Читать книгу "Мистер Эндорфин - Олег Батлук"

Семен Валентинович уже занес ногу над зеброй, но был вынужден отступить. Он повторил трюк с заносом ноги, но машины и не думали останавливаться. Семен Валентинович не мог понять, что происходит. Что это за минутка водительского беспредела. Наконец, он посмотрел налево, откуда шел поток, и сразу понял причину. Рядом с ним стоял тот самый парень из кофейни, ленивец. И это чудило зачем-то пропускало автомобили один за другим, показывая им рукой, чтобы они проезжали. Такая вот пешеходная щедрость.

Этот аттракцион бессмысленного альтруизма в исполнении ленивца стоил Семену Валентиновичу еще пяти драгоценных минут. Он уже начинал опаздывать.

Семен Валентинович вприпрыжку поскакал к бизнес-центру. Там в фойе его ненадолго задержал кто-то из его сотрудников, они что-то на ходу обсудили, и мой друг побежал дальше.

Семен Валентинович заскочил в лифт на первом этаже бизнес-центра и нажал кнопку своего этажа. Двери уже начали закрываться, когда в него меланхолически вплыло чье-то тело. Створки приплюснули тело почти до состояния камбалы и отпружинили обратно.

Тело принадлежало ленивцу из кофейни. Он невозмутимо зашел в лифт и встал перед Семеном Валентиновичем. Двери снова начали закрываться, но тут в сокращающемся проеме снаружи мелькнул какой-то человек. Ленивец нажал кнопку принудительного открывания. «Ой, спасибо», – сказал человек, запрыгивая в лифт.

Так повторилось еще пять раз, пока стараниями ленивца кабина не забилась до отказа. Семен Валентинович опаздывал уже прилично. Точнее – неприлично.

На своем этаже он протиснулся сквозь толпу и с грацией пробки вылетел из лифта наружу.

Секретарша в его приемной сообщила, что кандидат еще не приходил. Семен Валентинович облегченно вздохнул и нырнул к себе в кабинет. Он снял пиджак. На рубашке под мышками предательски образовались два темных пятна: спешка и нервотрепка сделали свое дело. Семен Валентинович надел пиджак обратно.

«К вам кандидат», – сообщила секретарша минут через двадцать, когда Семен Валентинович уже успел отдышаться и прийти в себя.

Кандидат зашел в кабинет.

Это был ленивец.

«Двадцать минут, – подумал Семен Валентинович про кандидата, – он где-то катался на лифте двадцать минут».

Семен Валентинович зачем-то слушал рассказ соискателя, хотя решение он принял сразу.

Только один раз Семен Валентинович прервал ленивца. Точнее – не прервал, а просто в какой-то момент начал говорить сам. Паузы в рассказе кандидата были настолько гигантскими, что в них могла спокойно поместиться чья-нибудь нобелевская речь, к примеру.

«А как у вас с оперативностью, – спросил Семен Валентинович, – вы быстро все делаете?»

«Да, – ответил тот, – я даже на спортбайке гоняю».

Семен Валентинович мгновенно представил спортбайк, плетущийся в левом ряду Московской кольцевой на скорости 20 км/ч.

«Понятно, спасибо, мы вам перезвоним», – соврал Семен Валентинович.

Когда мы идем на интервью в какое-нибудь место, лучше перевести себя в демо режим за несколько кварталов до него. Ведь мы можем даже не подозревать, что собеседование уже началось…

После мутации в начальники Сема порассказал мне немало удивительных историй про нас, Одичалых, из-за своей стены Дозора. До его рассказов у меня было вполне обывательское отношение к властителям моего кошелька: классовая вражда, гоголевская акакиевщина и мелкий кабацкий бунт по пятницам. Однако Сема показал, что начальники в чем-то схожи со священниками и врачами: люди часто поворачиваются к ним темной стороной луны.

К своим сорока Сема собрал уникальную коллекцию типажей. Он представлял собой магнит для аномалий: странные люди притягивались к нему вагонами (один я чего стою). Если бы Твин Пикс существовал в реальности, Сема наверняка был бы его мэром. Причем этот природный магнетизм обнаружился в нем задолго до начальственных должностей, еще в детстве. Из чудаковатых приятелей Семы мог бы получиться потрясающий театр, собери он их всех однажды под одной крышей. В его паноптикуме особенно выделялся один экземпляр.

Этот человек, с которым я никогда не был знаком, открыл мне глаза: оказывается, пьер-ришаровость – это не последняя станция на железнодорожных путях сансары, не краснорожий кирпич в тупике, не депо эволюции.

Пьер-ришаровость, которую я прятал по чуланам и по карманам и которой так тяготился, это всего лишь кокон. Бабочка еще впереди.

41. Мистер Эндорфин

Однажды во время дальнего автопутешествия мы с Семой остановились перекусить в придорожном кафе. Сема заказал хот-дог. Я воздержался, хотя страшно проголодался. В рейтинге Мишлена это кафе получило бы минус три звезды, и я опасался, что хот-доги тут понимают буквально и подают разогретых собак.

«Как ты можешь это есть, – пошутил я, – зоозащитников не боишься?»

«Мистера Эндорфина на тебя нет», – ответил Сема.

«Кого-кого?» – переспросил я.

Так я узнал про Мистера Эндорфина.

Пока Семе готовили его хот-дог, он рассказывал. Хот-дог готовили довольно долго, видимо, сначала им все-таки пришлось ловить собаку.

«У меня на первой работе был мужичок. Бухгалтер. Ну, такой, как сказать, в розыск его не объявишь – без особых примет. Моль средних лет. Когда я его впервые увидел, подумал, фу, какой плоский, неинтересный дядька. Пока однажды не услышал его тихий комариный смех. Он сидел перед своим монитором и хихикал. Я проходил мимо и из любопытства заглянул в экран. А там какой-то бухгалтерский отчет в экселе. И он над ним ржет. А ты не прост, чувак, сказал я себе тогда. И еще прикинул, а может, уже пора из той конторы валить, раз бухгалтер хохочет над финансовыми документами.

Короче, персонаж оказался что надо. У него всегда все было превосходно. Это его фишка. Понимаешь? Всегда. И все. Даже осенью. Когда любому порядочному человеку хочется, чтобы дворник закопал его поглубже в листву. «Превосходно». Не «нормально». Не «хорошо». И даже не «отлично». Именно – «превосходно».

Погода у него – только прекрасная. Иду как-то раз на работу, дождь как из ведра, ветер, зонтик надо мной сложился, отбиваюсь спицами от капель, настроение паршивое. Вижу, перед входом в контору стоит этот перец по колено в воде, смотрит себе под ноги. Сливные стоки забились, вода хлещет по мостовой ручьями по его ботинкам. Гляди, кричит он мне, как будто горная река, и лыбится.

Машина у него – самая лучшая. Однажды он меня подвозил. Едем на его перпетуум-мобиле. С виду вроде «копейка», но зад подозрительно напоминает «Москвич-412». Франкенштейн какой-то. Послушай, как двигатель работает, говорит он мне. Песня, да? Я послушал. Если и песня, то этакий Стас Михайлов в старости – кашель и спорадические попукиванья. А он не унимается: и ведь не скажешь, что девочке тридцать лет. Узнав про возраст девочки, я попросил остановить, мол, мне отсюда до дома рукой подать. Вышел на каком-то пустыре и потом час брел пешком до ближайшего метро.