Читать книгу "Улыбнись, малышка - Эдриан Маршалл"

— Отец говорил, что она со всеми тушила пожар. Плакала и тушила. Она уже знала, что дед там сгорел. Так, говорил, убивалась, что больно было смотреть.

— Но зачем прадеду Родерику понадобилось идти в конюшню? Лошадей-то он уже продал.

— Отец рассказывал, что накануне они с Элайзой крупно поскандалили. Он напился, вот и пошел ночевать в конюшню. Видно, чтобы жене не досаждать. А она, по словам папы, себя винила чуть ли не до конца жизни — так ведь и не вышла замуж. Погоди-ка… — тетка на секунду задумалась, — ты сказала, этого утопленника звали Полом?

— Верно, Полом, — кивнула я.

— Имя, кажется, я слышала. Только не помню от кого… — Тетя Сесилия задумалась, но попытки вспомнить оказались тщетными. — Ладно, если вспомню, скажу, — пообещала она.

Я поблагодарила тетку за гостеприимство — а она действительно была в тот день гостеприимна, как никогда раньше, — и, сев на велосипед, покатила в сторону аллеи.

Вся эта история показалась мне дико запутанной. Если бы не этот медальон, я готова была поклясться, что мой прадед Родерик убил приехавшего к бабке Пола Кодри, а потом напился и заснул с трубкой в пристройке. Хотя, конечно, никто еще не доказал, что утопленником был именно Пол Кодри, а не кто-то другой, но я была уверена, что экспертиза подтвердит мои догадки.

— Эй, Кэрол! — услышала я позади себя знакомый голос.

Я обернулась и увидела Майлса, который подал мне знак, чтобы я повернула обратно. Конечно же я повернула и тут же почувствовала, что мой велосипед наткнулся на какое-то препятствие. Рассматривать, что за препятствие встретилось моему двухколесному другу, было уже поздно: я потеряла равновесие и вместе с велосипедом рухнула на землю, проехавшись лицом по чему-то шершавому и ужасно неприятному.

— Кэрол! — раздался испуганный крик Майлса, и мое ухо, прижатое к земле, уловило топот его ног.

Я подняла голову и попыталась привстать, чтобы не выглядеть перед кузеном эдаким неуклюжим тюленем, но велосипед был довольно тяжелым, чтобы мне удалось поднять его за считанные секунды.

— Оставь, я сам. — Майлс оттащил от меня велосипед, и мне удалось оторвать от земли свое тело. Он склонился надо мной и аккуратно повернул мое лицо, чтобы рассмотреть щеку, которая невыносимо саднила. — Да, ничего себе проехалась… — сочувственно произнес он. — Ездок из тебя, прямо скажем, неважный. То колесо у тебя сдувается, то ты в деревья врезаешься.

Засмотревшись на Майлса, я действительно врезалась в дерево — это по его коре проехалась моя щека. Мне было ужасно неловко перед ним, но я бы солгала, если бы сказала, что его напуганное лицо и то внимание, с которым он разглядывал мою пострадавшую щеку, были мне неприятны.

Он осторожно поглаживал мою щеку теплыми пальцами, и эти мягкие прикосновения заставили меня позабыть о боли. Майлс не убирал руки, а я неподвижно сидела, чтобы не спугнуть это мгновение, наполненное нашим взволнованным и многословным молчанием, шепотом опавшей листвы и запахом осеннего леса. Нас никто не видел; никто не знал о нашей тайне, и только лишь деревья да кусты, стоявшие вокруг, были молчаливыми свидетелями этой сцены, в которой случайный прохожий узрел бы всего лишь забавное происшествие.

Мы упрямо продолжали молчать, но молчали об одном и том же. Я не знала, о чем в тот момент думал Майлс, и сама старалась отогнать навязчивый голос разума, который требовал, чтобы я немедленно взяла себя в руки, встала и приняла свой обычный невозмутимый вид. Я упрашивала голос замолчать и дать мне еще хотя бы несколько секунд, чтобы полностью насладиться этим неожиданным счастьем, этим радостно-тревожным волнением, которое порхало внутри меня тысячей щекочущих золотых лучей.

