Читать книгу "Путешествие Руфи. Предыстория "Унесенных ветром" Маргарет Митчелл - Дональд Маккейг"

Пьер, исполняя обязанности кузена, танцевал один танец за другим с вдовами и старыми девами. Некоторые дамы, знававшие и лучшие дни, держались у буфета, которого сторонились их более разборчивые сестры, несмотря на уверения Пьера, что под тёмно-красным креветочным соусом не скрывается никаких дикарских блюд.

Крепкий пунш всё же поднял настроение, и довольно скоро, несмотря на то что па вальса приходилось осваивать прямо во время танца, невзирая на молчание хозяйки и суровость кучера, гости Филиппа начали ощущать нечто похожее на дух Рождества. Они ожидали увидеть принцессу? Ну что ж, теперь увидели. Из этого праздника вполне можно извлечь всё лучшее. Хавершемы общались с Севье, Минни с О’Хара.

Слуги праздновали в подвале. Няня Сериз приставила к детям няню Антигону, чтобы присмотреть за ними в детской, а кучер разыскал какого-то нелюдимого парня следить за лошадьми.

Кухня представляла собой кирпичное помещение со множеством закоулков и ниш, освещённых свечами, с очагом, где весело булькал чайник. Пьер Робийяр доверил Неемии разливать из бочки мадеру. Устроившись в торце длинного дощатого стола, няня Сериз зорко следила за тем, как Неемия выполняет свои обязанности, кивая, когда можно было наполнить жестяную кружку, и неодобрительно покашливая, если кружка наполнялась слишком часто.

На свой же счёт она не скупилась и донимала Руфь расспросами о Джеху и тех подробностях, о которых Руфь предпочла бы не распространяться. Няня Сериз знала, каковы молодые девушки.

– Я сама была такой.

– Да что ты, нянюшка Сериз!

– Мы одинаковые, деточка; нам, женщинам, всем нужна любовь.

Руфь умчалась в спальню, где Полина строила башню из кубиков, а другие дети усердно её разбирали. Няня Антигона только отмахнулась, когда Руфь предложила её сменить.

– Лучше уж здесь останусь, с детьми. Мне они нравятся куда больше взрослых.

Руфь надеялась, что любопытство Сериз перекинется на тайны других, но подогретая мадерой и воспоминаниями о своей юности няня Сериз принялась за расспросы:

– Этот Джеху очень практичный. Когда-нибудь он заработает много денег для жены и детей. Может, даже купит собственный дом.

– Может быть.

Няня Сериз улыбнулась, словно наконец добралась туда, куда стремилась всё это время:

– Джеху говорил о Веси? Пасторе Веси?

– Говорил, что он убеждённый христианин.

– Г-м-м, г-м-м. Веси – свободный цветной, как и Джеху. Выиграл денег в лотерею и выкупил сам себя. Он говорит, Бог подсказал ему счастливый номер. Он, – няня Сериз понизила голос, – он…

– Он что? Я хожу на мессу каждое утро. Мы с Полиной всегда приходим.

– Веси – не католик, милочка. Он проповедует для цветных!

Руфь медлила с ответом, вяло улыбаясь.

Сериз нахмурилась:

– Я не знаю, деточка. Точно ничего не могу сказать. Это-то меня и беспокоит.

Она налила Руфи полчашки мадеры.

– Я не пью…

– Тогда пришло время попробовать. В этом мире не так уж много хорошего. Дети, хороший любящий человек, – она ткнула Руфь локтём, – и вот это. Я иногда думаю, что это лучшее. И уж точно, проще достаётся.

Но Руфи не понравился вкус вина, и, пока Сериз не видела, девушка поставила чашку. Няньки смеялись и веселились, забыв обо всём. А вдруг их детям нужна помощь?

У массы Уэсли уже было красное лицо, они с массой Хавершемом и массой Пьером над чем-то смеялись. Миссис Соланж с миссис Антонией о чём-то шептались, будто всегда были лучшими подругами. Руфь подёргала Соланж за рукав.

– Мы сейчас уходим, миссас? Малышке Полине пора домой.

– Сегодня Рождество, детка. Мне, без сомнения, позволено раз в году забывать о своих обязанностях.

Руфь никак не могла придумать, о каких обязанностях следует забыть миссис Соланж.

– Я же с Полиной, – сказала она.

Она пошла в детскую, где двое сонных малышей устроились на старинном диванчике вместе с няней Антигоной, которая лишь приоткрыла один глаз.

Руфь присела в углу, прижавшись спиной к тёплым кирпичам дымохода, и заснула неспокойным сном, просыпаясь каждый раз, когда очередная нянюшка забирала своих подопечных. Проснувшись окончательно, когда Неемия разбудил её, она почувствовала, что во рту пересохло, а в глаза словно насыпали песку.

Неемия вручил сонную Полину Руфи в прихожей. Поскольку Филипп был не в состоянии прощаться с гостями, их провожал Пьер, желая всем доброй ночи.

– Миссис Эванс, как хорошо, что вы почтили нас своим присутствием. Филипп очень признателен, что вы с Уэсли украсили наш маленький праздник. Филипп говорит, – добавил он шёпотом, – что Эвансы – «сливки саваннского общества».

Услышав, что Пьер говорит тот же самый комплимент и другим, Соланж улыбнулась:

– А что же наша хозяйка?

Пьер посмотрел по сторонам.

– Возможно, она…

Соланж вернулась в гостиную и застала там двух пьяных, спавших на стульях, и какого-то бородача, который свернулся в углу и протестующе бормотал слуге:

– Не пойду. Тут посплю.

У миссис Робийяр руки до самых запястий были вымазаны в супе гамбо[25], на платье пролился соус. Она что-то бросила – креветку? сосиску? – обратно в супницу. Глаза у неё так и бегали.

– Так вы, – сказала Соланж, дотронувшись до своего живота, – вы… тоже.

Оса порывисто схватила Соланж за руку:

– Поговорим? Поговорим?

Борясь с желанием вытереть жир с руки, Соланж склонилась к хозяйке дома. Они проговорили десять минут – две будущие матери, – пока Оса не перестала дрожать и не успокоилась. Когда Соланж сказала, что ей нужно идти, гостеприимная хозяйка зачерпнула в супнице половником кушанье и предложила его гостье. Нарочито осторожно Соланж достала пальцами единственную серо-бурую креветку и повертела, с восхищением осматривая со всех сторон. Оса просияла.

– Мы обе беглянки, – поведала ей Соланж. – Саванна бывает такой жестокой. – Она вытерла руку о скатерть. – Беглецы вынуждены играть не свою роль.

Руфь понесла Полину к экипажу. Уэсли был слишком пьян, поэтому Соланж положила Полину на переднее сиденье, а Руфь взобралась наверх и устроилась рядом с извозчиком. Она не устала, ни капельки. Зимние звёзды ярко светились в небе.

На следующее утро, пока Руфь не развела огонь в гостиной, дом стоял холодным. Кухарка приготовила овсяную кашу. Соланж, зевая, спустилась по лестнице. Волосы у неё были не причёсаны, к тому же она не смыла вчерашний макияж, и теперь лицо напоминало боевую индейскую раскраску, Руфи удалось сдержать смех. Взяв порцию Руфи, она потребовала кофе с цикорием и утреннюю газету.