Читать книгу "Горячий айсберг 2011 - Александр Рявкин"

Хотя, если ассимилироваться, взять у Хусейна на временное содержание двух жен его покойного брата, для языковой практики, может, Аллах и поможет за такое богоугодное дело… Кстати, позже, в России, когда Родин говорил на этом диалекте, его часто спрашивали: «А ты, наверное, египтянин?» В общем, все равно не свой.

После очередных успешных боевых пусков с вертолетов главком ВВС пригласил Родина к себе на виллу и в беседе сообщил, между прочим, что президент одобрил идею о закупке партии истребителей «Су-27», для этого будут даже выделены средства из специального президентского фонда. Количество единиц обсуждается, но не менее десяти. «Отлично, – сдержанно оценил Влад-Абдулла и добавил: – Да поможет нам Аллах в этом деле». В тот же день он отправил через геронтофилический сайт в Разведцентр краткое сообщение: «На мази. Не менее 10»…

Если магистральная задача по истребителям уже катилась по накатанным рельсам, как космический корабль к месту старта, то к третьей глобальной задаче Родин еще никак не мог подступиться. Это была совершенно иная область, со своим кругом общения, понятиями, сферой влияния. И выполнение этой задачи Родин не случайно оставил напоследок, чтобы как можно лучше освоиться в стране, отшлифовать язык, изнутри познать культуру, традиции, и только тогда вторгаться в духовную сферу. Как мусульманин, он совершал обязательный намаз, и это тоже было подготовкой к «вторжению». Он не должен быть актером, играющим роль брата-мусульманина, он должен стать старшим в духовном смысле, чтобы к нему тянулись младшие и видели в нем мудрого советчика…

Однажды в школьном театре Владу поручили играть роль Павлика Морозова. Это было в шестом или седьмом классе. Он должен был крикнуть в самый кульминационный момент что-то вроде: «Вы можете меня убить! Но дело социализма будет жить!» Он так и выкрикнул при полном зале: «Вы можете меня убить!» – И после этой фразы прозвучала почему-то совсем другая: – «Но телобудет жить!» Все сначала притихли, потом раздались одинокий хохот, шиканье завуча, пара осторожных хлопков. Одноклассники, переодетые в кулаков, обнажили картонные ножи, выкрашенные серебрянкой и, явно стыдясь, «вонзили» их в пионера Морозова. Хотя на самом деле пионером он и не был… Влад поклонился зрителям и упал на сцену. Занавес закрылся… После этого сводный школьный хор исполнил песню «И Ленин такой молодой, и юный Октябрь впереди…»

Родину предстояло самое сложное, иезуитское по отношению к самому себе дело – выйти на контакты с мусульманскими фундаменталистами и, прежде всего, стать таким, как они, даже ревностней и фанатичней. Влад окончательно забыл свое прошлое, он стал Абдуллой ибн Ислами Оразаем… Пятикратно в течение суток совершал намаз по всем правилам, слушая призывы муэдзина, поклоняясь стороне света, где священная Кааба заключала свою тайну и божественную силу. И закят, подношения нищим и убогим, стал нормой каждого дня… Но, как говорил учитель, употребляя название украинского блюда, главное – не переборщить, ибо все слишком ревностное и фанатичное – фальшиво.

Необходимо было найти контакты, связи со служителями мечети и медресе Аль-Азхара для того, чтобы выяснить, откуда распространяются и консолидируются силы ваххабитского толка, где та сила, которая строит планы панисламистского объединения Кавказа, нацеливает удар в «мягкое подбрюшье» России. И все эти подрывные группы следовало выявить, проявить, как фотобумагу, чтобы в последующем нейтрализовать уже на нашей территории. Для выполнения этой задачи Родин прошел все ступени: вошел в доверие к местным жителям, обзавелся среди них друзьями, легализовался, и теперь оставалось завести контакты для того, чтобы выйти на мечеть и медресе Аль-Азхар. Выход на цель Родин нашел там, где не ожидал: среди знакомых высокопоставленных лётчиков был родственник ректора этого университета, и через два месяца Влад-Абдулла имел у него аудиенцию. Они разговаривали в течение двух часов об основных базовых исламских вопросах, об отличии ислама от христианства и других религий. (Спасибо спецкурсу академии!) В результате Родин получил возможность посещать занятия и знакомиться со студентами из республик бывшего Советского Союза и России. Влад-Абдулла оценил качество и уровень обучения, преподаватели медресе были высокообразованными людьми и свое дело знали, вкладывали в головы студентов идеи, диктуемые соображениями высшей политики на постсоветском пространстве.

