Читать книгу "Орден черного солнца - Ерофей Трофимов"

– Вашу бы энергию да в мирных целях, – растерянно проворчал Ирвин.

– Не нужно далеко ходить за примером: тот мальчишка, которого нашел Алексей. Он же сумел сбежать, и даже добрался до нашего лагеря. Будь мы чуточку поумнее, все могло бы обернуться по-другому.

– Вот именно, – ехидно отозвался парень.

– Скажи, Ирвин, тебе могло прийти в голову, что сегодня, в современном мире, может найтись вот такой оплот фашизма?

Помолчав, Ирвин отрицательно помотал головой.

– Вот и нам не пришло. Так что теперь нет смысла попусту сотрясать воздух. Нужно готовиться к тому, чтобы вырваться отсюда и бежать.

– И обречь многих из них на смерть? – взвился парень.

– Многие могут погибнуть, – согласно кивнул Васильев. – И я не исключение. Больше того: я знаю, что буду одним из первых, кто погибнет. Я стар, у меня больное сердце и куча старческих болячек, так что вполне может случиться, что я умру еще до того, как нам удастся вырваться из этого плена. Но у других будет шанс вырваться и вернуться домой. Пусть крохотный, призрачный, но шанс.

Возразить на это Ирвину было нечего. Мрачно покосившись на Берту, он перевел взгляд на Васильева и, помолчав, спросил, снова повернувшись к девушке:

– Ты согласна с ним?

– Да. Я не собираюсь провести всю оставшуюся жизнь в клетке, в качестве игрушки для тупых фанатиков, – запальчиво ответила девушка.

– Игрушки? – не понял Ирвин.

– Ты тупой или просто прикидываешься? – зарычала в ответ Берта. – Эти подонки на мне глазами дыры протерли, пока из клетки выводили.

– Но ведь это такие же немцы, как и мы. Они просто не могут быть такими… такими…

Парень запнулся в поисках подходящего слова. Внимательно слушавший его Васильев едва заметно усмехнулся и, понимающе кивнув, ответил:

– Похоже, ты относишься к той категории европейцев, которые считают всех русских дикарями. Но, если тебе так хочется, то могу ответить. Это вы дикари. Вы, европейцы. Самые обыкновенные дикари, не умеющие найти золотой середины для собственной жизни. Вы даже мыться регулярно научились только в конце девятнадцатого века, тогда как на Руси бани существовали еще до Ивана Грозного. Вас бросает из одной крайности в другую, и притом вы осмеливаетесь обвинять в этом же других.

Но позвольте напомнить вам, что рабство, фашизм, расизм и тому подобные прелести – ваша история. Впрочем, на сегодняшний день вы живете ничуть не лучше. Чего только стоят ваши законы?!

– О каких законах вы говорите? – не понял парень.

– Вам нужны примеры? Извольте. Например, в Швеции мужчина обязан ночью садиться на унитаз, чтобы справить малую нужду, что противоречит естественному порядку оправления. Вы уже не знаете, куда еще запихнуть себе свои права и свободы, но на поверку все это оказывается не более чем фикцией. Любой акт, противоречащий обычному течению вашей жизни, и все ваши свободы тут же забываются в угоду призрачному наведению порядка. Хотя, на поверку, ваши власти не в состоянии решить возникшую проблему. И после этого вы осмеливаетесь называть нас варварами?

– С вами трудно спорить, но мое мнение останется неизменным, – упрямо набычившись, ответил Ирвин.

– Это твое право, – пожал плечами Васильев.

– Я отлично понимаю, почему вы так ненавидите любое проявление фанатизма, но совершенно не понимаю, почему вы настаиваете на побеге, – не унимался парень.

– Потому, что это единственный шанс спасти людей и сообщить властям о творящихся здесь ужасах. Подобные места должны уничтожаться. Выжигаться каленым железом, потому что это не просто преступление против тех, кто там находится. Это преступление против всего человечества. Геноцид, если так вам понятнее, – резко ответил профессор, отворачиваясь от собеседника и всем видом давая тому понять, что не желает более дискутировать на эту тему.

Самолет набрал высоту, и пленники начали растерянно переглядываться, гадая о направлении, в котором их везут. Неопределенность всегда пугает, а здесь ее было слишком много. Васильев, бормоча что-то под нос, принялся пальцем рисовать на пыльном полу какие-то линии. Заметив, что он рассеянно шарит руками по карманам, Берта догадалась, что именно он ищет, и, осторожно опустив ему очки со лба на нос, тихо спросила:

– Что это, профессор?

– Господи, как же мне Лешеньки не хватает… – тихо вздохнул профессор, поправляя очки. – Это путь, которым нас везли. После взлета самолет сделал разворот направо, после чего начал набирать высоту. Нужно определиться с севером, и можно будет понять, куда нас везут, – быстро пояснил он, взяв себя в руки.

– Запросто, – лукаво усмехнулась Берта, показывая ему свои наручные часы.

Подслеповато прищурившись, Васильев непонимающе покосился на ее запястье и, пожав плечами, спросил:

– А часы-то тут при чем?

– Это не просто часы, – ответила девушка, быстрым движением сдвигая верхнюю часть прибора.

Часы состояли из двух частей. Под корпусом с механизмом обнаружился самый настоящий компас. С интересом посмотрев на необычный прибор, Васильев одобрительно кивнул и радостно потер руки. Заметив его жест, Ирвин не удержался, и тихо, но так, чтоб слышали сидящие рядом, проворчал:

– И после этого он смеет называть нас варварами!

Не обращая на него внимания, Берта принялась пояснять:

– Титановый корпус не намагничивается и не влияет на показания. Так что этому прибору вполне можно доверять. Отец подарил мне его на окончание университета. В поле был испытан дважды, так что давайте думать.

Внимательно посмотрев на компас, Васильев сверился со своими выкладками и, откинувшись на деревянный борт грузовика, тихо сказал только одно слово:

– Африка.

– Куда? – не верящим голосом переспросила Берта.

– Нас везут в Африку, – все так же тихо повторил профессор. – Я должен был догадаться.

– Но почему в Африку? – растерянно спросила Берта.

– Все просто. Огромные территории и постоянная политическая нестабильность практически по всему континенту. Любое правительство согласится потерпеть небольшое поселение белых, если будет получать от него постоянный, и вполне ощутимый, доход, который можно нигде не указывать. Особенно если эти белые ни во что не вмешиваются. Просто идеальные условия для создания небольшого концлагеря, – устало ответил Васильев.

– Не слишком ли вы уверенно говорите? – фыркнул Ирвин.

– Молодой человек, если у вас есть свои мысли на этот счет, то поделитесь с остальными. А если нет, то вам лучше просто помолчать, – презрительно произнес профессор, устало откидываясь на борт и с силой потирая ладонями лицо.

Не найдя что ответить, парень отодвинулся, насколько это было возможно в подобной тесноте, и обиженно надулся, словно его оскорбили. С таким видом он просидел, пока самолет не совершил посадку и грузовики не въехали в какое-то поселение. Пленников выгнали на улицу и, не давая опомниться, загнали в подвал широкого, приземистого здания.