Читать книгу "Тебя убьют первым - Анна и Сергей Литвиновы"

– В переводе означает: «Тайна страны».

Электронной регистрации на рейс не велось, транспортеров для багажа не имелось. После взвешивания грузчик хватал твой чемодан и куда-то уносил. Пограничники-казахи сидели в странных фанерных будках и снимали тебя на допотопные камеры. Через контроль безопасности я прекрасным образом пронесла литровую бутыль воды. В чистой зоне, в кафе, где столики были покрыты клеенками, заказала себе кофе.

Меня грела мысль, что при расставании мой красавчик, мой любимый шепнул: «Я приеду к тебе. Я обязательно приеду».

Когда нас подвезли к самолету, над взлеткой уже разгорался рассвет. Место мне досталось, слава богу, у окна, я прислонилась к нему и немедленно заснула.

Ровно на том же рейсе, только сутками ранее, летели мои деды и Арсений. И Елена – прямого самолета в Питер не было. Я представила себе, как это было: наверное, Елена и Радий в салоне сидели вместе, ворковали, вызывая ревнивые взгляды деда Владислава. В Шереметьеве они расстались – Елене надо было в другой терминал. И Радий Ефремыч, верно, совсем как Денис – мне, шепнул ей, пообещал вскорости приехать.

Прошло три дня.

В столице я обосновалась в своей квартире на Рижской. Пыталась решить проблемы с ее сдачей. Каждый день приходили потенциальные арендаторы – осматривать жилье. Я сходила на выставку Репина в Новой Третьяковке, побывала в гостях у деда Влада и бабушки Галины (бывшей жены его и несостоявшейся космонавтки). Однажды Арсений вытащил меня в ночной клуб.

Денис не звонил, но мы завели чатик в ватсапе и постоянно были на связи. Он, правда, сразу предупредил, что небольшой любитель писать, да и вообще поддерживать отношения на расстоянии умеет плохо.

Писал коротко, лапидарно: «Пытаюсь урегулировать наше задержание возле «усыпальни».

Я – ему: «Ну, и как? Получается?»

«Плохо».

Потом: «Еду домой в Чебоксары, к маме. С приятелем, на его машине».

«Проезжаю твой город М. Что передать?»

«Передай, что мы скоро увидимся. Я с ним, имеется в виду».

И все в подобном духе. Ни слова о любви.

А однажды меня пригласил к себе дед Радий. Позвонил, стал зазывать: «Приезжай, обязательно надо поговорить».

Старик Рыжов постоянно проживал в Черенково, стародачном месте по Белорусской дороге, в тридцати километрах от Москвы. Тащиться не очень, честно говоря, хотелось. При всей моей любви к Радию Ефремычу. Целый день терять.

– Может, лучше вы ко мне на Рижскую?

– Не, хочу тебе кое-что показать. Да и стар я в Москву гонять.

Хотела я сказать: «Какой вы старый? И на Байконур летаете, и с девушкой Еленой прытко встречаетесь», но только вздохнула:

– Приеду.

Лет пять назад, ничего ни о каком Радии не зная и только выслеживая убийц бабушки, я уже приезжала к нему – навсегда запомню, как он обалдел, увидев меня в первый раз. В тот начальный момент, как выяснилось потом, подумал, что воскресла его любовь Жанна и явилась к нему. Очень, как говорят, мы похожи.

С тех пор Черенково изменилось. На станции открылся сетевой магазин. Там я купила довольно приличный тортик и бутылку коньяку. Думала ли я, когда ехала сюда в первый раз, что этот незнакомый мне Радий Ефремович Рыжов станет практически другом? Сильно старшим, но другом. Чуть не членом семьи.

В поселке стало меньше халабуд за покосившимися заборами, все больше выглядывали из-за крепких оград ладненькие особнячки. Конечно, на этом фоне коттедж, где проживал одинокий отставник, смотрелся еще более усталым, чем пятилеткой ранее. Строили его, видать, в то же время, что и первые «Коршуны» пускали – в конце восьмидесятых, когда в Союзе на вооружение и космос денег доставало – а со всем остальным были сплошные нехватки. Старый замурзанный кирпич, позеленевший от мха шифер на крыше, сваренные из арматуры решетки на окнах.

Калитка была открыта. Я в тот момент даже не подумала, как это похоже на обе квартиры с трупами на Байконуре. Нет, посчитала – дед Радий ждет меня. Вот и калиточку приоткрыл, чтоб не бегать встречать. Смело прошла по дорожке к дому. На лужайке вылезли первоцветы, и птицы заливались и носились среди голых стволов старых плодовых деревьев.

Дверь в дом тоже оказалась не запертой. Я отворила ее, крикнула весело:

– Дед Радий, ку-ку! Принимай гостей!

Меня встретила очень полная, оглушительная тишина. Которой не бывает, если даже человек спит. Только когда дом пустой. И вот тут я забеспокоилась и испугалась.

И – да.

Дед Радий был убит.

Но картина преступления выглядела несколько иначе, чем оба байконурских убийства.

Радий Ефремович, обнаженный по пояс, сидел в гостиной на стуле. Руки его были скручены и связаны за спиной. Ноги притянуты веревками к ножкам. На обнаженном торсе – несколько глубоких порезов и ожогов. «Его пытали!» – вспыхнуло у меня в мозгу. А горло было перерезано – так же, как у обоих убитых на космодроме. И пол залит кровью.

Нет, я не закричала, не забилась. (Чем впоследствии немного гордилась.) Спокойно набрала номер полиции и проговорила:

– Произошло убийство.

А потом вышла на крыльцо и решила, что надо успеть предупредить наших.

Первым позвонила Денису.

– Убит?! – проорал он. – О боже! Держись, Викуся, пожалуйста, держись! Я немедленно лечу к тебе. Прямо первым же рейсом. Да, из Чебоксар.

Потом я набрала деда Влада и Арсения.

А потом приехал патруль.

По своему зэческому опыту, по рассказам девочек в камере СИЗО номер шесть («Бастилии»), я знала: полисы очень любят вешать убийство на тех, кто первым обнаружил тело. И колоть, разумеется, этого несчастного принимаются со всей своей дури. Но черенковским полицаям ума хватило понять, что я, на две головы ниже, не справилась бы с Радием Ефремычем, хотя бы и престарелым. И не смогла бы его связать, да и пытать. Поэтому меня просто отвезли в местный райотдел и допросили.

Разумеется, я ничего не рассказала об аналогичных событиях на Байконуре. Это тоже закон: властям надо докладывать как можно меньше. Самый наивозможный минимум, а лучше вообще ничего. Но все равно по времени они промурыжили меня изрядно. Главное, было втолковать им, кем я прихожусь гражданину Рыжову. И почему я вдруг к нему приехала. Может, девочка по вызову? «Ах, он лучший друг вашего деда? И что? Ах, вы тоже с гражданином Рыжовым дружили? Не слишком ли большая разница в возрасте для дружбы, ха-ха-ха? Пятьдесят годков, мм? Может, он и завещание на вас написал?» Пришлось рявкнуть: «У него жена, дочь, внук! Проверьте это, и не надо грязи про завещание!»

Наконец меня, слава богу, отпустили. Уже смеркалось. И тут меня ждал сюрприз. Рядом с ментовкой меня окликнули Сенька и дед Владислав. Они сидели в машине последнего. Он вышел из-за руля, обнял меня и чуть не прослезился: «Ах ты, моя девочка…»