Читать книгу "Употреблено - Дэвид Кроненберг"

Чуть позже, водрузив ноутбук с фотоаппаратами на столик в спальне и усевшись на кровать (для стула места не было), Наоми обрабатывала снимки с первой фотосессии Аростеги – кадрировала, делала цветокоррекцию в Adobe Lightroom, а затем выкладывала в Dropbox для редактора из “Дурной славы”. На фотографиях Наоми представляла Аростеги в образе драматическом, меланхоличном и давала понять, что этот мужчина, пусть и слегка запустивший себя, на самом деле утонченный, красивый человек.

Наоми лихорадочно стучала пальцем по сенсорной панели, жала “загрузить”, словно опасаясь, что в следующую секунду “Эйр” взорвется, но все исправно работало. Пришлось позволить Аростеги влезть в ноутбук – он включил японскую раскладку и ввел пароль от соседской Сети, а Наоми показалось, он обесчестил ее компьютер, и пусть это произошло по взаимному согласию, однако было неприятно. Фотографии вихрем уносились в эфир, и тут звякнула электронная почта. Писал Натан: “Наоми, хочу поговорить с тобой насчет Аростеги и Ройфе. Здесь много странных, занятных совпадений. Ты говорила, я не смогу дозвониться тебе в Японию, и я не смог. Но у тебя ведь, наверное, уже есть местный номер? Позвони мне. Натан”. Наоми ответила немедленно: “ Ты уже трахался с Ройфе? Пришли фотки, а я позвоню тебе и расскажу, что о них думаю”. Она даже удивилась своему порыву, своей беспощадности, но и обрадовалась тоже.

Наоми отправилась в ванную, наклонившись поближе к зеркалу в пластиковой раме, умело подвела глаза, слегка подкрасила губы. Затем выбрала самый сексуальный наряд, который при этом не мешал бы работать – обтягивающий легкий свитер из бежевой шерсти и черные хлопковые лосины, – запрещая себе думать о том, почему вообще заботится об этом. Она уже начала пить антибиотики.

Наоми разместила три вспышки и диктофон на маленьком камбузе Аростеги – он готовил ужин, она снимала. Свое полное невежество в кулинарных вопросах – часть образа профессиональной журналистки – Наоми, можно сказать, возвела в культ, и манипуляции Аростеги, вооружившегося тонким ножом, с крошечными креветками и пучками зелени – видимо, водорослей – оставались для нее загадкой. У раковины стояли кувшинчик с теплой саке и две вытянутые керамические чашечки от разных сервизов. Аристид и Наоми прикладывались к ним время от времени.

Аростеги даже немного привел себя в порядок – побрился, помыл голову или по крайней мере причесался, хотя Наоми не слышала, чтобы в ванной бежала вода. Он к тому же переоделся и в толстом свитере и вельветовых брюках выглядел настоящим профессором. Увеличив изображение на дисплее D300s – нужно было оценить резкость, – Наоми увидела прозрачные тоненькие проводки, тянувшиеся от линии роста волос к ушам Аростеги.

– Это слуховой аппарат, – поинтересовалась она, – или вы музыку слушаете?

– Бионические усилители слуха. И постоянная связь со спутником.

– Шутите?

– Я лишен чувства юмора. Мой отец-грек, скрипач, и мать-француженка, пианистка, к пятидесяти оба совершенно оглохли и носили слуховые аппараты. Конечно, тогда они были простейшие, аналоговые, а теперь цифровые. Мне больше нравится французское слово – numérique[15]. Оно, по-моему, образнее и не отсылает к иному значению, как английское – к пальцам[16].

Аростеги повернулся к Наоми, поднял руки, пошевелил пальцами – короткими и крепкими, а затем вытащил из левого уха слуховое устройство и подержал перед собой, чтобы Наоми сделала снимок. Изящная серебристая капсула – под цвет волос Аростеги – помещалась за ухом, прозрачная пластиковая трубка с тончайшими проводками внутри соединяла ее с прозрачным же вкладышем – два скрепленных полушария, похожие на крошечную медузу, – который вставлялся в ушную раковину.

– Это “Сименс”. Немецкий, конечно. С настоящими ушами не сравнить, но очень хороший.

Аростеги аккуратно вдавил вкладыш обратно в ухо и снова принялся за готовку.

– Наш разговор напомнил мне об одном замечательном семейном анекдоте парижских времен, когда моя мать готовила обед и, поправляя заколку, случайно выдернула из уха слуховой аппарат, уронила в буйабес и не заметила. А я его съел.

Предавшийся воспоминаниям Аростеги затрясся от смеха.

– Родители, как вы понимаете, несколько обеспокоились, ведь батарейки содержат токсичные вещества. К тому же слуховые аппараты были гораздо больше размером. Однако тогда врачи не имели возможности достать из меня эту штуковину, не причинив серьезного вреда моему юному желудку и кишечнику, поэтому мы просто сидели и ждали неизбежного. Мама сочла весьма неудобным так долго ходить глухой на одно ухо, и ей в конце концов выдали новый аппарат, лучше прежнего.

Увеличив последний снимок, Наоми рассматривала скулу Аростеги – очень красивой формы, портило ее только светлое пигментное пятно, и девушка вспомнила своего деда-дерматолога, который говорил, что, когда человек стареет, его кожа становится рассадником самых необычайных форм жизни. “И тогда начинайте пользоваться тональным кремом, – добавлял он, – бороться с ними бесполезно. Уж больно их, зараз, много”.

– Вы всегда бреетесь по вечерам? – поинтересовалась Наоми.

Она задавала вопросы отчасти для того, чтоб Аростеги повернулся и можно было взять лицо профессора, интересовавшее ее все больше, в новом ракурсе.

– До вас я неделю ни с кем не разговаривал. Даже поразился, как неприлично выгляжу.

– Вы выглядите как шеф-повар французского трехзвездочного ресторана, который готовит у себя дома.

– Плохо дело. Я ведь больше не готовлю ничего французского. Только японское. Пытаюсь во всяком случае. Мой друг Мацуда-сан – замечательный повар. Я учусь у него, но пока умею только самое простое. А он готовит очень изысканные блюда, изысканные и сложные.

– Профессор Мацуда? Мне показалось, он вас сторонится.

– Да, на людях. Но не в личном общении.

– Он, видно, хороший учитель. Вы даже держаться начали как японец. И похоже, свое дело знаете.

– Да. Вы тоже.

– Серьезно?

– Людоед Аростеги готовит пищу. Затем людоед Аростеги поглощает пищу. За такие снимки кто угодно заплатит.

– А как насчет видео? – Наоми приподняла D300s в правой руке. – Эта штука снимает неплохое видео. Подходящий микрофон и наушники у меня тоже есть.

– Может быть. Когда познакомимся поближе. К тому же я должен посоветоваться со своими адвокатами. Ваше появление уже и так их разозлило. Появление некой Наоми. Юристы делают ставку на отсутствие договора об экстрадиции между Японией и Францией, но есть некоторые щекотливые обстоятельства, которые усложняют дело. Общественное мнение и возмущение для меня очень опасны.

– Насчет снимков людоеда вы, конечно, правы. Они произведут сильное впечатление. Однако вы не против? Не возражаете?