Читать книгу "Оборона Опочки 1517 г. «Бесова деревня» против армии Константина Острожского - Алексей Лобин"

В это же время в Риме на заседании кардинальского комитета были озвучены предложения о заключении союза Василия Ивановича с папой, в результате чего Московия может быть обращена в королевство[294]. Неоднократные «подтверждения» из Кенигсберга и Копенгагена о стремлении «московитов» в лоно католической церкви породили у папского двора устойчивые «оптические» иллюзии в отношении «московитов-схизматиков». И Альбрехту Бранденбургскому, и королю Христиану II нужны были оправдания перед папой за дипломатические сношения с «московитами-схизматиками». Из анализа большого комплекса дипломатических документов известно, что своевременное информирование Рима о якобы желании Москвы принять унию являлось для властей Тевтонского Ордена и Датского королевства прекрасным прикрытием для обсуждения с «Главным Московитом» вопросов военной помощи в войне против своих врагов.

За завесой высоких идеалов стоял глубокий прагматизм. Поэтому совершенно неудивительными выглядят следующие слова обманутого папы Льва X в послании государю Василию Ивановичу от 26 сентября 1519 г., которое так и не достигло адресата: «…достоверно мы узнали, что ваше Величество, по вдохновению Божию, вознамерились обратиться к соединению и повиновению св. Римской церкви»[295].

Но противодействие Ягеллонов возымело политический эффект. Уже 26 января 1520 г. Сигизмунд писал епископу Эразму, что папские нунции в Московии могут быть привлечены к переговорам только тогда, когда понадобится помощь польского короля[296].

Во время переговоров с нунциями Феррери и Тебальди были выявлены намерения понтифика не только содействовать установлению мира и религиозного единства между враждующими сторонами, но и будущей коронации Василия III. Поэтому представители польского короля тут же напомнили нунциям, насколько опасны исконные враги всего христианского мира, моски и татары[297], и что от их коварства нельзя ожидать искренних намерений в чем либо. Через некоторое время представители Рима были возвращены обратно, а послание Льва X Василию III так и осталось невостребованным и позже было передано в хранилище римской библиотеки Берберини, где оно хранится и ныне.

Видимая Сигизмундом бесперспективность планов религиозного объединения с «московитами» на принципах Флорентийской унии, боязнь быть обманутым в дипломатической игре, переговоры о «королевском титуле» для «Московита», поддержка папой врагов Польши — Дании и Тевтонского Ордена — все это послужило причиной провала миссий римской курии. Никто из командированных Ватиканом послов так и не достиг конечной цели своей миссии — они либо по доброй воле, из-за нежелания ехать «в дикую Московию», оставались в Литве, либо же были задержаны по приказу короля Сигизмунда. Следовательно, никто из них в своих отчетах понтифику не мог точно описать ни истинные намерения «Московита», ни реальную ситуацию в отношении Литвы и России[298].

А проигравший в войне с Сигизмундом верховный магистр Альбрехт по-прежнему мечтал получить обозы с московским серебром. Во время встречи в Мемеле представителей Тевтонского Ордена с русским посланником С. Сергеевым 2 июля 1521 г. последний вновь заявил от имени великого государя, что Орден может рассчитывать на субсидии, если он будет готов вновь взяться за оружие, и только в случае новых военных действий Василий Иванович переправит всю требуемую сумму[299].

Задача направляемого в Москву очередного посольства из Кенигсберга состояла в том, чтобы разъяснить «московитам» два вопроса: почему не ведутся боевые действия и почему большие деньги нужны до начала новой войны. В инструкции Георгу Клингенбеку (март 1522 г.) вполне подробно говорилось, о каких претензиях нужно заявить русской стороне[300]. В 14 пунктах были расписаны все сложности и проблемы прусско-польского противостояния. Помощь Василия III, по мнению Альбрехта, заключалась в выделении очень малых средств (наем 1000 пехотинцев на четыре квартала, то есть на год), тогда как только для успешных действий против короля необходимы деньги для 10 000 пеших и 2000 конных на два года. Походы русских в Литву не являлись настолько «сильными операциями против Польши», как царь пытался представить. В секретной части этой инструкции говорилось о том, чтобы на аудиенции в Москве Клингенбек дал русским понять, что для начала новой войны необходимо «перевести в Ливонию серебра в слитках для вербовки 10 000 пехоты и 2000 конных, как и на артиллерию и другое военное снаряжение».

В резком ответе Клингенбеку Боярской думы от 28 мая 1522 г. категорически отвергались все тевтонские претензии — за повторным перечислением всех заключенных ранее договоренностей и последовавших затем событий 1518–1521 гг. русская сторона выдвигала великому магистру обвинения в невыполнении своих союзнических обязательств. Но даже после резких обоюдных претензий друг к другу Василий Иванович не отказывался от диалога с тевтонцами — он намеревался «отправить нашего человека к магистру»[301], несмотря на то, что государю уже стали известны подробности заключенного четырехлетнего перемирия между Альбрехтом и Сигизмундом.

Миссия Клингенбека фактически поставила точку на перспективах дальнейшего военного сотрудничества. Потерпевший поражение в войне Тевтонский Орден настойчиво требовал денег, а Россия более не захотела вкладывать средства в бесперспективного союзника, тем более что к этому времени состоялось подписание перемирия между Сигизмундом I и Василием III.