Читать книгу "Dagome iudex: трилогия - Збигнев Ненацкий"

свои комнаты меду и девку для любовных утех. Пакослав же сообщил жителям града, что им придется покинуть свои дома и перебраться на другой берег. Плач женщин и детей слился в один стон, а за валами града велеты, в потоках дождя, возле гаснущих костров, пели свои дикие победные песни. Но, помня про урок, данный им предыдущей ночью, внимательно глядели они на врата града.

Лестек — как многие из трусливых и слабых людей — не находил в себе хотя бы крохи вины, зато он глубоко переживал унижение, которым одарил его Маджак. Он уговорил сам себя, что это Пакослав склонил его переплыть Одру; а вот Палука не расставил стражей и не провел разведку, которая бы предупредила их о приближении громадных сил волков. Ну а во все, по его мнению, была виновата незрячая наставница, которая уговорила его покинуть Познанию и, подобно Авданцу, завоевывать славу великана. Разве не мог Землю Любушан захватывать один Палука, а Лестек оставаться в Познании? Бывало ведь такое, что не сам Пестователь выступал в бой, а посылал своих воевод. Палука уже имел титул воеводы, данный ему Пестователем в момент рождения, а вот теперь Лестек заберет его у нег, сделает самым обычным градодержцем или старостой — такие вот мысли кружили в голове Лестка, когда пил он мед и гладил крупные груди приведенной ему девки. Но, чем больше он их гладил, взвешивая ладонью их тяжесть, чем сильнее ласкал он ее, а та хихикала и расставляла перед ним ноги, тем сильнее опадал его член, который поначалу даже не поднялся, как у полного любовного желания мужчины. В конце концов, разозленный отсутствием мужского начала, пинком выгнал он из комнаты голую девку и, опорожнив жбан до дна, бросился он на постель и заснул.

Утром он выяснил, что у него пропала корона юдекса. Приказал Лестек Пакославу найти ту девку и отобрать у нее сворованную корону. Но узнал лишь то, что, скорее всего утром, как и многие другие девки, та сбежала в лагерь велетов. И с того момента странная слабость охватила Лестка. Не хотелось ему ни есть, ни пить, будто мертвый валялся он на ложе. Чтобы не скончался он от голода м полностью не лишился сил, сам Палука кормил его с ложки, запихивая еду в рот. Но и до Палуки, когда сидел он так на краю кровати, дошло, что тот ничем не походит на Пестователя, ибо нет у Лестка буйных белых волос, могучего торса, имеется лишь впавшая грудная клетка и крючковатый нос. Не мог забыть Палука слов Маджака, что совсем неважно, кто в каком ложе был рожден, важно, чтобы родился он добрым воином. Сам же Палука дал доказательство, что умеет сражаться, как никто другой.

Ходят слухи, что был такой момент в жизни Палуки, что когда кормил он Лестка из деревянной ложки, вдруг захотелось ему вытащить из-за пояса короткий меч и вонзить тому в грудь так, чтобы кровь брызнула в лицо, и смог он ее попробовать на своих губах. Но так, однако, не случилось, поскольку одно он понял, что мало у него ума, чтобы сделаться юдексом и судить таких людей, как Авданец и Семовит.

Утром опустели шалаши волков. Они отошли на север и скрылись в лесах на горизонте. После полудня взятые в неволю велетами пленники, в основном рыбаки, притащили под град украденные ночью лодьи и плоты. С большим трудом тащили их против течения, но практически все они очутились там, откуда их выкрали.

— Не доверяйте Маджаку, — предостерег Пакослав. — Мы, склавины, любим сражаться обманным путем. Потому я уверен, что когда половина моих и ваших войск очутится на право берегу Вядуи, Маджак неожиданно появится из леса и ударит на нас, чтобы испробовать вкус мести.

Правда, иного выбора у них не было. Потому на следующий день поначалу были переправлены через реку все сокровища града Любуш и его обитателей, затем женщин, детей, скот и лошадей. Утром же следующего дня начали переходить реку воины Пакослава и Лестка, поскольку Палука настоял на том, что своими отрядами будет до конца защищать как град, так и переправу. И ничто не сулило, что сбудутся предостережения Пакослава, так как ни один волк не высунул носа из леса на горизонте.

Лишь на третий день, когда к переправе готовились воины Палуки, а пустые лодьи и плоты перетаскивали с правого на левый берег, под сам град — из леса начала выступать громадная туча велетов. Видя, что враги очень многочисленны, воинов Палуки охватил страх. С огромным трудом, даже убив нескольких самых пугливых, Палука ликвидировал панику и вернул послушание в собственных рядах, он даже сумел закрыться в пустом уже граде Любуш.

А потом случилась неожиданная вещь, о которой потом пели песни. И рассказывают, и поют, что когда армия Маджака очутилась на лугах между лесом и градом, из леса на горизонте начало выходить какое-то новое войско. Поначалу шли дисциплинированные отряды пеших лучников, потом столь же дисциплинированные отряды пеших щитников. За ними двигались сотни тяжеловооруженных всадников. Вскоре даже с валов стало видно, что у каждого всадника имеется копье, а на нем — красный флажок с белой птицей Пестователя. Очевидным сделалось, что где-то ниже по течению, тихо и незаметно, через какой-то брод или же, построив плоты, на левый берег Одры перешла младшая дружина Пестователя. Сам ли он ею командовал, либо кто-то из его воевод — никто не знал. Только воины Палуки и он сам были уверены, что Пестователь не позволит волкам убить своих сыновей племени полян, даже если те и проявили надлежащее непослушание.

Замерли неподвижно отряды велетов. Было видно, что их вожди о чем-то горячечно советуются. Воины Палуки хотели выбежать из града навстречу волкам и начать с ними, на сей раз уже победный, бой. Но вот со стороны войск Пестователя донеслись звуки коровьих рогов, означавших мир. Вскоре с той стороны отъехало три десятка всадников, которые, окружив одного, ехавшего на черном, словно ворон, коне, в золотом доспехе, в белом плаще, с белым поясом и белым копьем в руке — медленно приближались к воинам Маджака. У всадника на вороном коне не было шлема на голове, его светлые волосы мочил мелкий дождь. «Пестователь ли это», — задумывались воины. Но когда тот подъехал ближе, выяснилось, что у него было юношеское лицо, то есть, он не мог быть никем иным, как Петронасом, величайшим из всех вождей Даго Пестователя.

В сорока шагах от тыльных отрядов велетов