Читать книгу "По прозвищу Адмирал - Владимир Поселягин"

Вахтенный матрос, разбудивший меня, показал на часы. Время.

Часы были у всех моряков, теперь у всех. Трофеи я раздавал щедро. Тем, кто их добыл, тому они и принадлежат. Более того, ещё до посадки в грузовик я велел всем построиться и двинул такую речь:

— Товарищи краснофлотцы и красноармейцы. Дело, которое вскоре нам предстоит, опасное, однако я в вас верю. И я, как командир, беря на себя ответственность, решил возродить традиции прошлого. Если кто не знает: при абордаже чужого судна или военного корабля, это судно даётся на разграбление абордажникам. Слово «разграбление» мне не нравится, но согласно прошлым традициям всё, что абордажник может унести в руках, это всё его, и капитан или другие офицеры, в данном случае красные командиры флота, претендовать на это не могут, если они сами не пристрелили того, на ком находятся эти трофеи. Закон трофея священен: с немца, которого убили лично вы, можете взять себе всё, кроме оружия. Пистолетов и ножей это не касается. Если немца застрелило сразу несколько человек, то делится всё поровну между стрелками, судьёй для дележа, если сами справиться не можете, можно позвать какого другого моряка. Повторяю, всё с тел своих убитых — это ваше, с тел чужих можете снять, только чтобы передать владельцу, если он сам этого сделать не может. Заберёте себе — это мародёрство со всеми отсюда вытекающими. Надеюсь, всё понятно?

— Понятно! — хором откликнулся строй.

Стоит ли говорить, что матросы и бойцы, обыскивая тела убитых, снимали всё. Ане были честно принесены вещи четверых немецких моряков и ранец, куда она всё это может сложить. Быстро парни приняли новые правила, видимо, они им понравились. Ну а кому это претит, могут отдать свои трофеи товарищам. Вряд ли они будут против. Крысятничества не было, а у моряков изрядно прибавилось личных вещей. Как те же наручные часы или губные гармошки, сигареты и зажигалки, хотя и не все курили.

Вот и у этого вахтенного сверкали на кисти левой руки трофейные часы. Кивнув ему, что встаю, я собрался и поднялся в рубку. Помогать Лазареву не требовалось, он здешнее русло Дона знал как свои пять пальцев, не раз дозорную службу нёс, пока катер не потерял. Поэтому мы в темноте аккуратно задним ходом, порыкивая дизелями, вышли из протоки и, развернувшись, пошли вниз по реке до места стоянки. То, что там всё должно быть в порядке, мы были в некоторой степени уверены. Дежурства в радиорубке были распределены между бойцами и Аней. Нет-нет они да выходили на волну, на которую была настроена радиостанция на буксире. Юра более-менее умел с ней работать, так что тревогу он мог поднять, предупреждая нас. Кстати, изредка заходя в рубку, где были слышны немецкие нешифрованные передачи, я наконец развеял своё сомнение: все аэродромы были уничтожены. Ай да генералы! Более того, немцы сообщали о многочисленных пропажах своих небольших подразделений и нескольких колонн с военнопленными. Тела конвойных найдены не были. Ну это, может, и о других колоннах, например, которую я со старшиной-разведчиком освободил или в которой генералов вели, поди разбери, но то, что обе мангруппы действуют и вполне неплохо, это факт.

Опознались мы, трижды мигнув фонариком в сторону стоянки, и с десятисекундной заминкой нам ответили — три быстрых мигания, одно длинное и одно быстрое. Всё правильно. Если стоянка захвачена, дед, а именно он знал сигнал опознавания, сообщит без последнего, это означает, что там чужаки. Мы в ответ на правильный отзыв дважды быстро мигнули, это тоже обговорено, сообщая, что точно свои. Катер, урча двигателями, причалил к борту бронекатера Фадеева. Я сразу стал отдавать приказы:

— Всем подъём, готовимся к срочному отходу. Раненых на буксир, пусть медики ими займутся. Ящики с патронами на барже?

