Читать книгу "Сезон долгов - Елена Хорватова"

Ованесов вновь, в который уже раз, выразил князю свои соболезнования, изложенные в проникновенной восточной манере. Феликс принял их со скорбным выражением лица и слезами, застывшими в глазах.

Колычев решил, что беседа приняла подходящий оборот, чтобы приступить к расспросам о происходившем в поезде.

– Тигран Георгиевич, вы были последним человеком, кто видел княгиню живой. Не откажите, постарайтесь припомнить все, что сможете, об этой поездке. Для князя каждое ваше слово будет иметь особый вес, – Дмитрий решил не петлять, а действовать сразу напрямик.

– Ах, если бы я знал, что ваша дорогая супруга, пусть упокоит Господь ее душу, путешествует вместе со мной в одном вагоне! Но я этого не знал и почти не видел княгиню в пути, она уединилась в своем купе. А я, признаться, после Харькова тоже перестал выходить, потому что черт нанес в наш вагон супругу здешнего земского начальника. Появление мадам Куропатовой было крайне неприятным сюрпризом. Видите ли, я не хотел говорить о некоторых вещах, но сейчас, после беседы с судебным следователем, правда все равно вылезла. И неприятный разговор со своей женой я уже имел, так что теперь скрывать нечего... Я возвращался из Петербурга не один. То есть, не в том смысле, что мы ехали вместе с Ашотом (Ованесов кивнул на своего молчаливого приказчика), мы всегда ездим в Петербург за товаром вместе, так надежнее... Но в этот раз с нами были барышни... Мои знакомые из Петербурга. Надеюсь, вы по-мужски меня понимаете? В столице мне приходится бывать часто, и я там очень скучал, пока не стал вхож в салон одной генеральши... Это совершенно замечательное место, очень веселое. Обращение там свободное, для своих, конечно, и всегда можно познакомиться с какой-нибудь барышней легкого нрава... Вы только не подумайте, это совсем не публичный дом, отнюдь, до такой низости я никогда не опущусь. Просто салон, довольно тонный, где принимают и развлекают благородных господ. Все очень прилично, никаких безобразий, но барышень там много на любой вкус. Развлекают гостей приятной беседой, музицируют, поют, представляют живые картины, в общем, весело. Ну и предложишь какой-нибудь из них досуг с тобой разделить, так отказом не обидят. В столице приезжему человеку одиноко, а в театр пойти, в ресторан или на гулянье с хорошенькой барышней приятнее, чем одному. Тем более, красавицы у генеральши такие, что всеобщее внимание привлекают, и завистливые взгляды со всех сторон ловишь... Лестно. А после ресторана можно и в отель, в свой номер ее на бокал шампанского пригласить...

Ованесов мечтательно вздохнул, помолчал и продолжил:

– Вы понимаете, я человек еще молодой, люблю деликатное обращение, в Петербурге особых связей не имею... Ну и привязался я к одной девице из салона. Очень она мне по вкусу пришлась – блондиночка тоненькая, глазки светленькие, прозрачные почти... Милая такая, хотя и, что называется, этуаль. Я каждый раз, как в столицу приезжаю, стараюсь с ней пару-тройку дней провести, иначе никакой радости от поездки не будет... А в этот раз уговорил ее проводить меня поездом сюда, до места, дорога долгая, все-таки еще пару дней вместе повеселиться можно.

Ованесов снова замолчал и смял в руке салфетку. Колычев подлил ему в рюмку коньяка – употребление этого напитка способствовало откровенности.

– Моя барышня еще подругу с собой в путь прихватила, чтобы Ашоту тоже было не скучно. У нас была с ними договоренность, что мы с Ашотом сойдем на станции Сухой Кут, а девочки поедут дальше, до конечной, и оттуда уже вернутся домой в Петербург. Я им все расходы с лихвой оплатил и богатые подарки сделал, они не должны быть в обиде. И до Харькова все у нас шло чудно. А там, глядь, на перроне мадам Куропатова с детьми, гувернанткой и прислугой топчется. И в наш вагон – шмыг! Нет, прислугу, кроме гувернантки, она третьим классом из экономических соображений отправила, а сама с детьми – в наш вагон. Ну все, думаю, пропала поездка! Куропатова – первая сплетница по нашему уезду, сейчас же всем знакомым про наших питерских барышень раззвонит. Мы их стали прятать, да разве им, дурочкам, объяснишь? Все так и норовили по вагону поболтаться. И Вера моя что-то закапризничала...

– Вера?! – в один голос переспросили Колычев и Рахманов.

– Барышню мою так зовут – Вера, – пояснил Ованесов. – То есть в салоне генеральши ее называют Дуду, а настоящее имя – Вера. Я ее только Верой зову – что там мудрить с именем? Дуду, Хурду-Мурду – это не по-людски. А Вера – хорошее имя. Так вот, она ночью из купе сбежала, пришлось идти ее искать по вагону. Я туда, я сюда – нет нигде девочки моей и все тут. Стал в чужие купе стучать, думал, она забежала к кому...

Купец тяжело вздохнул, видно, воспоминания его не слишком радовали:

– В одном купе мне послышался вроде бы ее голос, я спрашиваю: «Вера, ты здесь?» А из-за двери, Господи прости, мадам Куропатова как рявкнет! «Ну, – подумал я, – нужно скорее ноги уносить. И как я мог так ошибиться, что сам в пасть к зверю полез? Не иначе спьяну». И, не дожидаясь скандала, к себе пошел. А Куропатова дверь распахнула, голову, всю в скрученных бумажках, высунула и по-змеиному мне вслед зашипела. Настоящая змея, по-другому не скажешь.

– Так это вы были тем господином в панаме, который так напугал мадам Куропатову? – спросил Колычев. – Не тревожьтесь, в тот момент она вас не узнала спросонья, а теперь подозревает, что к ней ночью ломился убийца.

– Еще чего не хватало! Меня пока ни один человек не заподозрил в том, что я – убийца! – вскинулся Ованесов.

– Так и наша почтенная дама заподозрила совсем не вас, а некоего страшного человека в панаме. А кстати, зачем вы ночью в поезде разгуливали в шляпе?

Ованесов задумался.

– Не знаю, – растерянно сказал он наконец. – Я был не совсем трезв и, наверное, просто по привычке, выходя за дверь купе, взял с полочки шляпу и кинул на голову. В поезде появляется чувство, что купе – твой дом, а выходя за порог дома я обычно надеваю головной убор.

– Ну, а как же ваша Вера? Так и сбежала от вас в ту ночь? – заинтересованно спросил Феликс, быстро подмигнув Колычеву – вот сейчас показания господина Тесленко должны найти свое подтверждение.

– Да нет, вскоре вернулась, – ответил Ованесов, не зная, как сильно разочаровал собеседников. – Но вернулась что-то уж совсем не в духе. Все наше веселье сразу насмарку пошло, и простились мы плохо... Что с ней случилось, не понимаю.

– То есть, вы хотите сказать, что ваша Вера вернулась в купе и доехала до конечной станции, как и собиралась? – уточнил Дмитрий.

– А как же? Так и доехала. И потом, насколько я знаю, благополучно отбыла в Петербург. У меня такие сведения. А почему вы об этом спрашиваете, Дмитрий Степанович?

– Да просто один почтенный господин рассказал нам, что из поезда чуть ли не на ходу выпрыгнула молодая барышня в смятенных чувствах. Он потом отвез ее в город. Мы, было, решили, что это – ваша сбежавшая Вера, – заметил Рахманов.

– Ваше сиятельство, я никогда бы не позволил женщине прыгать из поезда, – с достоинством ответил Ованесов. – Как такое возможно допустить? Это дикость, с ней могло случиться несчастье.