и их диковинные обитатели; добрая фея вела девочку за ручку по волшебным дорожкам детства; в один миг, на стыке космического и земного, кажется, приоткрылась даже завеса судьбы, чтобы обнажить секрет её, но вдруг всё снова окуталось таинственной пеленой…

Лара тихонько подошла и нежно прикоснулась влажными губами к колючей щеке Эрика.

— На работу опоздаешь, тебе ещё побриться надо… Яичко всмятку приготовить? Чай или какао?

Только тут Эрик вернулся в реальность и заметил, что свеча давно догорела и её заменяет уже достаточно яркий солнечный свет, пробивающийся сквозь шторы низкого окна. Он положил карандаш, закрыл тетрадь, тихо подошёл к люльке и стал умилённо наблюдать, трепетно прислушиваясь к дыханию дочки. На полуоткрытых ангельских губах играла блаженная улыбка. «Моя девочка спит…» — повторяя про себя эти слова, словно констатируя нечто необычное, Эрик направился к умывальнику…

Супруги были счастливы. Крошку с огромными карими глазами назвали Анаит, в честь мудрой красавицы из древней легенды о любви простой девушки и царевича Вачагана, — действие которой, согласно преданию, разворачивалось в родной деревне Эрика.

Впрочем, Эрик, с юных лет поглощённый с головой поэзией и неземными грёзами, никогда не мечтал о ребёнке, и только с рождением дочки понял, что произошло настоящее чудо, которое он тщетно искал многие годы в высоких и отвлечённых сферах. Казалось, после долгого сна, в котором он добрался до небес, а затем медленно, как космонавт в капсуле на парашюте, спустился на землю, снова привыкая к хождению по твёрдой поверхности, Эрик осознал, что лишь в гармонии материального и духовного, в органическом взаимодействии земных и неземных стихий можно приблизиться к пониманию того космического начала, которое несёт в себе человек. И только осознав эту истину, можно попытаться наладить в грубом чувственном физическом мире настоящую духовную жизнь. Реалии же пока говорили об обратном…

Сколько лишних вздохов, то восторженных и экзальтированных, то возмущённых, отчаянных и мучительных, вырывается из груди человека за всю его жизнь откликом на окружающее! А всё потому, что тварь разумная никак