Читать книгу "Неудержимая. Моя жизнь - Мария Шарапова"

– Если ты сможешь с ним сыграть, – сказал мне папа, – то ты, Маша, очень хорошая теннисистка. Если ты сможешь выиграть у него больше пяти геймов, то ты готова ко всему, что ждет тебя впереди.

Мне было пятнадцать лет или около того. Мужику было лет сорок. У него была старомодная ракетка, и когда он отбивал мяч на отскоке, то его движение начиналось от самой земли и заканчивалось высоко в воздухе. Корт был потертым и медленным. Во время игры мужик стонал, но я стонала громче. Он не был таким уж слабаком, но и тем игроком, которого помнил мой отец, он тоже не был. Я принимала его лучшие удары и отбивала их как раз в момент отскока, нанося именно те удары, которым меня учил Лансдорп – сильные и плоские, которые летели всего на несколько миллиметров над сеткой. По ходу игры мужик сначала разволновался, потом ему стало не по себе, а потом он разозлился. Он не мог поверить в то, что происходило на корте. Неужели он действительно проигрывает этой девочке, этому ребенку?

Мы сыграли два сета. Я выиграла оба. Хотя разрыв был небольшой – 7–5, 7–6. И чем больше злился этот мужик, тем счастливее выглядел мой отец. Было такое впечатление, что уровень злобы моего противника измерялся каким-то датчиком. Юрий с удовольствием смотрел, как стрелка взбиралась все выше и выше. А когда она коснулась красной зоны, он был полностью удовлетворен. Когда мы уходили с кортов, расположенных в сыром здании с плохим освещением и с эхом теннисных мячей под крышей, папа обнял меня за плечи, как будто хотел сказать: «Маша, ты готова».

* * *

Моя жизнь профессионального игрока в теннис в действительности началась весной 2001 года, вскоре после того, как мне исполнилось четырнадцать лет. Первые турниры были небольшими – корт располагался на задворках какого-нибудь города средних размеров – и победитель получал несколько тысяч долларов. Я выиграла несколько таких турниров и стала постепенно взбираться туда, где мне было что показать и где подмостки были не в пример больше. Началось все с юниорских национальных турниров, а потом я дошла до юниорских турниров Большого шлема. Я летала коммерческими линиями по всей Европе, стараясь экономить на билетах – в то время Юрий говорил, «на местах в туалете». Мы ездили и на поездах, и на задних сиденьях машин, тщательно пряча деньги и паспорта от возможных жуликов. Чтобы приготовиться к игре, я приезжала в город за пару дней до начала турнира. Почти всегда мне приходилось играть против девочек, которые были старше меня, но в этом не было ничего нового. В тринадцать лет я дошла до финала Открытого чемпионата Италии среди юниоров, в котором проиграла семнадцатилетней противнице.

В турнире WTA я впервые выступила в возрасте четырнадцати лет в 2002 году. Это был турнир Пасифик Лайф Оупен, который теперь называется Индиана Уэллс. В первом круге я выиграла у Бри Риппнер[32] в трех сетах 5–7, 6–1, 6–2. Во втором круге мне пришлось играть с Моникой Селеш и для меня это был очень важный момент в жизни. Мне было четырнадцать, а Селеш только что исполнилось двадцать восемь. Она была самой великой теннисисткой в мире. А еще и героем, может быть не столько для меня, сколько для моего отца, который часами изучал на пленке ее игру двумя руками. С момента того ужасного нападения, которому она подверглась между геймами на турнире в Гамбурге, прошло почти десять лет, но это все еще была Моника Селеш – одна из лучших игроков в мире. Она выиграла девять турниров Большого шлема и многие месяцы занимала первую строчку в рейтинге WTA. Я не могла отвести от нее глаз. Было так странно оказаться с ней на одном корте. Как будто я вдруг провалилась в телевизор. И с удивлением обнаружила себя по ту сторону экрана! Я была полностью ослеплена ее блеском, и это в какой-то степени объясняет мое поражение со счетом 6–0, 6–2. В тот день я взяла только два гейма. Но в какие-то моменты на корте я забывала, кто она, и просто играла в свою игру. Для меня это был великий матч, потому что он научил меня двум вещам – первое, это то, что я могу играть с любой из них, и второе – это то, что мы с ними одной крови. Кроме того, я поняла, чему мне еще предстоит научиться – и насколько сильнее я должна стать. В том турнире Селеш дошла до полуфинала, проиграв за все время всего несколько геймов. В полуфинале она проиграла Мартине Хингис, которая, в свою очередь, проиграла в финале Даниэле Хантуховой[33]. Турнир был многоступенчатым, и побеждать надо было очень многих. Я мало что помню о том матче, кроме счета и того, что после матча в раздевалке меня обняла Мэри Джо Фернандес[34], которая увидела, как я плачу.

