Читать книгу "Проклятые огнем - Ксения Баштовая"

А для этого осталась такая мелочь – вызвать сюда голубоглазую Селинт…

– А почему я должен об этом говорить? – фыркнул он как можно более насмешливо.

Ох, как же не хотелось этого делать… Как же было страшно встречаться с той Селинт. Но другого пути Мадельгер не видел.

– Потому что! Если вы держите меня здесь, хотя бы объясните, почему!

Что там в прошлый раз призвало ее? Его имя? И как вплести его в разговор?

– А если я не желаю? – Можно было, конечно, плюнуть на все, дождаться, пока саламандра выжжет всю душу, не разбирая, на сколько частей она там расколота, но что-то мешало ландскнехту, что-то мешало… Может, жалость к наивной сероглазой дурочке, упорно называющей себя простой крестьянкой? Она-то в чем виновата? – Имеет право Мадельгер фон Оффенбах, единственный сын барона фон Оффенбаха, пусть и лишенный наследства, делать то, что ему хочется, а не то, что кто-то там требует?

Если бы кто знал, каких усилий ему стоило держаться на этой границе бахвальства и наглости… Если бы кто ведал, как в глубине души чувство самосохранения отчаянно вопило о том, что он сошел с ума и стоит на краю пропасти… Если бы кто понимал, как ему было страшно… И какой огненный ком разгорался в груди, на месте солнечного сплетения.

А Селинт вздрогнула всем телом, словно через силу проглотила что-то большое, на миг закрыла глаза, а когда открыла – по радужке разливалась неестественная синева.

– Конечно, Гери, – сладко мурлыкнула она, вставая с пола. – Ты можешь делать все, что хочешь. Но при этом не мешая мне делать то, что хочу я… И сейчас я хочу, чтобы ты меня выпустил. Ну же?

Он криво усмехнулся в ответ, на мгновение присел на корточки и той рукой, что могла пройти над линиями, начертанными водяной магией, медленно повел над полом, стирая колдовские знаки. А затем, позволив огню, разгорающемуся где-то рядом с сердцем, рвануться наружу, сам шагнул в пентакль, хрипло обронив:

– Каждое желание должно исполняться, госпожа. Только не прогадайте.

И она вдруг с ужасом разглядела, что в его разноцветных глазах пляшут языки пламени…

* * *

Пять лет назад

Бунтовщиков согнали на главную площадь деревни. Хотя какие там бунтовщики, в самом деле? Двадцать человек крестьян, которым надоело жить под властью ведьмы? Бунтовщики, тоже мне. Из оружия – дреколье, вилы и косы, да у парочки – самодельные пращи.

Хотя нет, все-таки бунтовщики. Так решила госпожа Аурунд, чтоб ей… спалось слаще. Недаром же на подавление этого бунта была выслана целая компания ландскнехтов, а это ни много ни мало – две сотни человек. Да и огненного мага в придачу дали – худого, болезненного, с бешеными глубоко сидящими голубыми глазами и встопорщенными русыми волосами. Маг шарахался от каждого громкого звука и во время боя, честно говоря, был бесполезен, но госпожа Аурунд решила… А раз так, то во главе отправленной компании стоял не привычный капитан, а тот самый маг. Требовал он, чтоб обращались к нему «Ваша Огненная Милость», и выбесил Мадельгера еще в период похода от Бруна до этой самой деревни. Но поскольку сам Оффенбах сейчас не был даже фельдфебелем, приходилось терпеть.

Часть ландскнехтов взяла согнанных бунтовщиков в кольцо, остальные, по приказу «Его Огненной Милости», рассредоточились по деревне. Минут через пятнадцать толпа пополнилась женщинами, стариками и детьми. Короче – всеми, кто хоть как-то мог стоять на ногах и передвигаться. Впрочем, тех, кто не мог, тоже заставили выйти и присоединиться к общему «веселью»: две женщины, подгоняемые несколькими ландскнехтами, уже успевшими попробовать дармовой бражки из разграбленного трактира, осторожно вели, с трудом поддерживая, старуху, настолько древнюю, что она, небось, помнила даже переселение из Скании. Еще кто-то нес надрывно плачущих младенцев…

Все было не так… Все было неправильно… В сердце словно игла застряла. Что задумал этот проклятый маг? Нет, права на разграбление никто, конечно, не отменял, но не по такому же поводу! Должен быть штурм города, куча погибших, тогда и можно чистить чужие кладовки да рвать сережки из ушей. А тут что? Несколько десятков крестьян, которых одолели буквально за четверть часа?

«Его Огненная Милость» протолкался через толпу ландскнехтов – никто и не подумал посторониться, а потребовать этого колдун не додумался – и остановился перед насупленными крестьянами:

– Все вы… – Голос дал петуха, мужчина запнулся и начал заново: – Все вы совершили ужасное преступление – пошли против воли госпожи Аурунд – единственной правительницы Ругеи на веки вечные. Все вы, по законам, установленным именем Ее, подлежите смерти. Ваша деревня должна быть сожжена, а земля вокруг посыпана солью, – по толпе перепуганных крестьян прошел ропот, истошно закричала какая-то женщина, упала на колени, прижимая к себе младенца, – но… Но! – повторил маг, перекрикивая вопли. – Но госпожа Аурунд добра и милостива! Станьте в линию! – Крестьяне запереглядывались, но, ободренные последними словами огненного колдуна, выполнили приказ. – И пусть каждый третий сделает шаг вперед.

Толпа осталась недвижима.

– В чем дело?

– Староста… староста… – прошел по толпе невнятный шепоток.

Маг поморщился:

– Что староста? – Задуманное им представление, кажется, шло не по плану.

– Староста погиб… А он единственный считать умел…

Весь план грозил рухнуть к Тому, Кто Всегда Рядом. Огненный колдун оглянулся по сторонам и вцепился в локоть ближайшему ландскнехту:

– Ты считать умеешь? – Самому ему, видно, выбирать каждого третьего было не с руки.

– Только деньги! – честно ответил наемник.

Мадельгер знал его: с Гаривальдом, широкоплечим детиной с запада Фрисии, он раньше пересекался в паре наймов и прекрасно понимал, что тот говорит правду: умея считать деньги, чтоб его не обманули при оплате, ландскнехт совершенно не разумел, как можно соотнести монеты и какие-то абстрактные цифры. А уж как можно посчитать что-то другое, и вовсе понятия не имел.

Маг же решил, что над ним издеваются:

– Да ты что себе позволяешь?! – На ладони колдуна вспыхнул язык пламени. Еще мгновение, и он врежется в Гаривальда…

– Я посчитаю. – Мадельгер шагнул вперед.

Посланник госпожи Аурунд смерил его долгим взглядом и медленно опустил руку:

– Начинай, ландскнехт. – Огонь в его ладони погас.

Оффенбах медленно пошел вдоль строя:

– Первый… Второй… Третий… Первый… Второй… Третий… Первый…

– А ну стой! – визгливо выкрикнул колдун. Наемник удивленно оглянулся. – Ишь, хитренький какой! Младенца отдельно считай!

Что-то нехорошее разливалось в воздухе…

– Первый… Второй… Третий…

Огненный комок в солнечном сплетении пульсировал в такт с короткими словами. Во рту чувствовался привкус крови.