Читать книгу "Армагеддон - Роман Злотников"

— Ну вот, — обрадовался француз, — я и говорю…

— Прошу прощения, — прервал его Филипп, — вы очень интересно говорите, но моей жене надо подняться в номер…

Француз вскинул подбородок и, по-видимому, только сейчас обнаружил, что за их столиком появилась дама. И кто говорил, что французские мужчины — самые галантные?

Когда кафе закрылось, они с Виктором пошли гулять к морю. Светало. Ташка нарочно протащила их мимо места своего приключения. Трупа не было. И кровь тоже была присыпана песочком. Похоже, ребята все поняли правильно, и, очухавшись, подобрали труп подельника и потихоньку ретировались…

Пока она обследовала пляж, ребята нашли общую тему.

— Значит, скоро в Нью-Йорк?

Филипп кивнул:

— Да.

Он успел рассказать Виктору, что уезжает в Штаты представителем Императорского олимпийского комитета в оргкомитете Нью-Йоркской Олимпиады. Это была вторая Олимпиада с тех пор, как Россия стала Империей, но, судя по тому, что она привлекла внимание Императора, американцев, непоколебимо уверенных в том, что она станет символом их превосходства и праздником американского духа и силы, ждало разочарование.

Виктор задумчиво наморщил лоб:

— Похоже, Император готовит американцам большую плюху. Я был на прошлогоднем выпуске, так вот, многие ребята по-просьбе Императора «отодвинули» карьеру и профессионально занялись спортом — ушли в команды мастеров, сборные. Ну о Крабаре-то вы слышали…

Они согласно кивнули. Выпускник Терранского университета Александр Крабарь (медико-биологический факультет, выпуск-11) прославился тем, что вот уже на протяжении трех лет оставался самым высокооплачиваемым игроком УЕФА. Ну еще бы, все эти три года его клуб, мадридский «Реал», знаменитый, но до прихода Крабаря переживавший черную полосу и едва не пошедший с молотка, становился и чемпионом страны, и чемпионом УЕФА. А еще Крабарь был известен тем, что категорически отказывался от рекламных контрактов.

— Мне хватает того, что я зарабатываю, и я не собираюсь позволять другим вмешиваться в мою жизнь, решая за меня, что я буду надевать, на чем ездить и чем питаться.

— Так вот, сегодня практически по всем олимпийским видам спорта наши ребята добрались как минимум до первой десятки. — Виктор мгновение помедлил и добавил с недоумением: — Только зачем это, не понимаю.

Филипп пожал плечами, он знал немного больше Виктора, но, сказать по правде, тоже задавался этим вопросом. Так долго и тщательно скрывать, что терранцы значительно отличаются от обычных, «средних» людей, а потом взять и продемонстрировать явные признаки этого отличия нескольким миллиардам человек, которые будут наблюдать за Олимпийскими играми… Надеяться на то, что среди этих миллиардов болельщиков, фанатов, спортсменов, журналистов, тренеров и спортивных чиновников не найдется ни одного, кто не сможет сопоставить факты, просто глупо. Тем более что допинг-контроль ничего не покажет.

— Не знаю. До Олимпиады еще далеко. Возможно, Его Величество думает, что обстоятельства могут сложиться так, что ему понадобится как следует разозлить американцев… или напугать всех вместе. К тому же ничто не мешает все отменить и оставить ребят дома, а на Олимпиаду отправить других. Так что, не исключено, это просто страховка.

Виктор понимающе хмыкнул:

— Уж больно дорогая страховка получается. Боюсь, в этом случае мы можем вообще остаться без медалей. Ведь сейчас наши отбирают игровой и соревновательный опыт у тех, кто мог бы поехать на Олимпиаду, если б не было их…

Тут вмешалась Ташка:

— Ну о чем мы говорим, ребята? Аида купаться. Встретим восход в море!

И она побежала к воде, на ходу скидывая платье.

4

— Фамилия?

— Урусофф… э-э-э, Урусов.

Паспортистка оторвалась от экрана ноутбука и строго посмотрела на него поверх элегантных очков.

— Так — офф или — ов?

Дэймонд широко улыбнулся:

— Конечно — ов, просто… я пока не привык.

Паспортистка кивнула и выдала пулеметную дробь на клавиатуре.

— Имя?

— Дэймонд.

— Отчество.

Дэймонд задумался. Как по русски будет правильнее: Джошевич или Джошиевич?

— М-м-м… мэм, то есть сударыня, я еще не слишком хорошо говорю по-русски… Моего отца зовут Джошуа, так что вы сами решите, какое у меня отчество.

Паспортистка важно кивнула и задумалась. В этот момент дверь кабинета приоткрылась и в щель просунулась очередная веснушчатая девичья физиономия.

Стрельнув в Дэймонда любопытными глазами, девушка повернулась к паспортистке.

— Лю-уб, а Люб, у тебя белый маркер есть?

Паспортистка, которую (как выяснилось уже двадцать минут назад, при первом посещении) звали Любой, сердито поджала губы и, с грохотом выдвинув ящик стола, извлекла оттуда белый маркер:

— На, возьми.

Девчушка с веснушками впорхнула в кабинет, с любопытством посматривая на Дэймонда, схватила не глядя маркер и выбежала. Пока затворялась дверь, Дэймонд успел услышать ее возбужденный голосок:

— Ой, девочки, представляете…

Дэймонд усмехнулся про себя. Ну еще бы, его появление в таком маленьком захолустном городке, как Боровск, само по себе произвело фурор. А уж слухи о том, что американец не просто приехал посмотреть на местную экзотику, а еще и собирается здесь жить и даже принял подданство Империи, вообще должно было поставить местное общество (а особенно его женскую половину) на уши. Они даже не подозревали, насколько неожиданным подобное развитие событий оказалось для него самого. Несмотря на то что его предки приплыли в Штаты в начале прошлого века именно из России, Урусовы давно уже стали обычными, как это принято говорить, стопроцентными американцами. Для Дэймонда, как, впрочем, и для его отца и деда, Россия всегда была чужой страной, не имеющей к его жизни совершенно никакого отношения. Во всяком случае, им хотелось так думать. Конечно, в их доме сохранились кое-какие вещи, в свое время вывезенные из России, но их было очень мало. К тому же самое ценное было продано в первые, наиболее тяжелые годы. Ценность же тех, что остались, скорее была связана с воспоминаниями.

Однако те, кто помнил, давно умерли, а для других эти вещи стали просто милыми семейными безделушками, имеющими отношение скорее к какой-то волшебной стране, чем-то вроде страны Оз, чем к реальному государству, занимающему изрядный кусок Европы и еще больший — Азии. Так что Дэймонду была ближе Ирландия, хотя предки его матери покинули ее лет на сто раньше, чем предки отца — Россию. И потому в его будущей жизни России места не было. Более того, он временами испытывал раздражение оттого, что помимо своей воли некоторым образом связан с этой отсталой страной, погрязшей в нескончаемых проблемах.