Читать книгу "Поющие пески - Джозефина Тэй"

— Вот, пожалуйста. Я боюсь, что она скверная. Знаете, это просто любительский снимок. Сделанный, когда мы всей толпой были на пляже.

Грант взял фотографию почти что с неприязнью.

— Вот это… — начал Тэд Каллен, показывая рукой.

— Нет, минуточку! — сказал Грант, удержав его. — Разрешите, может быть, я кого-нибудь узнаю.

Он внимательно пригляделся к дюжине молодых мужчин, сфотографированных на веранде какого-то пляжного павильона. Они стояли, сгрудившись вокруг лестницы с поломанными перилами, в разных стадиях обнаженности. Грант быстрым взглядом окинул их смеющиеся лица и ощутил огромное облегчение. Никого из них он никогда…

И тогда он увидел мужчину на самой нижней ступеньке.

Он сидел, с ногами, вытянутыми на песке, с закрытыми глазами, обращенными к солнцу, и с несколько отведенным подбородком, как если бы он как раз оборачивался к товарищу, чтобы что-то ему сказать. Точно так же он выглядел в купе «Би-семь» утром 4 марта.

— Так что?

— Вот это ваш друг? — спросил Грант, показывая на мужчину на нижней ступеньке.

— Да, это Билл. Откуда вы знаете? Так вы его где-то встречали?

— Гм… Я… Мне кажется, что да. Но, конечно, на основании этой фотографии я не мог бы подтвердить это под присягой.

— Мне не нужно от вас никакой присяги. Расскажите мне вкратце, когда и где вы его видели, а уж я его разыщу, можете быть за это спокойны. Вы помните, где его встретили?

— О да. Помню. Я видел его в спальном купе лондонского экспресса, который въезжал на станцию в Скооне ранним утром четвертого марта. Это был поезд, на котором я приехал сюда на север.

— Вы хотите сказать, что Билл приехал сюда? В Шотландию? Зачем?

— Не знаю.

— Он не сказал вам? Вы с ним не разговаривали?

— Нет, я не мог.

— Почему?

Грант протянул руку и легко толкнул Каллена назад, так что тот сел в кресло, что находилось за ним.

— Не мог, потому что он был мертв.

Наступила минута тишины.

— Мне на самом деле очень жаль, господин Каллен. Мне хотелось бы изображать перед вами, что это, возможно, был не Билл, но, исключая показания под присягой, я готов утверждать, что это был он.

После долгого молчания Каллен спросил:

— Почему он умер? Что с ним случилось?

— Перед этим он выпил большую дозу виски и упал навзничь на массивный фарфоровый умывальник. Он разбил себе об него череп.

— Кто все это установил?

— Таково было решение следователя. В Лондоне.

— В Лондоне? Почему в Лондоне?

— Согласно результатам вскрытия он умер вскоре после того, как поезд отъехал от станции Юстон. А английское законодательство требует, чтобы обстоятельства внезапной смерти были расследованы следователем и судом.

— Но ведь все это… просто предположения, — со злостью сказал Каллен, обретя душевное равновесие. — Если он был один, то каким образом кто-то может узнать, что с ним случилось?

— Английские полицейские как наиболее старательные, так и наиболее подозрительные.

— Полицейские? В это была замешана полиция?

— Ну конечно. Полиция проводит следствие и публично представляет его результаты следователю в суде. В данном случае расследование было особенно тщательным. В конце концов стало известно с точностью почти что до одного глотка, сколько он выпил чистого виски и за сколько часов перед… смертью.

— А это падение навзничь… Откуда они могли знать об этом?

— В результате исследований под микроскопом. На краю умывальника остались следы от удара. Очертания раны на черепе также на это указывали.

Каллен притих, однако выглядел озадаченным.

— Откуда вы все это знаете? — спросил он неуверенно, а после — с растущей подозрительностью: — И, во всяком случае, почему вы у него были?

— Когда я выходил из вагона, я наткнулся на проводника, который пытался его разбудить. Он думал, что пассажир просто спит после попойки, потому что бутылка из-под виски валялась на полу, а в купе стоял такой запах, будто пассажир развлекался до утра.

Это не удовлетворило Каллена.

— Это означает, что вы видели его всего лишь минуту в тот единственный раз? Вы видели его лежащего… мертвым… И вы можете узнать его через пару недель на этом случайном и скверном снимке?

— Да, я был под впечатлением его лица. Лица — это моя профессия, в некотором смысле и мое хобби. Меня заинтересовал тот факт, что косая линия бровей придает лицу выражение дерзости, даже… даже в таком неестественном состоянии. Потом этот интерес возрос совершенно случайным образом.

— То есть? — Каллен по-прежнему не отступал.

— Когда я завтракал в «Дворцовом отеле» в Скооне, то увидел газету… Это была газета, которую я случайно поднял с пола купе, когда проводник пытался разбудить пассажира. И вот на ее полях я прочитал пару строф, кем-то написанных: «Пески там поют и камни там ходят, и зверь говорит, у стоящих ручьев…» Потом две пустые строчки и: «подстерегая смельчака на пути к Раю».

— То, что было в вашем объявлении, — сказал Каллен, и его лицо внезапно потемнело. — Какое это имело для вас значение? Почему вы задали себе столько труда, давая объявление?

— Я хотел знать, откуда эти строфы, если они были цитатой. А если это было начало какого-то стихотворения, то я хотел знать, о чем они говорят.

— Почему? Как это могло вас касаться?

— Это было сильнее меня. Эти слова все время сидели у меня в голове. Вы знаете кого-нибудь по имени Шарль Мартэн?

— Нет, не знаю. И прошу вас не менять тему.

— Представьте себе, что я совершенно ее не меняю. Прошу вас оказать мне любезность и минуту подумать… Не слыхали ли вы когда-нибудь о Шарле Мартэне, или не были ли вы когда-нибудь с ним знакомы?

— Я вам уже сказал, что нет! Мне не надо думать. И, конечно, вы меняете тему! Что общего может с этим иметь Шарль Мартэн?

— Согласно версии полиции мертвый мужчина в купе «Би-семь» был французом, механиком. Его звали Шарль Мартэн.

Помедлив, Каллен сказал:

— Послушайте, господин Грант. Быть может, я не очень сообразителен, но все это бессмыслица. Сперва вы говорите, что вы видели Билла Кенрика мертвым, лежащим в купе. Но вот теперь оказывается, что это был вовсе не Билл Кенрик, а субъект по фамилии Мартэн.

— Нет, это полиция утверждает, что умершего звали Мартэн.

— Я полагаю, что у них есть основания так утверждать.

— Прекрасные основания. У него при себе были письма и документы, удостоверяющие личность. Даже более того, семья его опознала.