Читать книгу "Беспутный лорд - Маргерит Кэй"

К кому она сможет обратиться, если он не только лишил ее девственности, но и оставил беременной. Он был беспечен, думал только о себе, но это было не похоже на него, так потерять осторожность. Впрочем, все, что происходило у него с этой женщиной, вообще было необычно. Вдруг попытался вообразить себе этого ребенка — плод любви. Девочку, с глазами как у матери, его чертами, ну и характер у нее будет! Опасная смесь, но как он станет любить ее. И она будет им помыкать.

Хватит, одернул он себя, напомнил, что никогда не хотел иметь детей, ни законных, ни побочных. Отогнав образ своей воображаемой дочери, вернулся к проблеме.

Но что ему делать теперь? Проклятье! Ехать за ней, но что он может ей предложить? Деньги, карт-бланш? Естественно, она возмутится. Сегодня же он поедет в Лондон и отыщет Клариссу. Он не хотел думать о том, что она не захочет его видеть. Просто скажет, что она может на него положиться, если ей будет нужна его поддержка. То, что произошло между ними, превзошло все его ожидания, эта женщина была равной ему и требовательной в страсти, нисколько не уступала ему, несмотря на отсутствие опыта. Их страсть была обоюдной и подлинной. Его совесть, дремавшая до тридцати пяти лет, внезапно проснулась.

После завтрака, который никак не улучшил его настроения, он велел подать карету и поехал в Лондон. В нем росло нетерпение, хотелось скорее отыскать Клариссу, он уже скучал по ней, хотя прошло совсем немного времени. Они провели вместе три дня, и он так привык к ее обществу, что она казалась неотъемлемой частью его жизни. Сейчас он был растерян и подавлен, было такое чувство, что он потерял частицу себя. Он не переставал думать о прошлой ночи. Он не испытывал в своей жизни ничего подобного, несмотря на его большой опыт и искусство тех женщин, с которыми он раньше занимался любовью. Она не уступала ему, если не превзошла его в любви. Надо отдать должное — она, конечно, сопротивлялась до конца, но когда поняла, что близость неизбежна, сама и охотно отдалась ему, это не стало насилием или соблазнением, тем более принуждением. Страсть между ними была подлинной, в этом он не сомневался ни минуты.

«Я охотно сама отдалась тебе, по своему собственному желанию». Эти слова непрерывно крутились в голове, но почему-то только усиливали его чувство вины.

Лучше бы она выплеснула обиду и негодование ему в лицо.

Вдруг снова возникли сомнения. Что, если это письмо лишь уловка, и очень умная ловушка? Не взывать к его совести, а сделать так, чтобы он сам помчался ее разыскивать и просить прощения, чтобы испытывал муки совести. Да, она рассталась с невинностью, но что, если поступила так в надежде компенсировать потерю браком с ним? Так его все-таки провели?

Он остановился в гостинице по пути в Лондон, сменить лошадей, зашел, только чтобы выпить чашку горячего кофе, и снова устремился в дорогу. Прибыв к вечеру в свой дом на Гросвенор-сквер, он так и не пришел ни к какому выводу, не найдя ответа на мучившие его вопросы.

Ее путешествие в Лондон было долгим и утомительным. Она прибыла незадолго до прибытия Кита, обогнав его совсем ненамного. У нее не было достаточно денег, чтобы сесть в почтовую карету в гостинице «Грин-Мэн». Пришлось купить билет на сельский дилижанс, где она провела долгие часы, зажатая между толстухой, которая ехала навестить сестру, ожидавшую восьмого ребенка, о чем она гордо сообщила Клариссе, и пожилым викарием. Он держал Библию так крепко, будто боялся, что ее отнимут, от него исходил сильный запах спиртного. Наконец она вышла из дилижанса, разбитая и испытывая дурноту, но счастливая, что избавилась от грохота и тряски, потому что этот вид транспорта для обычной публики являл контраст с комфортабельным экипажем лорда Рейзенби.

Она наняла карету, чтобы добраться до дома, и тем самым полностью опустошила кошелек. Когда карета свернула на знакомую улицу и она увидела свой дом, у неё вырвался долгий вздох облегчения. Дом показался таким гостеприимным. Три прошедших дня пронеслись в сумасшедшем ритме, надежды, радость сменялись страхом и отчаянием. Но весь ее прежний мирок был потрясен до основания, все перевернулось. Голова раскалывалась от боли, и она мечтала только об одном — поскорее добраться до своей комнаты и укрыться там от всего мира. И, уже отлежавшись, отдохнув, вернуться в размеренную жизнь, без драм и потрясений.

Войдя, она уже хотела подняться к себе, задержавшись, чтобы снять перчатки, как вдруг из гостиной ее окликнул дрожащий голос леди Марии:

— Кларисса? Ты вернулась? О, слава тебе Господи!

И Кларисса с удивлением увидела мать на пороге гостиной, ее чепец сбился, и видно было, что она только что встала с постели.

— Мама, дорогая, ты беспокоилась обо мне? — Она нагнулась, чтобы поцеловать мать в щеку, и заметила, что та плачет. — Мама, что с тобой? Что тебя расстроило? Пойдем в гостиную, расскажи, в чем дело.

— О, Клэрри! Я была так глупа! И так жалею об этом, но я не знала, как поступить, а тебя не было рядом, чтобы посоветоваться. — И рыдание прервало ее речь, а слезы хлынули из глаз. Вздохнув, Кларисса обняла мать за плечи, провела в гостиную и усадила на софу. Ее собственные проблемы отошли на задний план.

Потребовались усилия, чтобы остановить рыдания матери, и еще больше терпения, чтобы выяснить причину ее горя. Прерывая свой рассказ всхлипываниями, просьбами о прощении, словами раскаяния и проклятиями в адрес врагов, а именно злодея, воспользовавшегося наивностью бедной вдовы, она поведала свою историю:

— О, Кларисса. Я знаю, если бы ты была рядом, то отсоветовала бы мне. Я поступила так глупо — но ведь тебя не было, и я не знала, что мне делать. А Амалия все сетовала, что у нее нет нового платья, и эта бессовестная модистка, мадам Клотильда, заломила высокую цену, она просто грабительница, не отдала платье и требовала хотя бы частичной уплаты долга. Я даже пыталась узнать у Констанции, где ты, но она отказалась мне сообщить.

— Ты говорила с тетей Констанцией? — Клариссе не приходило в голову, что мать может так поступить, когда она писала из гостиницы записку, предупреждая родных о своем временном отсутствии, объясняя, что тетке понадобилась ее помощь, уверенная, что мать никогда не станет обращаться к тете Констанции, зная ее нелюбовь к ней.

— Да, потому что ты не оставила мне выбора. Мне необходимо было с тобой посоветоваться, а ты написала, что находишься у нее. Но Констанция лишь объяснила, что ты выполняешь какое-то ее поручение, и даже не поинтересовалась моими проблемами и не спросила, почему я разыскиваю тебя. Как будто побоялась, что я попрошу ее помощи. Что эта женщина может знать о бедности? И потому мне ничего не оставалось, как сделать то, что я сделала. О, Кларисса, ну почему ты уехала, когда так была мне нужна?

Она снова залилась слезами, безуспешно пытаясь отыскать носовой платок среди хаоса набросанных на софу шалей, покрывал и подушек. Почему тетка не выдала ее? Она просто не хотела пугать мать, но потребует теперь объяснений от племянницы. Тетя Констанция была не из тех, кто потерпит ложь. Но пока надо было успокоить мать.

Накапав в стакан успокоительного средства, она заставила леди Марию выпить и ждала, когда лекарство подействует.