Читать книгу "Гроссмейстеры афер - Игорь Атаманенко"

Фрида Израилевна своё слово сдержала. Подобно ракете-носителю, вывела возлюбленного на торговую орбиту. Траектория служебного взлёта Юлия Герцога будет необыкновенно крутой. Связи бывшей любовницы, добротное образование, талант коммерсанта и психолога, наконец, душевная наглость и умение плевать в глаза окружающим позволят Юлию с завидной быстротой вырасти в номенклатурного зубра…

Глава шестнадцатая. «Конвертация» — двигатель торговли

С первого дня вступления в должность заместителя начальника управления торговли Ленинградского облисполкома Юлий Львович Герцог принялся формировать уютное для себя пространство единовластия.

Озвученный им в присутствии подчиненных любимый девиз: «Групповые решения я принимаю, глядя в зеркало» — являл собой и основной принцип его гласной и «теневой» деятельности.

Вскоре из его приемной исчезли все доставшиеся от предшественника так называемые помощники, консультанты и советники.

Секретарём он назначил своего дальнего родственника, Семёна Плоткина, которому всецело доверял.

Теперь аудиенцию мог получить любой завмаг или начальник горрайторга. Приток и очередность торговых работников Герцог регулировал сам, без посторонней помощи.

Доступность Юлия Львовича была показной. На самом деле он просто не намерен был делить с кланом из приемной подать, доставляемую ходоками за право получить товары, пользующиеся повышенным спросом, попросту говоря, — дефицит.

Протокол общения с просителями с годами не менялся.

Впервые вошедшего в кабинет Юлия Львовича неопытного визитера встречали равнодушие и безразличный взгляд хозяина. Через две — три минуты невежественный посетитель, наткнувшись на стену молчания — Герцог во время его монолога полировал ногти пилочкой, орудовал зубочисткой или демонстративно ковырял в ушной раковине скрепкой — начинал обеспокоенно оглядываться, заикаться и терять нить мысли. Прервав свое «сольное выступление», он обращался к хозяину кабинета: «Мне подождать в приёмной?»

Вслед за прозвучавшим вопросом Герцог неспешно выдвигал верхний ящик письменного стола и, красноречиво похлопав по нему ладонью, выжидательно смотрел на просителя. Это означало: «Клади конверт! Без него разговора не будет».

Опытные и догадливые устремлялись к ящику-накопителю. Новичков и забывчивых приходилось воспитывать.

Размер «конвертируемой» подати был прямо пропорционален объему заявленного дефицита. После того как конверт с деньгами опускался на дно ящика, взгляд Юлия Львовича становился осмысленно заинтересованным.

Он откладывал пилочку, зубочистку или скрепку и со словами: «Ну-с, что там у вас?» радушно улыбался визитёру, как если бы только сейчас его заметил.

Иногда в ритуал «конвертации» Герцог вносил дополнения. Выслушав просителя и оценив степень сложности проблемы, он молча рисовал на листе бумаги цифру «3» или «5» — три или пять тысяч рублей — и демонстрировал его собеседнику.

Отказаться от такого «приглашения к танцу» означало провалить план своего торга, а со временем и расстаться со своей должностью. Хочешь иметь ликвидный товар — плати!

Один человек, входивший в круг избранных, посещавших дом Юлия Львовича, рассказывал, что одна из его собак, немецкая овчарка радикально чёрного цвета, была выдрессирована совершенно определенным образом. Чудная эта собака, если чувствовала агрессивность кого-то из гостей по отношению к Герцогу, тихо подходила и ласково брала этого кого-то зубами за мошонку. Легко прикусывала и ждала дальнейших указаний хозяина.

Подчинённые Герцога, глядя на него, сделали вывод, что он пошёл дальше своей собаки. Он откусывал яйца сразу…

Глава семнадцатая. Как трудно быть мультимиллионером

С возрастом горизонты воображения раздвигаются. Если в семнадцать лет Юлий, провернув лотерейную аферу и заработав сорок тысяч рублей, считал это пределом своих возможностей, то теперь, в свои неполные сорок, ворочая миллионами (цены середины 1970-х), остановиться был не в силах.

Может ли любое другое земное блаженство сравниться с блаженством обладать миллионами, дающими тебе власть над мужчинами и женщинами, вручающими тебе чувство превосходства нам ними? Нет! Такое блаженство «вне конкурса, оно принадлежит к другому классу, к другому порядку чувств».

Личное состояние Герцог оценивал в миллион рублей.

Это — золото и бриллианты, замурованные на чёрный день в склепе матери и отчима. Это — кооперативные квартиры, приобретённые на «запасные» паспорта в Риге, Москве и Ленинграде. Это — многоэтажные дачи на Рижском взморье и в Абхазии, в районе озера Рида. Это — коллекция старинных монет и собрание полотен Айвазовского, Кустодиева, Шагала и братьев Маковских…

А сколько миллионов находилось в обороте! В отличие от советского подпольного миллионера-валютчика Яна Рокотова, который держал рубли и валюту в обшарпанном чемодане, каждую неделю перемещая его из одной камеры хранения багажа московского вокзала в другую, Юлий Львович Герцог субсидировал несколько цехов по пошиву верхней одежды в Латвии.

На Крайнем Севере он возвел и развивал фермы по выращиванию соболей и норок.

Оставшиеся свободными наличные рубли — предпочтение отдавалось сотенным и пятидесятирублевым купюрам — «Кудесник» аккуратно штабелировал в туалетной комнате, на полу вдоль стен. Нет-нет, не для того, чтобы удовлетворить снобистские наклонности или выразить презрение к деньгам. Цель преследовалась сугубо практическая — противопожарная.

Возникни, не дай бог, пожар в квартире туалет как самое несгораемое в ней помещение останется невредим. А с ним и деньги.

Ещё одну часть «стольников» и «полтинников» Герцог использовал в качестве закладок, оставляя их между особо понравившихся страниц в томиках Пушкина, Лермонтова, Гейне, Шекспира, Гоголя и Куприна.

Траты тоже были немалые. Недёшево обходилось ему содержание личной номенклатуры из сотрудников правоохранительных органов — прокуратуры и милиции.

За двадцать лет теневой деятельности Юлий Львович ни разу не ошибся в прогнозах, в планировании масштабных афер и способах их реализации. Но, трезво оценивая свою удачливость, головы не терял, а чтобы не повторить ошибки упомянутого Рокотова, держал на содержании и коротком поводке пару питерских прокуроров и их помощников, и несколько милицейских чинов из ГУВД Ленинграда.

Вся эта продажная рать перевертышей нужна была Герцогу, чтобы вовремя получить сигнал о приближающейся опасности. А уж «рассеять тучи» — нейтрализовать действия милиции и прокуратуры — он сумел бы с помощью номенклатурных связей и своих денег.

«Расстреливают миллионеров, но мультимиллионеры — неуязвимы», — успокаивал себя Герцог.

Опасность, однако, пришла с неожиданной стороны.

Один прикормленный источник из ГУВД сообщил «Кудеснику» по телефону, что им заинтересовалось местное управление КГБ.