Читать книгу "Сталинградский калибр - Сергей Зверев"

– Здравствуйте, товарищ Ватутин. – Сталин все же поднялся из-за стола, подошел к генералу и протянул руку, заглядывая гостю в глаза.

«А ведь он во мне уверенность или неуверенность пытается разглядеть», – понял генерал. И правильно. От неуверенности генералов неуверенно работают штабы, солдаты неуверенно идут в атаку. Прав товарищ Сталин. Как всегда, прав.

– Здравия желаю, товарищ Сталин, – негромко сказал Ватутин, пожимая холодную руку вождя. – Как вы себя чувствуете?

– Товарищ Сталин не имеет права болеть, – серьезно ответил Верховный. – И вам не разрешает. Давайте поболеем после войны. Сразу за все эти годы. С хорошим вином, фруктами, и на берегу моря где-нибудь под Сухуми.

– Так точно, – охотно согласился Ватутин. – Разрешите доложить вам ситуацию на фронте?

– Ситуацию я знаю, товарищ Ватутин, – Сталин неспешно вернулся к столу и стал набивать трубку. – Вы мне лучше расскажите, товарищ Ватутин, каких преимуществ вы добились за эти дни с начала наступления. Каковы дальнейшие перспективы. Стратегические!

Вопрос был поставлен хитро. Можно было снова перечислять номера частей и соединений, их положение на карте. А можно было рассказать и то, чего добился фронт, какой стратегической выгоды. Есть реальная угроза деблокирования армии Паулюса или нет. Есть у немцев теперь силы для прорыва к бакинской нефти или они выдохлись. Сталина не интересует, какая дивизия и на сколько километров выдвинулась. Это вопросы на уровне командиров дивизий и корпусов.

– Мы планировали, товарищ Сталин, наступление в двух фазах. С одной стороны, мы намеревались отбросить немцев подальше от окруженной группировки в Сталинграде. Но, с другой стороны, мы хотели сковать все резервы гитлеровцев на этом участке. Эти резервы должны оставаться под Воронежем, под Ржевом и на Украине. Не допустить перегруппировки немцев – вот главная задача. И эту важнейшую часть наступления фронта мы возложили на хорошо подготовленную и укомплектованную войсковую группу.

– Вы имеете в виду корпус товарища Баданова? – снова проявил свою осведомленность Сталин.

– Так точно. Мы несколько месяцев готовили двадцать четвертый танковый корпус к серьезной операции. Генерал Баданов лучшая кандидатура для командования в таких условиях.

– Я помню. Корпус геройски сражался под Харьковом. Продолжайте.

– Девятнадцатого декабря мы ввели корпус с Островского плацдарма на участке фронта, который обороняли итальянские части. Баданов практически не встретил существенного сопротивления со стороны противника. Несмотря на то что немцам стало известно о продвижении танкового корпуса Баданова, «перехватить» его или выстроить эшелонированную оборону в районе прорыва они не успели. За пять дней стремительного марша его корпус смог преодолеть двести сорок километров. Прорыв корпуса Баданова позволил нам дезориентировать противника. В результате общего наступления восьмая итальянская армия была фактически разгромлена. Более пятнадцати тысяч ее солдат попали в плен. Остатки итальянских дивизий отходят, бросая технику, склады с продовольствием и боеприпасами. Многие штабы снимаются с места без согласования с вышестоящим командованием, теряется связь с частями. Итальянская армия к осени сорок второго года насчитывала в своем составе примерно двести пятьдесят тысяч солдат и офицеров. За весь период нашего наступления итальянцы потеряли убитыми, ранеными и пленными половину своего состава.

– Какие еще стратегические преимущества вы предполагаете?

– Уверенно могу заявить, товарищ Сталин, что в декабре сорок второго года успешные действия войск Юго-Западного и Сталинградского фронтов сорвали план Манштейна по прорыву к окруженной группировке Паулюса в районе Сталинграда. Теперь со всей очевидностью ясно, что судьба шестой немецкой армии предрешена. Больших сил немцев, стратегических резервов в полосе наступления мы не видим. Могу предположить, товарищ Сталин, что в рамках предусмотренной планами Ставки операции «Малый Сатурн» войска Юго-Западного фронта при участии сил левого крыла Воронежского фронта успешно проведут во второй половине декабря Среднедонскую наступательную операцию, и к началу января следующего года наша армия выйдет на линию Новая Калитва – Чертково – Миллерово – Морозовск. Таким образом, мы создаем прямую угрозу всей кавказской группировке немецко-фашистских войск, а значит, препятствуем их успешному наступлению на Кавказ и Закавказье.

– Я думаю, товарищ Ватутин, – Сталин сделал утверждающий жест и ткнул в сторону генерала своей дымящейся трубкой, – что на предстоящем этапе наступательных действий вашего и соседних фронтов ключевую роль должен играть именно двадцать четвертый танковый корпус генерала Баданова. Помогайте ему во всем!

Танковый батальон за время отсутствия Соколова, понес серьезные потери в технике и людях. Отстали ремонтники. Танки один за другим выходили из строя из-за невероятно сложных режимов эксплуатации. Во взводе Букина осталось три танка, включая командирский танк взводного. У старшины Плужина вообще не осталось танков. И его командирская машина встала сегодня утром из-за поломки подвески. Вместе с танками Соколова и тремя танками второго взвода в роте оставалось исправных и готовых к бою всего восемь танков. Об этом ему рассказал Топилин, когда они возвращались в расположение батальона.

Когда Соколов вошел в избу, где размещался первый взвод, то стал свидетелем шумной перепалки между младшим лейтенантом Букиным и замполитом Краснощековым.

– Да потому, что ты не замполит! – кричал в запале взводный. – Ты воспитанием личного состава должен заниматься, формированием правильных политических взглядов, ты в душу должен бойцу влезть, а не нравоучениями заниматься и угрозами сыпать!

– Вы забываетесь, товарищ младший лейтенант, – с возмущением наседал на взводного Краснощеков. – Я старший по званию и по должности командир. Вы находитесь в подчиненном положении. И обсуждать действия командира недопустимо.

– Сейчас я исполняю обязанности командира роты, и ты в моем подчинении!

– Я сообщу в политодел…

– Отставить! – прикрикнул на всех Соколов, входя в избу. – Вы что? Да вас же танкисты слышат! Вы что тут устроили? Что за споры?

– Я этого так не оставлю! – огрызнулся Краснощеков, схватил свою шинель, висевшую у входа на гвозде и буквально выбежал из комнаты, громко со злостью хлопнув дверью.

Соколов хотел было его остановить, все же командир не отпускал подчиненного, но в последний момент решил не нагнетать обстановку. Вот ведь дали ему замполита! Вроде всегда со всеми Алексей умел находить общий язык и с бойцами управлялся, когда взводом командовал и ротой. Но Краснощеков имел уникальный талант заводить всех, вызывать постоянное чувство раздражения и досады. Что бы он ни говорил или делал, все как-то коряво получалось, с каким-то скрежетом. Может, он и хорошо понимал политику партии и правительства, но донести это до личного состава не мог, не умел поговорить по душам. Соколов и сам уже хотел сходить в политотдел и попросить дать ему нового замполита. Но сначала он не знал, какие слова подобрать и как правильно мотивировать свою просьбу, потом решил посоветоваться с майором Топилиным, а потом бои, потом этот рейд.