Для Родина это время стало, пожалуй, самым сложным периодом командировки. Эмоциональные и психические нагрузки человека, работающего на износ в полной изоляции, среди чужих, превышали все нормы и были не сравнимы ни с чем. Ребята его разведгруппы тоже не знали, чем занимался Родин, и приходилось отмалчиваться, что порождало невысказанные вопросы и даже подозрения – все-таки жили замкнуто, в чужой стране. Родин не мог надолго отлучаться, не мог вести официальные переговоры, так как по-прежнему считался всего лишь сотрудником казанской фирмы. И, естественно, в доме, где они жили, имелись соглядатаи, в том числе из местной службы разведки, которым тоже ни в коем случае нельзя было даже намека давать на основную деятельность Родина, потому как слишком легки на выдачу секретов. За время учебы в медресе Влад-Абдулла отправил в Разведцентр данные об экстремистски настроенных студентах из Дагестана, Чечни, Ингушетии, Кабардино-Балкарии, Татарстана, Москвы, Санкт-Петербурга и других регионов. Все они были взяты под «колпак» российскими органами безопасности.

…Так продолжалось больше года. Разведцентр оценил усилия агента Абдуллы и в шифровке выразил благодарность. «Служу Российской Федерации!» – одними губами прошептал Родин. Особо отметили блестяще проведенную подготовительную работу, связанную с продажей российских истребителей. Оставалось только заключить секретные контракты и… остальное – дело техники.

Но халифатское небо не услышало раскатистого грома преодоления звукового барьера российскими истребителями «Су-27». Гром среди ясного неба грянул с другой стороны: об этих переговорах узнали американцы. Откуда – можно было только строить догадки. В Республике о переговорах знало только высшее руководство, и уж оно то было крайне не заинтересовано в том, что американцы узнают о нарушении эмбарго на поставку вооружения. Оставалось предполагать, что информацию каким-то образом слил или упустил кто-то из российских чиновников. А что это – раздолбайство, разгильдяйство или, что еще хуже натуральное предательство, непонятно.

За Родиным вновь стали следить. Но это уже были не те нахалы, которые и не скрывали своей цели, это были люди в черном. И только профессиональные навыки разведчика позволяли видеть, замечать за собой слежку. Явно готовили серьезную операцию по дискредитации, чтобы провалить с поличным, посадить в тюрьму или просто ликвидировать. Что надежнее… Перефразируя цитату из известного телесериала, «никогда еще Абдулла не был так близок к провалу». Из Разведцентра Родину поступил сигнал: немедленно свернуть всю деятельность, все контакты. В условиях тотальной слежки он уже не мог работать в качестве посредника по монтированию закрылков и производству пусков ракет. Пришлось срочно сматывать удочки… Конечно, его местным друзьям, с которыми он работал, было бы тяжело узнать, что Абдулла – кадровый разведчик.

Перед отъездом Родина пригласили в главкомат ВВС. С какой целью, не сказали, могло быть все что угодно, вплоть до ареста, но отказываться нельзя. Принял его очень радушно сам главнокомандующий Гуссейн Надир-шах. Он выразил российскому коллеге, как назвал его главком, глубокую благодарность за проделанную работу, послужившую укреплению обороноспособности Халифатской Республики и вручил сделанную по спецзаказу огромную, с блюдце, персональную серебряную медаль с золотой надписью: «Многоуважаемому Адбулле ибн Оразаю…» И еще Надир-шах подарил ему свою генеральскую фуражку с золотым шитьем. Все это было чертовски приятно, особенно когда ждешь неведомо чего… Родин с чувством произнес ответную речь, а напоследок, подойдя ближе к главкому, тихо сказал: