Читать книгу "Гроссмейстеры афер - Игорь Атаманенко"

Убедившись, что тайники в усыпальнице родителей не тронуты, Юлий поднял воротник плаща, — с неба посыпал мелкий осенний дождь, — и двинулся к главной аллее. Впереди, метрах в двадцати, укрывшись большим черным зонтом, торопливо шагала высокая стройная женщина. Что-то неуловимо знакомое было в ее легкой поступи.

— Бог мой, неужели Фрида?! — прошептал Юлий. — Сколько ж лет мы не встречались?

Обогнав женщину на два шага, Герцог резко обернулся, чтобы проверить свою догадку. Да, это была она! Но, какая… Время, воистину, безжалостно к нам. Юлий не успел домыслить, ибо в следующее мгновение уже целовал этот большой, пахнущий мускатным орехом, жадный и одновременно щедрый рот.

— Юленька… — только и выдохнула женщина, прижимаясь всем телом к нежданному попутчику, — ты ли это?!

Герцог, придерживая женщину за талию, поднял с земли упавший зонт.

Перед Юлием стояла неимоверно худая женщина, вдвое старше его, с запавшими щеками — на одной красовалось пигментное пятно, — с огромной копной крашеных в цвет дикого мёда волос, походивших на куст, внезапно выросший из головы.

Открытая улыбка и мутноватые огромные глаза, покрытые на белках воспаленными жилками, которые наводили на мысль о её близком знакомстве со спиртными напитками, глаза выпирали из густо напудренного лица, как при базедовой болезни.

* * *

Герцог влюблялся неизменно регулярно, однако влечения его взаимностью вознаграждены не были.

Первый раз в жизни Юлий влюбился в воспитательницу детского сада, когда ему шёл шестой год.

Кто из нас, юнцов, не переболел геронтофилией — влечением к зрелым женщинам, много старше нас? Но у нашего героя эта невинная болезнь детства и юности неоднократно давала рецидивы.

Последний и самый затяжной приступ он испытал, влюбившись в декана планово-экономического факультета Финансового института им. Н.А. Вознесенского.

Но еще раньше, чем Юлий признался себе, что влюблен, декан — Фрида Израилевна Серебрякова — уже краснела и прятала лицо при встречах с ним в коридорах института. Дело дошло даже до того, что однажды Юлик, сам того не желая, своим вниманием к декану сорвал лекцию.

Усевшись перед кафедрой, он неотступно следил за каждым жестом Серебряковой, пожирал ее глазами. Не прошло и пятнадцати минут, как Фрида Израилевна, сказавшись больной, прервала занятие. Студенты с восторгом восприняли ухудшение самочувствия декана. Но только не Юлий. Ещё бы! Наблюдать в упор в течение полутора часов объект своих вожделений — это вам не эпизодичные встречи в темных институтских коридорах, и вдруг…

В глубокой задумчивости забрел он в преподавательский буфет, взял чашку кофе и, размышляя о несправедливости рока, расположился в одной из кабинок, на которые был поделён зал. Неожиданно из-за перегородки до него донесся голос, который он сумел бы выделить из хора в миллион голосов.

— Лёля, ты себе не представляешь! Он меня просто заворожил…

— Какой он из себя?

— Высокий, стройный. Каштановые курчавые волосы, синие глаза… Внешне очень красив и колоритен. Сила мужская чувствуется в радиусе двух метров. От таких, как говорится, беременеют на расстоянии…

— Да ты влюбилась, девочка. Сколько лет твоему студенту?

— Я в отделе кадров поднимала его личное дело — он на двенадцать лет моложе. Не везёт: муж старше на двадцать восемь, а этот…

Герцог почувствовал, как у него запылали щеки. Он осторожно выскользнул из кабинки и, на ходу раскуривая сигарету, выбежал в коридор.

* * *

Когда Герцог и Фрида вошли в ресторан «Невский» — ближайшее к кладбищу приличное заведение — официанты превратились в окаменевшие столбы — не каждый день залетает такая странная пара.

Юлий физически ощущал на себе, на своей спине буравящие рентгены обслуги и посетителей, он слышал дребезжащие смешки: с кем пришла эта экстравагантная старушка, осыпанная бриллиантами? С сыном? С младшим братом? Да бросьте вы, наивные люди! С нею рядом — дешёвка-любовник, который срывает с нее дикую деньгу. Это же — бессовестный жиголо, эксплуатирующий богатых вдовушек! Но, в общем-то, жалко его. Ведь не так легко слушать каждую ночь, как грохочут её столетние кости, взбираться на её чресла, древние, как следы мамонта…

* * *

Фрида говорила без умолку, курила нещадно, большими глотками, будто хотела быстрее захмелеть, осушала бокал за бокалом шампанское. К поданному блюду едва прикоснулась.

Тут же предложила ехать к ней домой, где она приготовит «медовому Юлику» жареного гуся. Герцог поинтересовался, где же Серебряков?

— Он остался там, — Фрида неопределенно махнула рукой, но было ясно, что она имеет в виду кладбище.

Юлий насторожился. Интуиция подсказывала, что на квартире у бывшей любовницы придётся балансировать на канате без всякой сетки и гусём там не отделаешься.

Поднимая глаза, он видел жуткую копну волос, красное пятно на щеке, и сердце замирало от брезгливости, словно схваченное ее костлявой рукой.

«Неужели я любил эту женщину?» — в сотый раз задавал он себе вопрос.

— У меня сегодня деловое свидание, — стараясь вложить в интонации как можно больше жесткости и деловитости, ответил он на приглашение к гусю и невольно поморщился: чувство гадливости к самому себе овладело им. «Ведь она меня по-прежнему любит!»

Фрида обратила на него свой, уже затянувшийся хмельной поволокой взгляд, и молча закивала головой.

«Прекрасно, что раскусила уловку, великолепно, что рассеялся туман, это важный этап в новых отношениях», — подумал Герцог.

То, что за первой встречей последуют и другие — он не сомневался — ведь дал же себе слово заняться более «интеллигентным» промыслом! Фрида, уйдя с преподавательской работы, устроилась благодаря связям покойного мужа советником зампредседателя исполкома, курирующим торговлю. А это для Герцога сулило незаурядные перспективы.

«Почему бы не перебраться в управление торговли? Тем более что и просить об этом не надо. Вон ведь как наседает моя бывшая любовь!» — мысленно прикидывал Юлий, пустым взглядом уставившись на продолжавшую беспрерывно говорить спутницу.

— Юлик, очнись! У тебя такое выражение лица, будто ты едешь в такси и не сводишь глаз со счётчика.

«Чёрт, неужели она читает мысли?» — поморщился Герцог.

— Уже приехали! — громко засмеявшись, закончила фразу Фрида. — Да-да, мой дорогой. Женщине достаточно одного взгляда, чтобы определить: любят ли её. Я настаивать не смею. Но в память о нашей любви… Помнишь, в твоих стихах, посвящённых мне, есть строки: «Воспоминания… Хрустальнозолотая паутель… Хотя у прежних грёз нас держат крепче якорных цепей…» Вот они-то и держали меня всё это время, не давали сорваться. Наши грёзы и твои стихи… В память о нашей любви я помогу тебе устроится. Соглашайся! У меня есть связи среди влиятельных людей и в обкоме, и в облисполкоме. Я думаю, ты ревновать не будешь? Связи — это не роскошь, а средство продвижения. И мы с тобой начнём всё сызнова, но в других ипостасях. Соглашайся! Начальником отдела — не обещаю, но замом сделаю!