Читать книгу "Зов крови - Лесли Мэримонт"

Оказавшись обнаженной, Хилда слегка вздрогнула. Бертолд отстранился и, глядя ей в глаза, пробормотал:

— Только не говори, что ты стесняешься своего великолепного тела.

Хилда никогда не считала свое тело великолепным. Оно не напоминало формой песочные часы, что очень нравится мужчинам, да и груди ее не были полными, отчего сильный пол также приходит в восторг. Поэтому она удивленно спросила:

— А тебе нравится мое тело?

— Я его обожаю. — Бертолд крепко обнял ее. — Люблю твои маленькие груди и стройные бедра. Плоский живот и упругую попку. А особенно мне нравятся твои длинные ноги с тонкими лодыжками. Черт побери, да я все люблю в тебе! Мне казалось, ты знаешь об этом.

Подхватив Хилду на руки, Бертолд поднес ее к кровати и опустил на хрустящие простыни и белоснежные подушки. Отбросив в сторону черный шелковый халат, остался только в пижамных брюках и уже хотел лечь рядом, но Хилда запротестовала:

— Нет-нет, я хочу, чтобы ты тоже разделся! — И поразилась собственной смелости.

Бертолд удивленно вскинул брови, однако подчинился. Затаив дыхание, Хилда уже без смущения разглядывала его великолепное мускулистое тело.

— Ты занимаешься бодибилдингом? — спросила она, когда Бертолд опустился на кровать рядом с ней.

— Иногда. Это помогает снять напряжение. В нашем здании есть хороший спортзал.

— А откуда этот великолепный загар?

— Кварцевая лампа. — Бертолд улыбнулся, а Хилда нахмурилась.

— Почему ты смеешься?

— Вообще-то я не привык разговаривать с женщиной в постели.

— О!

Хилда внезапно ощутила неловкость. И робость. Если бы она сейчас могла убежать из комнаты, то убежала бы.

— Но с тобой, моя дорогая Хилда, мне нравится разговаривать, — продолжил Бертолд, гладя ладонью ее плечо, руку, бедро. Какими же сладкими казались Хилде эти прикосновения! — Так нравится, — пробормотал он, — что я могу ласкать тебя и говорить всю ночь. А тебе это нравится, любовь моя? — спросил он голосом таким же нежным, как его ладонь, которая в этот момент накрыла ее груди с набухшими сосками. — Тебе не надо ничего делать. Просто ложись на спину, закрой глаза и наслаждайся…

Хилда покорно легла на спину. Ладонь Бертолда ласкала самые интимные места ее тела, а звучавший в ее ухе шепот обещал настоящее блаженство, если она доверится ему. От этих эротических ласк и шепота Хилда почувствовала, как исчезли и страх и смущение. И когда в ходе ласк ладонь Бертолда сменили губы, ей даже в голову не пришло остановить его.

И так продолжалось несколько часов.

Несколько раз Бертолд овладевал ею, удивляя Хилду не только своей нежностью, но и выносливостью, и изобретательностью. Казалось, он никак не мог насытиться ее телом. Ласкал его, целовал, снова ласкал. Бертолд не требовал от Хилды ничего такого, что было бы для нее неприемлемым, просто попросил не сопротивляться тому, что он делал.

Отдыхая, они разговаривали, болтали о пустяках, делились детскими воспоминаниями, говорили друг другу комплименты. Хилда даже вдруг подумала, что Бертолд действительно любит ее и желает проводить с ней время не только в постели.

Когда он наконец уснул, Хилда попыталась дать определение тому, что только что произошло. Неужели это просто секс? Нет, честно призналась она себе, для меня это нечто большее.

А вот для Бертолда, возможно, просто секс. Новая женщина, новые ощущения. Да, он не любит меня. Я просто новая сексуальная партнерша, на которую не надо тратить много времени и которая не доставляет особых неприятностей.

Тяжело вздохнув, Хилда выбралась из кровати, оделась и тихонько вернулась в свою комнату, где, к своему удивлению, уснула сразу, как только голова коснулась подушки.

Когда на следующий день Хилда только к полудню спустилась вниз, то с изумлением узнала, что Бертолд поднялся в семь утра, как обычно.

— У него было такое хорошее настроение, — сообщила Фредерика во время позднего завтрака. — Он даже успел покормить Петл и попросил меня показать, как надо менять пеленки. У него получилось ловко, Бертолд остался доволен собой. Если бы я не так хорошо знала своего сына, то подумала бы, что ему, наверное, и впрямь нравится быть отцом.

Хилда только и смогла, что покачать головой. Да, Бертолд был настоящей загадкой. Никогда не знаешь, чего от него ждать.

— И еще, — продолжила Фредерика, — ты не забыла, что доктор Фарман велел на этой неделе сделать Петл прививку?

— Не забыла.

— Так вот, я договорилась на утро четверга, и — представляешь…

— Что?

— Бертолд заявил, что сам отвезет Петл в поликлинику!

Хилда нахмурилась.

— Но тогда он опоздает на работу.

— И я ему сказала то же самое. А он ответил, что это не имеет значения. Дескать, тебе может понадобиться его помощь, он же видел, как тебе стало плохо вчера, когда у Петл брали кровь.

Хилда была вынуждена признать, что ее действительно тревожила предстоящая прививка. Она лучше бы сама вытерпела пятьдесят уколов, чем наблюдать, как колют малютку. И все же Хилду удивило, что Бертолд заметил ее состояние и проявил заботу.

— Это… очень странно с его стороны, — промолвила она, размышляя, что, наверное, ошиблась в своей оценке этого мужчины.

— Вот именно. — Фредерика поджала губы. — Хотелось бы мне знать, что он задумал.

— Возможно, ничего и не задумал, — попыталась защитить Бертолда Хилда. — Может, теперь, когда он убедился, что Петл его дочь, он стал по-настоящему заботиться о ней.

— Что ж, наверное, ты права. Я всегда верила, что в глубине души он прекрасный отец.

Хилде оставалось только надеяться, что Фредерика права.

В тот момент, когда игла вонзилась в попку Петл, Бертолд ощутил, как ей больно, словно укололи его самого. Еще бы! Эта чертова игла такая огромная! Лично он не хотел бы, чтобы его кололи такой иглой. У Бертолда сжалось сердце, когда Петл забилась в его руках и расплакалась.

Он чувствовал себя монстром, злодеем, который собственными руками отдал ребенка на пытки. Бертолд понимал, что это глупая мысль, что прививки делаются во благо ребенку. Без них девочка будет подвержена массе всяких детских болезней.

Но, похоже, логика отступала на задний план, когда он, расхаживая по процедурному кабинету, пытался утешить рыдающее дитя.

— Успокойся, успокойся, дорогая. Не плачь, папочка с тобой.

И вдруг Бертолд вздрогнул, словно его ударило током.

Папочка?

Господи, неужели я действительно сказал это?!

— Папочка, — пробормотал Бертолд, гладя Петл по спине.

Это слово задело в нем какие-то струны. Как-то расслабило и вместе с тем сделало сильнее.