— Да, все перетащили, — сообщил дед, обнимая меня. — Только машина с пулемётами сломалась, так мы их сняли и перенесли на баржу, поэтому с берега на судно ничего заводить не нужно.

— Ладно. Центровку погрузки проверял?

— Да, ходил с твоим прибором. Пришлось перекладывать некоторые вещи, но баржа стоит ровно.

— Отлично. Всё, отходим.

Пока было время, я собрал совещание командиров. Кроме меня — дед, Лазарев и Фадеев. Последние пребывали в изрядном удивлении, куда это мы несёмся сломя голову? Снова какое дело или боевая операция? Зачем тогда буксир берём, который у нас как тыл? Совсем непонятно. Да и место для тайной стоянки здесь замечательное.

— Мы уходим в Азовское море, — сказал я, когда все расселись, отчего тут же воцарилась полная тишина, нарушаемая топотом команды над головой и рёвом запущенных двигателей, прогреваемых после долгой стоянки.

— Не понимаю, мы же хотели уйти к нашим в акваторию Волги? — проговорил Фадеев.

В отличие от него Лазарев, бросающий на меня задумчивые взгляды, сообразил, что к чему, тем более он был свидетелем событий.

— Мы не сможем уйти по Дону к нашим. Река перегорожена. После подрыва моста пройти можно только через один пролёт. А над другими рухнули перекрытия и настил полотна. Там же, где можно пройти, не пройдёт буксир. Как я понимаю, Александр его не бросит, как и баржу. Она там тоже не протиснется. Единственный выход к нашим — Азовское море через Керченский пролив. Только зачем такая спешка?

— Когда я со штурмовиками общался, то свой позывной и фамилию с именем засветил. Иначе они меня не послушали бы, а так был шанс, и он сработал. А немцы не дураки и дважды два быстро вычислят. День мы потеряли, а ночь я терять не хочу.

— Засветил? — не понял Лазарев. — Это как плёнку засветить?..

— Правильное сравнение, — кивнул я. — Я как бы засветился перед всеми. Все обо мне слышали. Как маяк в ночи, мол — я тут. Нужно поторопиться, немцы поймут, что через мост мы не проходили, где-то здесь стоим, сообразят, что мы где-то в Азовском море и перекроют Керченский пролив. Хотя они его и так перекроют. До него мы дойти не успеем, перехватят. Как засекут, авиацию натравят. Мы им как кость в горле. Но Азовское море — это не Дон, спрятаться можно много где и осматривать им придётся огромные площади. Тем более у меня имеются некоторые планы насчёт северного побережья моря.

— А западное? Тот же Ейск, например? — поинтересовался лейтенант.

— Если бы немцы с катера там бывали, я сам туда пошёл бы, но они туда не заходили. Красться будем редко, только тёмными ночами и недалеко от побережья. Но подальше от наблюдателей на берегу, чтобы не засекли. Укрываться будем в пустых бухтах с маскировкой. Всем всё ясно? Тогда обговорим, как будем проходить под двумя мостами и мимо Ростова. Причём пройти мы должны так, чтобы о нас не должны ни знать, ни даже заметить.

— Тучи луну закрыли, самое то для тихого прохода мимо города, — задумался Лазарев. — Вот мосты только…

— Точно.

— Один из мостов, железнодорожный, немцы взяли целым, а вот второй, как я понимаю, автомобильный понтонный. Как его проходить будем? — посмотрел на меня лейтенант.

Вопрос Фадеева был в самую тему. Охрана имелась у обоих мостов, значит, они не могут не заметить, как мы проходим. Это не мимо города, набрав скорость, дрейфовать по течению с двигателями на холостом ходу. Их так еле слышно. Тут думать надо. Один мост перед городом, можно сказать, в черте, второй — за ним. Когда мы угоняли трофеи, то благополучно прошли мост, там переполох у охраны поднялся, только когда в порту склад рванул. А потом, когда мы шифровку с катера у города отправляли, в километре от моста стояли. Ближе было не подойти, заметить могли.