Читать книгу "Дурман-звезда - Владимир Прягин"

И правда тьма. Смрадная, гнилая, паскудная…

Лязгает снаружи засов. Дрожит огонек свечи, почти угасает в протухшем воздухе. Чего тебе, кабан жирный? Отстань, дай подумать спокойно. Сосредоточиться надо, понял? Мозгами пораскинуть – мне умный человек посоветовал. Ты вот знаешь, пенек, что твари из тени следуют друг за другом? Одна уходит, другая лезет, пепел ей в зенки. Чего им надо, как полагаешь? Задуй уже свой огарок, глаза болят.

Пить хочется, а воды в ковше осталось на донышке. Если покачать его, этот ковш, то плеск получается, как будто волны у берега…

Течение тут спокойное, тихое. Медуза вон колышется еле-еле. Мерцает, щупальца тянет. Ну да ладно, они в Серебряной бухте не ядовитые. И вообще не до медуз сейчас. Прилив идет, двенадцатая волна. Из южной башни лучше всего смотреть, которая над обрывом. Да, вон оттуда, с верхней площадки… Что? Криста, говори громче, ветер шумит. И еще колокольчики эти, откуда они здесь, не пойму… Нет, это не рассвет еще, успокойся. Не будет сегодня рассвета, ясно?.. Не спрашивай. А что – солнце? Век бы его не видеть…

Ну чего ты морщишься? Сама подумай – светит и светит, надоело уже, сил нет. А здесь хорошо – приятная тень, густая. Куда ты спешишь все время? Давай посидим, отдохнем спокойно. Я уже забыл, как это бывает…

Ясень проснулся и не сразу понял, что изменилось. Потом сообразил, что больше не лежит на тюфяке с соломой, а занимает вертикальное положение и не может пошевелить ни рукой, ни ногой. Похоже, его снова притащили в комнату для допросов и пристегнули к стенке. Вот только он совершенно не помнил, как все происходило. Наверно, следовало обеспокоиться этим фактом, но он ощущал только вялое недовольство – не дали досмотреть сон.

– Ну вот, – произнес во мраке знакомый голос, – другое дело. Продолжим, юноша. Вы не против?

– Соскучились, светлый брат? – осведомился Ясень. – Никак без меня не можете? Как вы две недели продержались, не понимаю.

– Шестнадцать дней, – уточнил собеседник. – Вы немного со счета сбились.

– Прошу прощения, расслабился. Обстановка располагает.

– Я знал, что вам понравится.

– Простите, что повторяюсь, но к чему этот балаган?

– Поверьте, это было необходимо, – жрец шагнул ближе, и Ясень ощутил аромат дорогого мыла. – Вам надо было кое-что вспомнить. Кое-что очень важное. И, по-моему, у вас получилось. А теперь – не сочтите, пожалуйста, за бестактность…

Он наклонился к уху пленника и тихо, но отчетливо произнес:

– Зачем вы пришли из тени?

– Чего? – переспросил Ясень.

– Не спешите, – сказал жрец терпеливо. – Подумайте хорошенько. Или, может быть, хотите подсказку?

Линзы, передающие свет, на этот раз были настроены по-другому. В подземелье проник единственный луч, не толще гвоздя. Он уперся Ясеню в грудь и медленно пополз вверх. Остановился, достигнув ямки под кадыком. Ясень почувствовал жжение, запахло паленой кожей. Боль нарастала с каждой секундой, он застонал, стиснув зубы, а потом из горла вдруг вырвался сиплый сдавленный рык.

– Вот, уже лучше. Зачем ты выполз из тени?

– Да пошел ты, – прохрипел Ясень и уточнил куда.

