Читать книгу "Шепот фиалок - Линда Мэдл"

– Кэтрин, я уже тысячу раз объяснял, что леди Ларетт интересует меня только как виолончелистка, – пробормотал герцог. – Ну что мне еще сделать, чтобы убедить вас?

– А как вы на нее смотрите, когда она играет, а? Это же настоящее унижение, – не унималась герцогиня. – Я не потерплю унижений, Сесил.

Дориан, давясь от смеха, зажала рот ладонью. Николас ухмыльнулся. Во время исполнения леди Ларетт симфонии герцога ее внушительный бюст и впрямь сотрясали яростные волны.

– Так вот что вас беспокоит, золотко? Но ведь даже вы не станете отрицать, что для непрофессионала она играет прекрасно, – зевая, пробубнил герцог. – Может, отложим этот разговор до утра?

– Я хочу услышать обещание, что вы больше не поставите меня в унизительное положение ни с одной из ваших смазливых музыкантш, – грозно заявила герцогиня.

– Золотко, о каких унижениях вы говорите? Уж сколько лет я не давал вам повода сомневаться в моей верности… – В голосе герцога Николасу почудилась нотка сожаления. – У меня же чисто платонический интерес к исполнительницам. А вот вы? Можете ли вы то же самое сказать о своих партнерах по охоте?

– Логичный вопрос, – едва слышно шепнул Николас, приблизив губы к уху Дориан.

Герцогиня колебалась с ответом. Пожалуй, для несправедливо обвиненной супруги она колебалась слишком долго, решил Николас.

– Разумеется! Да вам и самому это прекрасно известно. С членами охотничьего клуба меня связывает исключительно любовь к собакам и лошадям. Редко кто из мужчин согласился бы лечь в постель с дамой, способной превзойти его на охоте.

– Этот распроклятый диван, должен признаться, – чертовски неудобная штука… так что я с радостью вернулся бы в постель к даме, способной превзойти меня на охоте, если только эта дама пообещает ни словом не упоминать больше о даме-виолончелистке.

Николас и Дориан в ожидании ответа затаили дыхание.

– Вы согласны вернуться ко мне? – Своим предложением герцог явно обезоружил супругу.

– Во всем замке не найдется другой спальни, где мне были бы рады, а у себя в кабинете я спать не могу – лакей за стенкой храпит немилосердно.

Николас проглотил смешок и поспешно накрыл ладонью рот Дориан, чтобы она не разразилась хохотом.

– Пойдемте, ваша светлость, – почти нежно произнесла герцогиня. – В моей спальне вам будет гораздо покойнее, чем в библиотеке. И будьте любезны, напомните мне завтра, чтобы я приказала слугам поправить здесь шторы.

Николас и Дориан застыли, прислушиваясь к шагам хозяйской четы. Мгновение спустя дверной замок щелкнул, но Николас еще немного подождал, прежде чем выглянуть из-за занавески. Во-первых, он хотел убедиться, что герцог с герцогиней ушли. А во вторых… Во-вторых, хотел на несколько секунд продлить удовольствие от близости Дориан.

– Ушли? – шепнула она.

– Да, – неохотно отозвался Николас. – Давайте-ка покончим с этим делом и уберемся отсюда поскорей.

Вернуть экспонат коллекции на место и закрыть замок крышки оказалось делом нескольких минут. Пробираясь по темным лестницам и коридорам замка, они не произнесли ни звука. И лишь когда дверь спальни Дориан захлопнулась за ними, оба наконец дали волю смеху.

– А я-то считала, что у герцога с герцогиней тишь да гладь! – хихикнула Дориан.

– Разве между мужчиной и женщиной так бывает?

– По крайней мере между мной и Дэвисом – да! – положив лупу на столик у окна, Дориан сбросила накидку.

У Николаса мгновенно пересохло во рту. Под накидкой на ней оказался изумрудный утренний наряд, тонкая батистовая ткань которого не скрывала ни дразнящих округлостей груди, ни чувственных изгибов талии и бедер.

– Вы же брат и сестра… – Николас жадно вбирал в себя взглядом восхитительную картину. – Вас связывает любовь иного рода, родственная.

– Разумеется, – не глядя на него, согласилась Дориан. – Мне кажется, он ее любит. Как, по-вашему?

– Кто?

– Да герцог же! – удивилась его несообразительности Дориан. – Мне кажется, он любит герцогиню. Интересно, они женились по любви?

– Понятия не имею. – Каким образом герцог и герцогиня Тьюин стали темой разговора, Николас тоже не имел никакого понятия. – Думаю, их связывало взаимное уважение, но вряд ли они были влюблены друг в друга. Браки по любви вообще редкость среди знати.

– Но он-то ее точно любит, – настаивала Дориан. – Иначе разве стал бы он терпеть ее увлечение охотой?

– И при чем здесь любовь?

– Он принимает ее такой, какая она есть, – провозгласила Дориан с таким видом, словно это объяснение мог понять даже младенец. – И она тоже принимает его страсть к музыке… хотя, признаться, слуха у него никакого.

– Это и есть любовь?

– Во всяком случае, немалая ее часть. – Глаза Дориан мечтательно затуманились. – Конечно, в любви есть и многое другое… Нежность, забота, страсть. А что такое истинная любовь для вас?

Николас отвернулся, соображая, как бы сменить тему.

– Истинная любовь – это защита и поддержка. Преданность и готовность идти на жертвы.

– Благородно. Очень, – отозвалась Дориан. – Но не то, что трогает душу.

Не совсем уверенный, правильно ли он понял ее мысль, Николас нахмурился.

– Давайте-ка лучше вернемся к предмету наших поисков, согласны? – сказал он. – Итак, мы пришли к тому, с чего начали месяц назад. Один кусочек партитуры у меня, другой – у вас и тети Шарлотты, а где третий – нам по-прежнему не известно.

– Тот, что хранится в коллекции герцога, – определенно фальшивка, – согласилась Дориан.

Николас опустился в кресло у окна и распустил узел шейного платка, как будто тот душил его.

– У кого же подлинник? Вы знаете еще коллекционеров, интересующихся подобными редкостями?

Остановившись посреди комнаты, Дориан подняла невидящий взгляд к потолку.

– Если бы фрагмент партитуры оказался в руках у какого-нибудь перекупщика, мы с тетей Шарлоттой услышали бы об этом первыми. Я постаралась, чтобы слухи о нашем интересе к наследию Франца распространились по всему Лондону.

– Знаю.

– Знаете? – Дориан прищурила на него глаза. – Хотите сказать, что обращались к перекупщикам?

– Естественно. Не к тем, конечно, которые связаны с вами. Я порасспросил перекупщиков рангом пониже. Даже они слышали о страстном желании семейства Сент-Джон приобрести рукописи Франца Шамьера. Но ни один не сообщил мне о третьем кусочке ничего достойного внимания.

– А что, если кто-то еще пустит слух, что готов заплатить любую цену за подлинную рукопись Шамьера? – ужаснулась Дориан.

Николас покачал головой.