Читать книгу "Motorhead. На автопилоте - Лемми Килмистер"

Мое главное воспоминание о песне (We Are) The Road Crew – это как Эдди, не доиграв до конца свое соло, падает навзничь, совершенно беспомощный от хохота, а в студии пронзительно гудит фидбэк от его гитары. Мы это так и оставили – очень уж смешно получилось. Это был первый случай, когда я написал текст песни за десять минут. Прямо в студии. Помню, что я пошел куда-то поработать над ним, а Вику надо было съесть что-то – из-за его диабета. Он все еще намазывал масло на свой первый крекер, как я уже вернулся и говорю:

– Написал.

– Иди к черту, – говорит он, – я еще даже не поел.

Он охренел, когда понял, что я действительно закончил текст. Я и сам удивился. Десять минут настоящей работы это сила. Я с тех пор еще несколько раз так стремительно разделывался с текстами.

Один чувак из нашей дорожной команды расплакался, когда мы впервые поставили им эту песню[44]. Не буду говорить, кто именно. Как-то мы привели их всех в студию и показали им этот трек. И этот парень не сдержал чувств и разрыдался прямо на месте. Он стонал сквозь слезы: «О-о, какая крутая песня. Так круто». Было очень приятно, что эта песня на кого-то так сильно подействовала. Музыканты редко хорошо обращаются со своей дорожной командой. А мне это важно.

Феминистки проклинают меня за некоторые песни, но почему-то они ничего не сказали про Jailbait. Они обошли ее молчанием, а ведь это совершенно недвусмысленная песня про несовершеннолетнюю девицу – сыр в мышеловке! Но в основном тексты, которые я писал для Ace of Spades, основаны на личном опыте. Например, The Chase Is Better Than the Catch – ведь радость от добычи и правда никогда не сравнится с радостью от охоты, да? Начинаешь жить с девушкой, и все пропало. Она бросает свои трусы в ванной, и вообще ты немедленно узнаешь обо всех ее ужасных привычках, о которых раньше и не подозревал. Гиблое дело. Самая разрушительная вещь для отношений – иметь эти самые отношения.

Фотосессию для конверта пластинки мы устроили в один свежий, прохладный осенний день. Все думают, что мы снимались в пустыне, но на самом деле это было в Саут-Миммз, немного севернее Лондона. Сделать стилизацию под Дикий Запад придумал Эдди – он больше всего на свете хотел быть Клинтом Иствудом. Обратите внимание: я тогда был единственным из нас троих, кто хоть раз бывал в Америке. Но в образе метких стрелков все мы выглядели очень неплохо. Одна маленькая проблема с гардеробом: заклепки в форме символов пиковой масти на моих штанах стояли слишком далеко друг от друга. Я снял заклепки с одной штанины и поставил их на пустые места на другой, так что меня можно было фотографировать только сбоку. В остальном все прошло без сучка без задоринки.

Когда альбом был закончен, нам снова пришлось появляться в телешоу и давать интервью – все эти события сливаются в одно. Но были и отдельные яркие моменты. Один такой момент был в ноябре, когда мы пошли на программу TisWas на канале ITV. Это была субботняя утренняя программа для детей, и каждую неделю там появлялась новая рок-группа. Ведущий, Крис Тэррент, был странный парень, но он знал, что хотят смотреть дети: дети хотят смотреть, как взрослые доводят себя до непотребного состояния; они это просто обожают. В студии всюду стояли ведра с водой. И вода была не теплая, а ледяная, и они ею поливали направо и налево. И еще там был Призрачный Пулятель Пирогом: пока шла передача, он подходил к кому-нибудь и залеплял ему в рожу тортом с фруктами. Было очень весело, как в дурацкой комедии. Мы пару раз появились в этой программе.

Однажды мы пришли на TisWas вместе с Girlschool и играли в музыкальные пироги[45]. В решающий момент пирог оказался у меня в руке, и я должен был шмякнуть им в лицо Дениз, барабанщице Girlschool. Бедняжка съежилась, но уж таковы правила: извини, детка, но ничего не попишешь. Всем доставалось как следует. В этом ноябрьском выпуске Эдди Кларка раз шесть окатили водой из ведра. Смешно – усраться можно. Еще у них была клетка. Зрители присылали письма за несколько месяцев, чтобы их позвали на передачу и посадили в эту клетку, а пока человек сидел там, его забрасывали и поливали всем, чем только можно. У них была такая большая лоханка, до краев наполненная какой-то зеленой тягучей жижей – жирная, мерзкая гуща, – и в конце передачи ей обливали сидящего в клетке. Фил вызвался сесть в клетку, но в результате там оказался наш менеджер, Дуг Смит, – а потом его оттуда не выпускали. Ха-ха! Мы немножко отомстили за все этому сукину сыну. Отличная программа.

Наш тур той осенью – «Туз в рукаве» – был колоссальным. Мы пронеслись по всей Англии с нашим бомбардировщиком, на заднике была рожа с обложки Overkill со сверкающими глазами, а на нескольких первых концертах была еще и система прожекторов, изображавшая гигантский туз пик. Но эта штука продержалась недолго – она отличалась некоторой хрупкостью и встретила раннюю смерть. Пока мы были в туре, наш старый лейбл, Chiswick, выпустил мини-альбом Beer Drinkers с песнями, не вошедшими в Motörhead. Эта пластинка попала в чарты и заняла 43-е место, и хотя мы не получили от этого денег, это все равно было хорошо. Все хорошо, что тебя рекламирует.

Мы закончили тур «Туз в рукаве» четырьмя вечерами в Hammersmith Odeon, а после финального концерта нам устроили рождественскую вечеринку в отеле Clarendon. Там были стриптизерши, которые глотали огонь, – в общем, хорошие, добротные английские развлечения. Не знаю, кто их привел, это опять был какой-то рекламный трюк. Если бы это была чья-то чужая вечеринка, я бы отлично провел там время, но, как я уже говорил, я терпеть не могу такие штуки, если от меня требуется активное участие. Это ужасно – ты только что сошел со сцены, ты выжат как лимон. Последнее, чего ты хочешь, это подняться в комнатку на втором этаже какого-нибудь кабака и общаться! Кому это нужно?

После концерта я предпочитаю, если возможно, сразу же потрахаться (как вы и сами могли догадаться). Я люблю оказаться один на один с девушкой и куда-нибудь с ней пойти. Все равно куда. В клуб, в гастрольный автобус – куда угодно. Однажды сразу после концерта в Hammersmith Odeon я смылся с одной девицей через боковую дверь. Ее звали Дебби, она раньше была моделью с третьей страницы Sun. Одно время мы часто встречались. (К сожалению, ее с нами больше нет – покойся с миром, Дебби.) Я спустился со сцены и отдал гитару своему роуди. Дебби уже ждала меня там, и мы тут же выскользнули на улицу и влились в толпу людей, шедших с моего собственного концерта. Все эти люди идут, а среди них иду я. Кто-то меня заметил:

– Это Лемми.

– Нет, это не он! Быть того не может. Не выдумывай. Это не может быть он.

Они не могли поверить, что я вышел на улицу так быстро, и никто не просил у меня автограф, ничего такого. Было очень смешно. Я их одурачил, и вида не подал!