Предстоятель кивнул, словно принял к сведению. Луч погас, и снова стало темно. Ясень судорожно дышал. Собеседник вежливо сделал паузу, потом сообщил:

– Как вы понимаете, это только начало. Последняя проверка, если угодно. В ближайшие часы вам будет очень нехорошо. Я пока ухожу, но мои люди, естественно, за вами присмотрят. Позовут меня, когда вы дозреете…

– Послушайте, – сказал Ясень, сдерживая себя, – вы делаете ошибку. Этот знахарь, старая сволочь, написал какую-то хрень, а вы поверили на слово. Я ему ноги поотрываю…

– Да на здоровье, – сказал предстоятель. – Но это позже. Сначала закончим дело.

– Что там было, в письме?

– Я же говорил – ваша смерть.

Он вышел, лязгнул засов, и солнце вернулось. Уже не луч, а снова поток, шквал золотого света с примесью гнили. Ясень зажмурился, но сияние проникало сквозь веки. Боль стала видимой, превратившись в тысячи раскаленных крупинок, которые неслись сквозь багрово-желтую мглу, впивались в лицо, раздирали кожу. Ветер-свет разрывал его на куски.

Вьюга и пепел…

Человек на стене замер, перестал дергаться.

Мысль была простая и четкая.

Огонь не может причинить ему вред, потому что давно поселился в нем. Надо было просто об этом вспомнить.

И отныне не забывать.

Прежнего Ясеня больше не существует. Он сгорел еще там, на поле, где тоже мела метель. Его тело, память и мысли достались новому Ясеню, который познакомился с Кристой, попался в плен и висит сейчас, прикованный к стенке.

Наверно, жрец имел в виду нечто совсем иное, но подсказал идею – умри, если хочешь отсюда выйти. Точнее, вспомни, что давно уже умер.

Двое тюремщиков, сидевших возле двери, вздрогнули, когда пленник поднял голову к свету и растянул губы в мертвой улыбке. Глаза раскрылись, и оттуда хлынул огонь. Вспыхнули волосы, загорелась одежда, лопнула кожа. Тошнотворный дым заполнил подвал. Пламя изменило оттенок, стало пурпурным, и оковы начали плавиться, как восковые свечи. Человек в огне рывком отлепился от стенки, шагнул вперед.

Двое у двери не поддались панике. Переглянулись коротко, после чего один, ни слова не говоря, выскочил в коридор, чтобы привести помощь. Другой потянул из ножен клинок. Живой факел остановился напротив, повел плечами, словно проверяя подвижность. Языки пламени побледнели, нехотя улеглись. Теперь казалось, что фигура облита застывающей лавой – оранжевое на черном.

Бывший пленник с нечеловеческой быстротой метнулся вперед. Уклонился от удара мечом и выбросил руку, сминая чужое горло. Мерзко захрустело, и охранник безвольной куклой упал на пол.

Ясень стоял над трупом, прислушиваясь к себе. Боль не ушла, но уже не рвала на части, а стала ноющей, словно бы застарелой. Кожа постепенно принимала нормальный цвет. Огненный шторм рассеялся. Вместо него между полом и потолком кружился лиловый пепел. Или, скорее, зола, горелая пыль – хлопья были мелкие, как песчинки. Солнечные лучи, пробившись сквозь эту взвесь, падали на стену, где остывали разорванные оковы. Свет по-прежнему казался резким и неприятным, но уже не слепил.

Человеческие чувства возвращались. Во всяком случае, Ясень сообразил, что стоит совершенно голый, если не считать слоя копоти и обугленных лоскутов, оставшихся от одежды. Прикинул, не позаимствовать ли штаны у задушенного тюремщика, но вместо этого поднял меч. Времени уже не было, в коридоре загрохотали шаги.

Дверь распахнулась, и что-то влетело внутрь – блестящий предмет размером с горшок. Оказавшись в потоке света, он словно бы замедлился, завис в воздухе, и Ясень невольно уставился на него. Эта штука была как ситечко из чайного сервиза для великанов, яркие блики играли на сетчатой полусфере, подмигивали загадочно.