Читать книгу "Отстрел негодяев - Василий Головачев"

– Намекнул.

– Время у вас есть?

Калёнов хотел повторить фразу Пятачка из мультфильма «Вини-Пух», но передумал, не зная, как отнесётся к шутке Барсов.

– Есть.

– В таком случае давайте обсудим предложение. Разговор строго между нами.

– Слово офицера.

Барсов ощупал лицо Максима Олеговича вспыхивающими ледяным огнём глазами и заговорил…

* * *

Домой Калёнов попал к вечеру, завернув по пути в кафе и пообедав в одиночестве. Пока ехал, анализировал полученную от Барсова информацию и размышлял о жизни. Менять устоявшееся положение вещей и свои бытовые установки не хотелось, он уже отвык от работы в команде, какие бы благие намерения ни имели в виду её создатели. Но, во-первых, его просили войти не в опергруппу, а предложили стать консультантом тактических разработок, а во-вторых, шанс помочь Ване Симанчуку и десяткам таких же заблудившихся пацанов приобретал платформу практической реализации. В конце концов он принял решение дать согласие поработать в ГОН Барсова, которому, судя по всему, кто-то дал особые полномочия.

Словно отвечая мыслям Максима Олеговича, зазвонил мобильный.

– Вечер добрый, полковник, – раздался в трубке голос Кучина. – Есть хорошие новости.

– Докладывай.

– Не по телефону, заезжай ко мне, расскажу и покажу.

Калёнов помолчал, преодолевая нежелание ехать куда-то на ночь глядя, и сказал одно слово:

– Жди.

Композиция 8

Яшутин

Наро-Фоминск – Митяево

Настроение было паршивое.

Во-первых, он ничего не добился от начальника Наро-Фоминского управления опеки и попечительства и, по сути, настроил его против себя. Во-вторых, несмотря на благоволение к нему начальника охраны пансионата «Акварели», не приходилось сомневаться, что инцидент в бассейне ещё даст о себе знать, особенно после того, как он подаст заявление в суд. И последнее, о чём думал Яшутин, выезжая на дорогу к Наро-Фоминску, были процедура подачи заявления в суд и дальнейшее развитие событий. По отзывам пользователей Интернета, было известно, что судебный процесс может длиться недели, месяцы и даже годы, причём без особой надежды на успех, а ему дали отпуск всего на несколько дней. Константин явно не мог за такой короткий срок добиться отмены несправедливого постановления и вернуть Зине детей.

Последний довод показался самым убедительным. Уже подъезжая к городу, Константин принял решение.

Приют для детей, оставшихся без попечения родителей, представлял собой на самом деле обыкновенный детский дом, прятавшийся за решетчатым забором в глубине сосново-берёзовой рощицы. Машину на территорию дома не пропустили, и Константин вынужден был оставить её на улице, рядом с воротами заведения, недалеко от висевшего на столбе дорожного знака, запрещавшего парковку.

Приют не имел проходной, но входная дверь на территорию была закрыта на замок, а на раме висел небольшой ящичек домофона.

Константин нажал кнопку.

– Слушаю вас, – раздался женский голос.

– Я бы хотел навестить детей Зинаиды Кириленко, Таню, Любу и Тасика, то есть Тарасика.

– А вы кто?

– Я родной брат матери этих детей, лейтенант Яшутин.

– К сожалению, мы не имеем права пропускать родственников детей и вообще посторонних.

– Я не посторонний, они меня знают и обрадуются, а забрали их незаконно, когда матери не было дома.

– Кого у нас поселяют, тех мы и обслуживаем. Всё равно вам нужно взять разрешение в Управлении опеки.

– Конечно, я так и сделаю, но сначала хочу убедиться, что с ними всё в порядке. Мне дали на службе всего несколько дней… э-э, и надо скоро возвращаться. Да вы не беспокойтесь, я не педофил. Посмотрите моё удостоверение.

– Хорошо, проходите, только ненадолго.

– Как скажете.

Замок щёлкнул.

Константин толкнул решетчатую дверь, прошагал по плиточной дорожке до главного двухэтажного здания приюта. К нему вышли пожилой мужчина в чёрной форме охранника и женщина в синем халате. У неё были жидкие волосы соломенного цвета и усталое лицо.

– Дети сейчас полдничают, – сказала она. – Вам придётся подождать.

– Как скажете, подожду.

– Покажите ваши документы.

– Пожалуйста. – Константин протянул офицерскую книжку с фотографией и надписью «Национальная гвардия Российской Федерации».

– Идёмте.

Его провели по коридору первого этажа, где разносились запахи кухни, и женщина исчезла в столовой. Оттуда выбежала полосатая чёрно-серая кошка, зыркнула на Константина зелёными глазищами, пересекла коридор перед ним, и он невольно подумал, что это не к добру.

Через пару минут женщина в халате вывела троих детей: светлоголового, как одуванчик, худенького Тасика и двух пухленьких девочек, Таню, похожую на мать ямочками на щеках, и четырёхлетнюю Любу, смугленькую, с косичками. Увидев Константина, все трое с радостными воплями бросились к нему.

– Дядя Костя приехал! Ура!

– А где мама? – спросил Тасик, не обнаружив рядом с Константином Зинаиду.

Сердце сжалось.

– Мы к ней скоро поедем, – пообещал он, прижимая детей к себе, глянул на женщину: – Спасибо вам, что разрешили посещение. Честное слово, не понимаю, почему они здесь. На улице тепло, разрешите, мы в садочке погуляем минутку?

– Не положено, – буркнул охранник, на широком складчатом лице которого было написано недовольство.

Женщина неуверенно посмотрела на него.

– Пусть погуляют, Сергеевич, всё равно мне отвечать. Побудь с ними.

Константин взял девочек за руки и повёл в сад, где стояли скамеечки и располагалась игровая площадка. Тасик, как самый старший, степенно шёл рядом.

Сели на недавно покрашенную в зелёный цвет скамейку.

Охранник потоптался рядом и отошёл, доставая сигарету.

– Рассказывайте, что вы тут делаете, как вас кормят и про всё остальное, – потребовал лейтенант. – Не обижают?

– Нет, – качнул белой головой Тасик.

Дети начали наперебой тараторить, то и дело задавая вопрос, где мама и когда они её увидят. У маленькой Тани набухли слёзы на глазах, и Константину стоило приложить немало усилий, чтобы её успокоить. Выслушав племянников, он сказал, найдя глазами охранника:

– Посидите минутку, я сейчас.

Подошёл к пускавшему дым мужчине в униформе.

– Вас как зовут?

– Константин Сергеевич, а что?

– Тёзка, значит, – огорчился лейтенант. – Я вас прошу не держать на меня зла. Дети ни в чём не виноваты, так же как их мать.