Но очень скоро эти щекочущие лучи выпорхнули наружу и начали уже в буквальном смысле щекотать мою щеку. Я невольно улыбнулась, заметив, что вовсе не мои воображаемые лучи, а дыхание Майлса щекочет мою раненую щеку. Он подул на нее, чтобы утишить боль, которую, как ему казалось, я чувствую. И хотя моя царапина вовсе меня не беспокоила, мы с Майлсом еще несколько секунд продолжали играть роли бедной поранившейся девочки и доброго доктора…

— Кажется, все в порядке, — пробормотала я, откликнувшись наконец на зов рассудка. — Спасибо, Майлс.

— Да чего уж там… Разве я чем-то помог? Надо бы обработать царапину. Сейчас сбегаю к тете и попрошу у нее какой-нибудь антисептик.

— Нет-нет, — поспешила я отговорить его, посчитав, что лучше терпеть воспаленную царапину, нежели снова подвергать себя соблазну. — Все будет в порядке. Я уже ничего не чувствую.

— Ничего? — засмеялся Майлс. — Тогда тебе не поможет антисептик. А я, пожалуй, побегу за нотариусом, если ты еще в силах составить завещание. У тебя точно все в порядке?

— Угу, — кивнула я.

Майлс протянул мне руку. Я поднялась и принялась отряхивать свой новенький перепачканный плащ.

— Снова решила навестить прабабкин домишко? — поинтересовался Майлс, когда я закончила возиться с плащом. — Надеешься найти еще что-нибудь интересное?

— Нет, я заезжала к Сесилии спросить, не рассказывал ли дед что-нибудь о Поле Кодри. Она под большим впечатлением от щедрости Лесли, поэтому проявила чудеса гостеприимства и разговорчивости.

— У нас с тобой даже мысли сходятся, — усмехнулся Майлс. От этого «даже» у меня мурашки по спине побежали. — Я здесь проездом. Отец все-таки решился построить дом на той земле, что оставила ему Агата, и попросил меня подвезти его в Адамс. Он сейчас встречается с рабочими, которых хочет нанять для строительства. Пока я его вез, всю дорогу думал о Поле Кодри. Так что логика у нас с тобой работает в одном направлении. Я заехал к Сесилии, а она мне сказала, что ты только что заходила с тем же вопросом. Мне повезло, и я тебя догнал. Только вот тебе не повезло… — Майлс кивнул на мою щеку.

— Ерунда, мне совершенно не больно.

— Значит, ты не торопишься к нотариусу составлять завещание? — хитро сощурился Майлс. — Тогда, может, покажешь мне тайник, где ты нашла дневник прабабки?

— Пойдем, — кивнула я. — Заглянуть к нотариусу я еще успею.

Майлс подивился моей догадливости, когда я подробно рассказала и показала ему, как наткнулась на тайник.

— Да, любопытное устройство, — кивнул он, разглядывая ящичек. — Интересно, его делали здесь, в Рочестере, или привезли из Дакоты?

— Не знаю, — пожала я плечами. — Так ли это важно? Уж если Элайза собиралась что-то спрятать, она прятала это на совесть. Чего стоит один ее почерк! Не знаю ни одного человека, который стал бы ломать глаза, чтобы прочесть ее дневник. Кроме себя, разумеется.

— Если тебе понадобится моя помощь в этом нелегком деле, пожалуйста, обращайся, — предложил Майлс. — Можем читать его по очереди. В конце концов, мне тоже любопытно.

— Хорошо, учту. Но ты лучше занимайся романом. Времени осталось не так уж много.

— Не ворчи. Я уверен, что твоя помощь плюс мой врожденный талант сделают свое дело.