Читать книгу "Дети крови и костей - Томи Адейеми"

– Берите лук, – улыбается он. – Берите все, что угодно.

Оглядываюсь по сторонам и вижу крепкий кожаный ранец с незамысловатыми узорами из кружков и прямых линий. Наклоняюсь, чтобы рассмотреть кожу, но замираю, понимая, что на него также нанесены пунктирные кресты. Мои пальцы гладят замаскированный знак клана, тайный символ Ойи, моей сестры-богини. Если бы стражи узнали, что скрывается за этим узором, они бы арестовали фургон, а торговцу отрезали бы руки.

– Осторожнее, – кричит он.

Я отдергиваю руку, но затем понимаю, что мужчина обращается к Амари.

Она оборачивается, держа пустую рукоять.

– Что это? Почему нет клинка?

– Направь ее от себя и взмахни.

Как и в случае с посохом, из рукояти выдвигается длинный клинок со смертоносным волнистым острием. Маленькие ручки Амари на удивление быстро и грациозно управляют оружием.

– Беру.

– Если не знаете, как им пользоваться… – предупреждает торговец.

– С чего вы решили, что я не знаю?

Я поднимаю бровь и вспоминаю о несчастье, случившемся с ней на тренировке. Предполагаю, что шрам от меча – дело рук ее брата, но ведь она и сама держала в руках меч, так? Но, несмотря на наш побег из Лагоса, я не могу представить ее на поле боя.

Торговец складывает деньги и товары, собирает нас в путь до Шандомбля. Мы молча возвращаемся к Тзайну. В моей голове все смешалось: шрам, венец, меч… Куда исчезла избалованная принцесса, которую я хотела удушить? Неужели она на самом деле владеет оружием?

Мы проходим мимо дерева папайи, и я останавливаюсь. Трясу ствол, пока желтый фрукт не падает вниз, и жду, пока Амари отойдет на несколько шагов, чтобы кинуть плод папайи ей в голову. В первую секунду ничего не происходит, но… Как такое возможно?.. Когда фрукт свистит у ее уха, принцесса бросает корзину и разворачивается с молниеносной скоростью. Я раскрываю рот от удивления: папайя падает на землю, разрезанная на две ровные части. Амари улыбается и, подняв половинку, откусывает большой кусок.

– Если хочешь задеть меня, придется постараться.

Глава четырнадцатая. Инан

Я ДОЛЖЕН УБИТЬ ЕЕ.

Уничтожить магию.

Этот план – все, что у меня осталось. Без него мой мир рассыплется. Магическое проклятье вот-вот прорвет кожу и вырвется наружу.

«Предлагаю тебе сделку, – шепчет девчонка в моей голове, ее губы кривятся, когда она говорит. – Никто не узнает, что ты – грязная, маленькая…»

– Проклятье.

Закрываю глаза, но не могу забыть продолжение этой гадкой речи. При воспоминании о ее голосе моя магия вскипает с новой силой, пылая под кожей. Жар усиливается, голоса становятся громче. Резче.

Подавить магию в себе так же трудно, как проглотить кирпич.

Раз… Два…

Я считаю про себя и борюсь. Мне приходится приложить большие усилия, так что на лбу выступает пот. Наконец воздух вокруг начинает остывать. Загнав магию внутрь, я начинаю задыхаться. Радует одно: угрозы больше нет, сейчас я в безопасности. Один…

– Инан.

Я вздрагиваю и проверяю шлем. Уже в который раз за день большой палец касается застежки, и, готов поклясться, я чувствую, как под ней появляется очередная белая прядь. Прямо на виду у Каэи.

Она едет впереди и подзывает меня к себе. Наверное, еще не поняла, что я весь день тащусь у нее за спиной, чтобы не попадаться на глаза. Несколько часов назад она едва не увидела белизну в моей шевелюре, застав меня врасплох, пока я отдыхал у ручья. Если бы она пришла чуть раньше… Если бы я остался там чуть дольше…

Возьми себя в руки, Инан! К чем все эти «если»? Убить девчонку и уничтожить магию – вот и все, что нужно.

Я сжимаю ногами бока моего снежного леопанэра Лулы и направляю ее к адмиралу, не касаясь рогов, возвышающихся над спиной. Если я слишком сильно дерну за них, она меня скинет.

– Вперед! – Я натягиваю поводья Лулы, и она начинает рычать. – Не ленись, мерзавка.

Лула обнажает кривые клыки, но прибавляет шаг. Она скользит мимо стволов марулы, в чьих ветвях, гнущихся под тяжестью фруктов, то и дело мелькают павианемы. Я почесываю ее пятнистый мех, когда мы приближаемся к Каэе. Лула вновь рычит, но трется мордой о мою руку.

– Повтори, – говорит Каэя, когда я оказываюсь рядом, – что сказал тебе тот поселянин?

Снова она об этом. О небо, ее не остановить.

– Что-то не сходится. Я хочу услышать все еще раз. – Каэя поворачивается в седле пантенэры, чтобы выпустить своего красногрудого огнеястреба из клетки. Птица садится на Лулу, и Каэя прикрепляет к ее лапе записку – должно быть, сообщение для отца, наверняка что-то вроде: «Следуем за свитком на юг. Подозреваю, что Инан – маг».

– Он сказал, что рисует карты, – лгу я. – Воровка и Амари посетили его после побега из Лагоса.

Каэя поднимает руку, и огнеястреб распахивает огромные крылья, а затем поднимается в небо.

– Откуда он узнал, что они отправились на юг?

– Сказал, они отмечали маршрут.

Каэя отводит взгляд, но я вижу промелькнувшее в нем сомнение.

– Не следовало допрашивать кого бы то ни было без меня.

– Так же, как и не следовало сжигать деревню! – огрызаюсь я. – Какой смысл теперь обсуждать, что нужно было делать, а что нет?

Успокойся, Инан. Ты злишься вовсе не на Каэю.

Она поджимает губы. Я ее задел.

– Прости, – вздыхаю я. – Я не хотел тебя обидеть.

– Инан, если ты не можешь справиться с этим…

– Я в порядке.

– Правда? – Она внимательно смотрит на меня. – Если думаешь, что я забыла о том маленьком приступе, ты ошибаешься.

Проклятье. Каэя была рядом, когда я впервые ощутил прилив магии на пляже Илорин. В ночь, когда мою голову первый раз наполнили звуки.

Тошнота вновь подступает к горлу, когда я пытаюсь подавить пламя, бушующее внутри.

– Я не хочу, чтобы принц погиб у меня на руках. Если это повторится, ты вернешься во дворец.

Сердце замирает в груди. Она не может отправить меня домой. Я не могу уехать, пока девчонка жива.

Предлагаю тебе сделку, ее голос вновь отдается в моей голове, такой отчетливый, будто она шепчет мне на ухо. Оставь меня в покое, и я сохраню твой секрет. Никто не узнает, что ты – грязная, маленькая…

– Нет! – выкрикиваю я. – Это был не приступ, там, на пляже… – Я делаю глубокий вдох, заставляя себя расслабиться.

– Я думал, что увидел труп Амари. – Кажется, выходит складно. – Мне стыдно, что это так меня потрясло.