Читать книгу "Лев Троцкий. Революционер. 1879–1917 - Юрий Фельштинский"

Ленин был явно доволен первыми зарубежными печатными выступлениями своего подшефного Пера. Он отверг требования партийных товарищей о возвращении Троцкого в Россию[232], в январе 1903 г. написал в Россию Кржижановскому, что ««Перу» не хочется уезжать»[233], подключил к делу Льва Григорьевича Дейча, который очень хорошо относился к Троцкому[234], и 2 марта 1903 г. формально обратился к Плеханову (как к неофициальному руководителю издания) с предложением включить Троцкого в состав редколлегии газеты «Искра» в качестве седьмого редактора: «Я предлагаю всем членам редакции кооптировать «Перо» на всех равных правах в члены редакции (думаю, что для кооптации нужно не большинство, а единогласное решение). Нам очень нужен седьмой член и для удобства голосования (6 — чётное число) и для пополнения сил. «Перо» пишет уже не один месяц в каждом номере. Вообще работает для «Искры» самым энергичным образом, читает рефераты (пользуясь при этом громадным успехом). По отделу статей и заметок на злобу дня он нам будет не только весьма полезен, но прямо необходим. Человек, несомненно, с недюжинными способностями, убеждённый, энергичный, который пойдёт ещё вперёд. И в области переводов и популярной литературы он сможет сделать не мало»[235].

Далее Ленин пытался парировать возможные доводы против включения Троцкого в состав редколлегии: его молодость, возможность скорого отъезда в Россию, следы фельетонного стиля с чрезмерной вычурностью. Признавая эти недостатки, Ленин считал, что «чутьё» члена партии — дело наживное, что отъезд Троцкого в Россию остаётся под вопросом, что недостатки стиля — дефект не важный. «Выровняется. Сейчас он принимает «поправки» молча (и не очень-то охотно). В коллегии будут споры, голосования и «указания» примут более оформленный и настоятельный вид».

Не удовлетворившись сказанным выше, Ленин добавил к этому письму постскриптум, в котором прямо-таки ставил чуть ли не ультиматум, ссылаясь на «изрядное недовольство» Троцкого, которому казалось, что его всё ещё «третируют… как «вьюношу». Если мы не примем «Пера» сейчас, и он уедет, скажем, через месяц в Россию, то я убеждён, что он поймёт это, как наше прямое нежелание принять его в редакцию. Мы можем «упустить», и это было бы весьма скверно»[236].

По воспоминаниям Троцкого, «вьюношей» его шутливо называл Л.Г. Дейч, и никто другой[237], но Ленин заострял это почти непроявлявшееся недовольство Троцкого в своих собственных целях. Как оказалось впоследствии, Троцкий не соответствовал тем качествам послушного последователя, которые вначале приписывал ему Ленин, и все эти хвалебные словеса весьма скоро — как только Троцкий проявил самостоятельность — сменились у Ленина злобными и презрительными репликами.

К мнению Ленина в тот момент полностью присоединился Мартов, который, хотя в то время стоял на тех же организационно-политических позициях, что и Владимир Ильич, был не столь прагматичен, более гибок и, главное, более человечен. 10 марта 1903 г. Мартов со своей стороны сообщил Аксельроду о предложении Ленина включить Троцкого в редколлегию «Искры» «на полных правах». Характеристика литературных и ораторских качеств Пера была у Мартова ещё более высокой, нежели несколько сдержанная характеристика Ленина. В письме говорилось: «Его литературные работы обнаруживают несомненное дарование, он вполне «свой» по направлению, целиком вошёл в интересы «Искры» и пользуется уже здесь (за границей) большим влиянием благодаря недюжинному ораторскому дарованию. Говорит он великолепно — лучше не надо. В этом убедились и я, и Вл[адимир] Иль[ич]. Знаниями он обладает и усиленно работает над их пополнением. Я безусловно присоединяюсь к предложению Вл[адимира] Ил[ьича]»[238].

Ранее, 4 марта, Мартов писал члену редколлегии «Искры» Александру Николаевичу Потресову, что Ленин предложил включить Перо в редакцию, что он, Мартов, безусловно за приём, что Засулич колеблется. «Она не имеет ничего против, но опасается, что из этого предложения вырастет новый конфликт с Плех[ановым]»[239]. Уже после политического разрыва с Троцким Мартов подчёркивал, что теория народнического социализма и его политика были подвергнуты критике в «Искре», в частности в статьях Троцкого, ставшего постоянным сотрудником газеты с конца 1902 г. Однако вопрос о включении Троцкого в редколлегию «Искры» не был тогда решён положительно. Возражал Плеханов, который, правда, пошёл на компромисс, предложив отложить решение до съезда партии[240].

Плеханов считал Троцкого выскочкой, недоучкой, фразёром. Он полагал, что статьи Троцкого с их цветистой риторикой снижают уровень газеты, что его стиль — вычурный и напыщенный. По поводу статей Троцкого Плеханов как-то заявил Ленину: «Перо вашего «Пера» мне не нравится». Ленин, судя по воспоминаниям Крупской, ответил: «Стиль — дело наживное, а человек способен учиться, будет очень полезен»[241].

Троцкий раздражал Плеханова прежде всего тем, что демонстративно держался с ним на равных. Плеханов нередко буквально саботировал публикацию статей Троцкого, задерживал их у себя в течение долгого времени — до тех пор, пока они не устаревали. Потресов писал Мартову 4 апреля 1903 г.: «Рукопись «Пера» я давным-давно передал Г[еоргию] В[алентиновичу]. Она у него находится и теперь, но прочёл ли он, не знаю»[242]. Спросить же авторитетного Плеханова с замашками барина напрямую о статьях Троцкого Потресов не решался.

Сам Троцкий утверждал, что предложение Ленина, поддержанное Мартовым, стало основой острого недоброжелательства Плеханова, который справедливо полагал, что Ленин стремится к созданию в редакции твёрдого большинства, направленного именно против Плеханова. Большинство же членов редколлегии высказывались за привлечение Троцкого на её заседания по крайней мере с правом совещательного голоса. Плеханов, однако, возражал и против этого. Засулич, осмеливавшаяся вступать с Плехановым в прямой спор, в связи с этим драчливо заявила: «А я его приведу». И действительно привела Бронштейна на ближайшее заседание, которое проходило в Лондоне при участии Плеханова. «Не зная закулисной стороны дела, я был немало озадачен, когда Георгий Валентинович поздоровался со мной с изысканной холодностью, на которую был большой мастер»[243], — вспоминал Троцкий. Думается, однако, что Троцкий слегка лукавил, когда писал, что не знал закулисной стороны дела.