2002 и 2003 годы я в основном провела в юниорах, потому что мне разрешили выступать только в ограниченном количестве профессиональных турниров. Я была все еще слишком мала, чтобы отыграть весь сезон в турнирах WTA. К концу сезона я была шестой в юниорской классификации. Люди стали узнавать мое имя. Тренеры появлялись на моих играх, чтобы понаблюдать за моей игрой и найти в ней слабые места. Они разрабатывали стратегии, чтобы победить меня. Какова была моя самая большая слабость в то время? У меня была низкая скорость и не хватало силы удара, чтобы компенсировать этот недостаток. Мне надо было наращивать мышцы. Надо было мужать.

Одновременно со мной Юрий тоже становился известным человеком. Так всегда случается на теннисных турнирах, особенно юниорских. Запоминаются всегда отцы и матери, теннисные родители, каждый из которых, казалось, является вторым «Я» своего ребенка. На многих людей Юрий производил впечатление типичного ненормального русского отца, который хочет все контролировать и обладает железной волей. Это было не так, или не совсем так. Карикатура была создана многочисленными газетными статьями.

Да, мой отец мерил шагами боковую линию. Да, он шептал мне что-то на ухо, когда я выходила из тоннеля под трибунами. Он сидел на трибунах, подавая мне сигналы, что действовало на нервы абсолютно всем – инструктировать игрока во время игры запрещено, особенно с трибуны. Но он не инструктировал меня с трибуны, вовсе нет. Он просто посылал мне напоминалки. Я иногда настолько концентрируюсь и настолько увлекаюсь игрой, что забываю пить и есть, поэтому у меня может подняться уровень сахара в крови и наступить обезвоживание. К концу второго сета мир начинает вращаться, а живот у меня вспучивается. Поэтому во время смены сторон, когда я поднимаю глаза на трибуны, чтобы увидеть отца, он может поднять бутылку с водой, что означает «попей», или банан, что означает «поешь». В основном мой отец – классический пример теннисного родителя. По правде говоря, такой вам и нужен, если вы хотите достичь вершины. Может быть, это верно для любого вида спорта, но наиболее характерно это для индивидуальных видов, таких, которым ты посвящаешь свою жизнь в таком юном возрасте, что еще ничего не знаешь о жизни. И вот тогда требуется сильный родитель. Кто еще сможет изо дня в день заставлять ребенка тренироваться, когда тот больше всего на свете хочет выспаться или поиграть в приставку? Ни один семилетний ребенок не станет делать этого самостоятельно, и ни один двенадцатилетний не останется в спорте, когда все идет наперекосяк, а такое иногда случается, если только рядом с ними не окажется человека, который вовремя их подбодрит. Другими словами, вам может не нравиться гротескное поведение этих родителей и то время, которое посвящает им телевидение, но без них в мире не появились бы сестры Уильямс, или Андре Агасси, или я. Теннисный родитель – это воплощение воли игрока в то время, когда у самого игрока эта воля еще не сформировалась.