Читать книгу "Дракон не дремлет - Джон Майло Форд"

На ложах посреди зала лежали Джулиано де Медичи иМарсилио Фичино; Цинтия поняла, что они мертвы, еще до того как увидела раны. Лоренцо барабанил пальцами по коленям.

–Что произошло?– спросила Цинтия.

Лоренцо резко поднял голову, и она поняла, что ее голос сорвался на крик.

–Ваш отец…

«О, нет, нет, нет»,– подумала она.

–Полагаю, он решил, что вас тоже взяли в заложники. Впрочем, не знаю. Джулиано только что вернулся из Пизы, и они столкнулись в прихожей. Фичино был в соседней комнате и прибежал на крик Джулиано.– Лоренцо стиснул руками колени. Лоб у него был в поту.– Бедный мой хромой поэт.

–А мой отец?

–Фичино вернулся с людьми гонфалоньера,– продолжал Лоренцо, будто не слышал вопроса.– Они нашли дом, куда увезли похищенных. Нашли подвал с негашеной известью… Не было никаких заложников, Цинтия.

–А мой отец?!

–Быстрый яд. Голубая соль. Все, я закончил вас мучить.

В голове уЦинтии была полная пустота: не о чем думать, нечего говорить, нечего чувствовать. Вселенная превратилась в темную бездонную воронку в никуда, и конца ужасу не было.

В неподвижном холодном воздухе прокатился грохот, подобный удару грома.

Вошел стражник.

–Господин, вас требуют вСовет Десяти. Это артиллерия, легкие византийские пушки. Они обстреливают стены.

–Пожалуйста, попросите Совет прийти сюда. Так будет быстрее.

Стражник поклонился и вышел.

–Луна, спасет ли нас герцог Урбинский?

Цинтия рассказала, что произошло в шатре.

Лоренцо сложил руки перед грудью – то ли от боли, то ли молясь.

–Извлечь один камень из арки, и арка обрушится, затем упадут колонны, задрожат стены и все здание осядет… Архимедовец… как его имя?

–Леонардо.

–Леонардо как-то сказал мне, что может разрушить Пантеон Брунеллески одним ударом кирки. Его угнетала мысль, что нечто столь величественное и прекрасное так хрупко. Куда вы убежите, Луна?

–Я жительница Флоренции, мессер Лоренцо.

–Нет. Больше нет. Поезжайте на север через Милан. Милан скоро ждут беды – замковый камень его свода уже расшатан,– но сейчас это самое безопасное. Если вам что-нибудь нужно – деньги, карета…

–Лоренцо, я предпочла бы остаться.

–Bella Luna, помните историю Англии, историю Артура? Когда в конце отряжают одного, чтобы он все рассказал?– Лоренцо остановил взгляд на резном потолке. Цинтия надеялась, что он не плачет. Он продолжал:– Мадонна Лукреция рассказывала, что суккубом, сгубившим Артура, была Феодора Византийская, которая стала вампиром, дабы избежать смерти. Хотя, конечно, это неправда… странно, если бы они, сумев уничтожить короля, не сумели бы захватить страну.

Лоренцо подъехал к столу и взял два кубка. Для тех, кто придет проститься с убитыми, откупорили бочонок красного вина. Лоренцо зачерпнул кубками вино и протянул один Цинтии. Кубки были из красного кварца с надписью золотом LAUR. MED.

–Вам не следует пить треббиано,– сказала она.– Оно вредно для вашей подагры.

Лоренцо улыбнулся, уперся рукой в подлокотник и медленно встал, держа в руках кубок.

–За virtú,– сказал он.– Как бы ни мало она вознаграждалась.

Цинтия глянула на palle, украшавшие его дублет, красные на красном, на кубки с вином, и подумала, что одним и тем же словом называют и геральдические шары, и мужские ятра.

–За palle,– сказала она и впоследний раз услышала смех Великолепного.

Снова громыхнула пушка, уже ближе. Цинтия ощущала пьянящее вино и губы Лоренцо на своей руке и гадала, каково будет, когда она наконец почувствует боль.

Часть вторая

Спутники бури

Убийца здесь?

–Акт V, сцена 3

Глава 4

Встречи

Наемник поставил серебряную монету на ребро, закрутил ее волчком и постучал по стойке костяшками пальцев. Через мгновение появился трактирщик, очень солидный, в темно-зеленой куртке и белом накрахмаленном фартуке.

–Еще гипокраса[29],– громко и хрипло потребовал наемник по-французски.

Монетка, закончив вращаться, упала со звоном. Трактирщик взял ее, подошел к гревшемуся на слабом огне котелку и наполнил деревянный жбанчик тягучим густым пуншем.

Два других посетителя в питейном зале не шевельнулись и не произнесли ни звука. Они сидели за столом в дальнем конце комнаты, в очаге потрескивал огонь, снег стучал в окна.

–Отвратительная ночка,– сказал наемник в воздух.– Как вы думаете, придет ли карета?

–Случалось,– без всякого выражения ответил трактирщик,– что в буран кареты застревали на перевалах.

–Не завидую пассажирам.

–Обычно они не выживают.

–И они едят друг друга? Я про такое слышал.

Трактирщик вытер со стойки пролитое вино.

Наемник сказал:

–Вы хорошо говорите по-французски. Вы итальянец?

–Меня зовут Йохен Крониг. Я швейцарец.

–А, швейцарец. Значит, вам не так далеко бежать, когда этот треклятый Милан развалится на куски.– Наемник выпил и утер черную бороду кожаным рукавом.– Так вы отправитесь на север? Обратно вШвейцарию?

–Моя гостиница без постояльцев не останется.

Наемник рассмеялся.

–Тоже верно! Я так говорю: человек всегда сможет заработать, если не привередничает, кому служить. Византийские безанты не хуже миланских лир. Вот и ваши соотечественники так считают, верно? Швейцарские воины всегда нарасхват, и они не забивают себе башку, а набивают брюхо.– Он снова рассмеялся и опрокинул жбанчик.– Выпейте со мной, я плачу. Давайте-давайте, для согрева. Не отказывайся от выпивки, кто бы ни угощал, так я всегда говорю.

Трактирщик глянул на двух других гостей, которые по-прежнему сидели молча. Затем посмотрел в лицо наемнику, наполнил плоскую серебряную чашечку для снятия пробы и отпил глоток.

–Спасибо, сударь. Вы очень щедры.

Наемник расхохотался. Затем взял свой кубок и жбанчик и пошел через комнату к двум другим гостям.

–Вы говорить французски?– спросил он на чудовищном итальянском.

Один из сидящих был молод, черноволос, в кавалерийских сапогах и дублете темно-золотистого бархата с наклепанными под тканью металлическими пластинами. На руке у него красовалась повязка с миланскими лилиями. Он смотрел на свои мускулистые руки.

Его товарищ был много старше, седой как лунь. В ворот его длинного серого одеяния выглядывала простая белая рубаха, на плечах, хотя в питейном зале было тепло, лежал плотный черный плащ. Старик поднял голову: взгляд у него был доброжелательный, но испытующий.