Читать книгу "Смертельные игры Пустоши. Узница - Натали Палей"

— А кто такая Линара Корденис? — обратился старший из Стражей к представителю от Ровении. — Соберите о ней всю информацию.

— Я догадываюсь, кто она, — резче, чем хотелось, ответил Страж, которому поручили задание. — Скорее всего, она жена, дочь или сестра Тинара Кордениса, бывшего главы полиции Ровении, осуждённого более трёх лет назад на пожизненное заключение, номер А-1098, он же... известный Демон, легенда Тюрьмы Пустоши, как и Дух. Два заключённых, которые смогли продержаться в Пустоши много лет.

«Два ровенца... какие сильные духом в Ровении мужчины...» — услышали Стражи Её довольное шипение.

Стражи встрепенулись. Она все ещё была рядом с ними.

«Я не ушла, нет... Вы ещё не отдали мне энергию, на которую я имею полное право...»

Глава 18

Верховная Фурия Бердайн Огдэн из-за занавесей окна внимательно наблюдала за гостем из Ровении и двумя внучками: родной и приёмной, прогуливающимися по центральной улице маленького городка, как раз под окнами её кабинета во дворце.

У Кристы было такое несчастное выражение лица, что королева сразу поняла — хитрая Еля заставляет младшую подругу гулять с ней и Маем в то время, как у той, скорее всего, назначено свидание с женихом, с которым она давно не виделась.

Ровенец, как и всегда, выглядел совершенно невозмутимым и спокойным, Еления тоже, и Бердайн вдруг с удивлением впервые подумала, что эти двое друг друга стоят. Как там говорит иногда её приёмная внучка? Два сапога — пара? Интересное высказывание, но этим двоим в данный момент очень подходило. Два сноба с постными физиономиями, на лицах — скучающее равнодушное выражение, а внутри у обоих, Бердайн с точностью знала это, кипел вулкан эмоций.

Легкий стук в дверь и голос графини Изы Мароу отвлёк королеву от созерцания чинно прогуливающейся троицы и собственных мыслей. Краем глаза она успела ухватить высокую фигуру целителя Анатоля Мароу,  с выражением нетерпения на лице издалека махавшему Кристе. Судя по тому, как Еления крепко вцепилась в подругу, махать Анатоль будет ещё  долго. 

Бердайн усмехнулась: Майстриму Данери будет непросто поговорить с Еленией по душам.

— Не помешаю, ваше величество?

— Входите, графиня Иза, — доброжелательно разрешила Верховная Фурия, поворачиваясь к гостье, начиная беседу о том, что несомненно очень волновало графиню, — о предстоящей свадьбе, — сама же размышляла о недавнем разговоре с младшим из Данери.

«Как и вы» — эта простая фраза после встречи с молодым императором Ровении  потом ещё долго мучила королеву фурий. 

Совершенно отчётливо она тогда осознала, что   мальчишка-император прав. Когда Еления несколько дней находилась между жизнью и смертью, она проклинала и свою магию, и свой королевский статус, которые ничем не могли помочь умирающей девочке.

— Почему вы не исключите Елению из клана фурий и не отправите её куда-нибудь в далекие края за пределы Земли Фурий и даже Ровении, чтобы не привязываться к ней и в будущем не видеть того, как она уйдёт за грань? — задал ровенец вопрос, который пронзил сердце Бердайн словно пуля из пистолета.

Исключить девочку из клана?! Выдворить из собственного королевства, в котором каждый подданный готов жизнь за неё отдать, и где беззащитная иномирянка находится под её постоянной защитой?! 

Тогда Бердайн ничего не ответила — ответ был слишком очевиден, а для чего был задан вопрос тоже совершенно понятно. 

Она  только прищурила глаза, чтобы ровенец не прочитал в них, насколько она задета, а через некоторое время, прожигая Данери взглядом, медленно процедила:

— А вы совсем не такой,  каким я вас всегда представляла себе... хм... ваше величество.

— Уверен, что вопросов ко мне больше не осталось, ваше величество, — бесстрастно прозвучало в ответ. 

Вот же... засранец! 

Фурия с внутренним изумлением осознала, что ей вдруг захотелось  трансформироваться и расцарапать гордое холёное лицо ровенца, заставить того сбросить маску невозмутимости и спокойствия.

Но Бердайн, конечно, как и всегда, сдержала себя, иначе какое право она имела бы занимать трон королевы фурий? Выражение лица королевы стало нечитаемым.

— Мои мотивы и чувства теперь  вам тоже более чем понятны, — продолжал спокойно говорить гость. — И, да, я тоже представлял вас себе немного другой... До нашего более близкого знакомства и до того, как вы приняли в клан обычного человека.

Верховная смотрела на красивое узкое лицо Изы, делала вид, что внимательно слушает графиню, а перед глазами стояло породистое мужественное лицо Майстрима Данери.

Она помнила, как заиграло тогда её любопытство, осознала, что ей действительно стало интересно узнать представление ровенца о себе. Мальчик - император был далеко не так прост, как она ранее считала, а ещё, похоже, создан из гранитной породы с железными жилами вместо нервов. 

О-очень интересный мужской экземпляр. На удивление. Давно она не встречала никого похожего. Очень давно... 

Молодой император Ровении напомнил Верховной Фурии кое-кого из далёкой молодости, из того времени, когда Бердайн сама была молодой девчонкой, такой, как Еления и Криста, а тот мужчина добивался её расположения...

— Любопытно. И какой же вы ранее представляли меня?

— Я отвечу, — согласно качнул головой ровенец и твёрдо добавил: — Но и вы ответите мне на такой же вопрос.

— Договорились, — легко согласилась королева. Говорить правду в лицо она всегда любила, а гордому ровенцу скажет её с большим удовольствием. 

— Я представлял вас жестокой и ограниченной женщиной, которая слепо поклоняется древним устаревшим  традициям, живет, как дикарка, держит клан фурий в железном кулаке с помощью запугиваний и наказаний. К тому же которую не терпит собственная внучка, предпочитающая жить в Ровении.

В этот раз Бердайн не смогла сдержать удивления: ну, надо же, к чему приводит закрытый образ жизни, и чего только непосвящённые в обычаи и традиции Земли Фурий не выдумают! Хотя...

Небольшая доля истины в словах наглеца всё же была. Их клан до сих пор жил, следуя многим древним традициям. Не слепо, нет, вполне осознанно, медленно и нехотя изменяя их, с осторожностью присматриваясь к новым жизненным реалиям, к реформам в соседних империях, по возможности изменяя свои традиции в соответствии с возникающей необходимостью. 

Бердайн признавала это, поскольку всегда старалась быть правдивой и с собой, и с другими.

— А теперь какой вы видите меня? 

Ровенец смотрел прямо в глаза, не отводил взгляда и не смущался.

— Я давно уже восхищаюсь вами и безмерно уважаю, с недоумением вспоминаю свое прошлое заблуждение, — честно ответил Майстрим. — