Читать книгу "Единая теория всего. Том 3. Антропный принцип - Константин Образцов"
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я посмотрел на Яну. Она отрицательно качнула головой.
– Или пожарная, – продолжал Лёнька. – Чтобы с сиреной.
– О пожаре по открытому общему каналу сообщают, – ответил я. – И пожарным командам, и медикам, и милиции.
– Хорош ты будешь на пожарной машине с сиреной ночью в лесу, если нигде ничего не горит, – поддакнул дядя Яша.
– Ну и что, торфяники же тушат? – упрямился Лёнька.
– А где ты ее возьмешь, машину пожарную? Ты еще вертолет предложи!
– А что, идея!
–”Скорая помощь”, – негромко произнес Савва, а Деметрашвили тут же воскликнул:
– Дато!
Вскочил из-за стола и выбежал в коридор, чтобы позвонить сыну.
Лёнька продолжал развивать тему про вертолеты и сельхозавиацию, пока из коридора не донеслось: “Тбилисоооо, мзис да вардебис мхареооооо…”[8] и Георгий Амиранович, появившись на пороге, не воскликнул победно:
– Будет “скорая помощь”! Датошка договорился, сказал, что якобы теще вещи нужно перевезти. В одиннадцать будет на месте!
И добавил смущенно, немного смазав грянувшую овацию:
– Только, это…сто рублей надо.
Яна заверила, что располагает такими средствами, и всеобщее ликование возобновилось. Женщины охали, как охают они обычно, беспокоясь, но втайне гордясь героическими своими мужчинами, мужчины храбрились, и все были сейчас карбонариями, партизанами Гарибальди, испанскими коммунистами и героическими подпольщиками первых, романтических революционных времен, и лампа светила над картой и планом, исчерканными красными и синими стрелами, и дядя Яша провозглашал: “Ну, за победу!”, а ему отвечали “За нашу победу!”, а дядя Валя Хоппер, раскрасневшийся, в расстегнутой настежь рубашке, растерявший пижонский лоск и возвращающийся к корням буквально на глазах, уговаривал чаще встречаться и приглашал всех за город:
– У меня приятель – директор дома отдыха на Карельском перешейке! Вот закончится это все, возьмем автобус, поедем, шашлыков нажарим, в баню сходим, посидим душевно! Савва, Яна, и вы с нами, чтобы все вместе! – добавлял он, забывшись, а над столом снова грянуло:
– За победу!
– За нашу победу!
Я взял Яну за руку и вывел в коридор.
Глаза ее светились в сумраке, как звездное серебро. Я прижал ее к стенке между дверью и телефоном и молчал, пытаясь собрать вместе мысли, разбавленные коньяком. Она смотрела на меня снизу вверх, насмешливо прищурившись и вздернув веснушчатый нос.
– Не дай Бог, если с кем-то из них что-то случится, – наконец сказал я. – Понимаешь? Я не хочу, чтобы кто-нибудь пострадал. Не дай Бог.
Она фыркнула.
– Ты когда так говоришь, кого имеешь ввиду? Какого Бога?
Я покачнулся, но устоял на ногах и стукнул кулаком в стену.
– Все равно. Не важно. Я тебя предупредил. Не дай Бог.
Она осталась стоять в коридоре, а я направился обратно на кухню, стараясь держаться прямо меж медленно плывущих по кругу стен.
Там дядя Яша обнял могучей рукой дядю Валю за шею, едва не согнув вдвое, и медленно вывел гудящим басом в наступившей враз тишине:
Споем, товарищ боевой, о славе Ленинграда…
И посерьезневший Чечевицин откликнулся с другого края стола:
Слова о доблести его на целый мир гремят…
И подтянули, вступили женские голоса тети Жени, Зины и Люськи, и Георгий Амиранович вплел баритон в общий хор, и дядя Валя Хоппер вскинул вверх костлявый кулак, подпевая высоким тенором:
И все разом уже, в полную силу, соединив звенящие голоса, как звучащие в унисон души:
Я стоял, прислонившись к дверному косяку, и глотал невесть откуда взявшиеся слезы, и вспоминал, сколько раз вот так пели мы эту песню, все вместе, с отцом и мамой, и вспомнил еще вдруг сейчас, что тетя Женя девчонкой пережила блокаду и ее вытащили из разрушенного бомбой дома, зимой, после того, как она пролежала в руинах почти сутки, окоченевшую забросили в кузов грузовика, чтобы везти в общую могилу, но чудом заметили, что она жива – но вот только детей у нее после этого быть уже не могло; что у Деметрашвили на фронте погибли отец и два старших брата, и у его старенькой матери дома, в далеком Гори, хранятся две посмертные Золотые звезды Героев и шесть солдатских медалей “За отвагу”; что Чечевицина-старшего мать спрятала в подполе деревенского дома вместе с сестрой, а ее саму фашисты угнали в лагерь, где она без вести сгинула, как сотни тысяч других матерей, и что сам Чечевицин до конца войны обретался в партизанском отряде сыном полка, и сыпал сахар в топливные баки, а песок – в стволы “Тигров” и “Пантер”; вспомнил, как отец рассказывал про работу в две смены на заводе в блокадном городе, и про то, как ночами тушили с другими такими же ребятишками зажигательные бомбы на крышах; что сестра его погибла в разбомбленном немцами эшелоне вместе с сотнями ленинградских детей, которых вывозили в эвакуацию; что у дяди Яши на спине рваный шрам от пули из “Парабеллума” – комендант его городка развлекался стрельбой по мальчишкам…
Знаете, что такое антропный принцип? Если коротко: Вселенная существует, потому что в ней есть люди. Вся совершенная небесная механика светил и созвездий, атомов, квантов и струн имеет смысл лишь постольку, поскольку осмысленность ее бытию придает человек. И я подумал тогда, что и продолжает весь этот непостижимый в своей сложности и грозном величии Универсум существовать потому, что на Земле есть еще люди, чьи души ему соразмерны.
А песня звучала, набрав полную силу, наполняла пространство, плыла над безлюдным ночным проспектом, над пустырем, уносилась через железную дорогу до далекой Чугунной; и запоздалый прохожий, подняв голову к единственному светящемуся в это время во всем доме окну, улыбнулся и бодрее пошел дальше своею дорогой, подстроив шаг к строю и ритму:
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Единая теория всего. Том 3. Антропный принцип - Константин Образцов», после закрытия браузера.
