Читать книгу "Сильные. Книга 2. Черное сердце - Генри Лайон Олди"

Ищем Зайчика. Скоро найдем.

Подземелью не было конца. Лишайная кишка виляла, извивалась, сползала в недра скалы, на которой стоял Уотов дом. Время от времени в стенах попадались грубо высеченные проемы, забранные дверями, хлипкими и визгливыми калеками. Такой преградой не то что боотура — жеребенка не удержать! Я открывал каждую. В кладовых, заросших мохнатой от пыли паутиной — ненавижу пауков! — валялся разный хлам. Груда ржавых доспехов — зачем они Уоту, если он прошел Кузню? Медные, ядовито-зеленые котлы с дырами в боках. Гнилые шубы: на влажных проплешинах копошилась мерзкого вида живность. Писк, стрекот, жужжание. Серые табуреты, рассохшиеся лавки...

Кишка раздвоилась. Я остановился на перекрестке, эхо шагов догнало меня и смолкло. Справа летел подозрительный шум: бормотанье, шарканье, глухой бубнеж. Слева из глубины коридора, уходящего во мрак, несся скрежет металла. Казалось, знакомая крыса, лишившись объедков, решила перекусить лакомым панцирем.

Лязг. Тишина. Взвизг.

Я выбрал правую сторону. Эта дверь была настоящей боотуршей в сравнении с чахлыми подружками. Грубо обтесанные половинки бревен, железные скрепы в мою руку толщиной. Засов я, оставаясь усохшим, отодвинул с трудом. Дверь разразилась отчаянным скрипом, призывая гнев Уота на мою голову. Изнутри пахну̀ло смрадом тухлятины, давно не мытым, заросшим грязью телом, звериной шерстью, дерьмом и мочой. Я замер на пороге, протер слезящиеся от вони глаза — и Юрюн-боотур ринулся вперед, хватаясь за меч.

Адьяраи! Убью!

Не спрашивайте, как я удержался на краю расширения. Адьяраи? Сколько их здесь? Восемь? Девять? Больше? Я считал их, сбивался и начинал считать заново. Двое, нет, трое — третий в дальнем углу — сидели, привалившись спинами к шершавому камню. Остальные без цели, без смысла бродили от стены к стене. Волочили ноги, шаркали, спотыкались. Бормотали невнятицу — я не мог разобрать ни слова, как ни старался. Когда адьяраи натыкались друг на друга, они вздрагивали, пыхтели, ухали совой — и шкандыбали дальше, даже не пытаясь встретиться взглядами. Немощные, истощенные уродцы, равнодушие во плоти. Закрыта дверь, открыта, стоит на пороге Юрюн Уолан, не стоит — узникам ни до чего не было дела.

Угроза? Нет угрозы.

Юрюн-боотур угомонился, уснул до поры.

Лохмотья, некогда бывшие одеждой. Нагишом. Рваные, стоптанные сапоги. Босиком. Двуногие. Одна нога, раздвоенная от колена. Одна нога, раздвоенная выше, от бедра. Этот адьярай повернулся ко мне, уставился невидящим, мутным взором; отвернулся. Два его глаза почти срослись в один — их разделяла тонкая перемычка белесого хряща. Ниже торчал кривой клюв беркута. Я хотел зажмуриться и не мог. Хотел уйти и не мог. Шестипалые. Клешня вместо левой руки. Рога на лбу. Грязная свалявшаяся шерсть. Морщинистая кожа. Она шелушилась, неприятно напоминая чешую. Горбатый адьярай присел над обглоданной тушей, оторвал смутно белевшее ребро. Когтями он соскреб с кости остатки гнилого мяса, отправил в пасть, пуская липкие слюни. Его собрат по заточению ковырнул пятно лишайника и тупо облизал палец, украшенный светящимися крошками.

Со стен свисали ржавые цепи, продетые в металлические кольца, но никто из узников не был прикован. Зачем? Вряд ли у них хватило бы сил выломать крепкую дверь; да они, похоже, и не пытались.

Зайчик. Надо найти Зайчика.

Я встряхнулся. Шагнул назад, в коридор, закрыл дверь, вернул засов на место. И пошел, побежал, полетел туда, где лязгал металл. Да будет стремительным мой полет! Один вид этих бедолаг ввергал меня в тоску и уныние. Кто они? Воры? Грабители? Понадеялись, что целой шайкой им удастся совладать с хозяином дома — и ошиблись. Уот отделал их как следует, вышиб последнее разумение — странно, что не убил! — и запер в подвале.

Отделал. Запер. Если я попадусь...

Зайчик. Ищем Зайчика.

Лязг стал громче, отчетливей. Звуки неслись из-за огромного — два моих роста в поперечнике! — жернова, плотно придвинутого к стене. Жернов покоился на дне гладкого желоба, выдолбленного вдоль стены. В средней части глубина желоба доходила до полутора локтей. По краю жернова через равные промежутки шел ряд выбоин — упоры для рук.

Ну, я и уперся.

2

Прости меня, Кюн Дьирибинэ

Давай, шевелись! Катись отсюда!

Это я жернову, если что. Жернов оказался упрямый, не хуже меня. Я сопел, кряхтел, тужился. Чуть в штаны не наложил, честное слово! Ладони вспотели, правая соскользнула, ноготь скрежетнул по камню. Ноготь? Вместо ногтя на мизинце красовался бурый глянцевый нарост, заостренный на конце. Коготь? Я вам что, адьярай?!

Я внимательно осмотрел палец за пальцем. Порядок, ничего особенного. Ну, кожа облазит после купания в паучьем колодце. Коготь тоже, небось, из-за него. Сдуру я попытался отгрызть коготь зубами, но он оказался тверже стали. Тут волчьи клыки нужны, а не мои зубы! Да пёс с ним, с когтем. Выберусь отсюда, разживусь у Умсур каким-нибудь зельем.

Зайчик. Жернов.

Ох, я и разозлился! На себя-слабака, на проклятущий жернов, на балбеса-Кюна, заварившего эту кислую кашу. Даже на Жаворонка злость взяла. Забилась в угол, трусиха, заячья душонка! Сидит сиднем, трясется студнем! Плохая девчонка. Плохая девчонка. Очень плохая девчонка. Злоба пробудила к жизни Юрюна-боотура, и все равно сил моих еле-еле хватило. Жернов качнулся и покатился по желобу, открывая дорогу.

В пещере лязгнуло. В пещере зарычали.

— Зайчик!

Сам не знаю, как я успел заметить опасность. Видно, не до конца забоотурился. Иначе вместо одного балбеса в пещере поселились бы двое.

Предатель-жернов замер на краю желоба — и с неотвратимостью горной лавины покатился обратно. Шагни я внутрь без колебаний, кинься глушить лязг и душить рычание — ловушка бы захлопнулась. С обратной стороны жернов был гладкий, тщательно отполированный. Вход он перекрывал, что называется, с запасом. Будь ты хоть трижды боотур, изнутри не сдвинуть: упоров нет. Опрокинуть? Желоб не даст. В потолке, кстати, имелся второй желоб — жернов катался по ним обоим. Но это я уже потом заметил.

Короче, я его остановил. Жернов, в смысле. Вернул назад, подпер здоровенным обломком гранита. Качнул разок, другой: порядок, держится. Пока трудился, усох. Огляделся, навострил уши: рычит и лязгает, а больше ничего.

Больше никого.

— Зайчик!

Он был здесь. Кюна Дьирибинэ терзали змеи: толстые, лоснящиеся. Гадюки-цепи, пропущенные через железные кольца в стене, обвили Зайчика от шеи до лодыжек. Концы цепей скреплял замо̀к величиной с быка-трехлетку.

Зайчик рванулся. Цепи затянулись туже.

Колдовство?!

— Аырррр! Аррра-ахх! Кэр-буу!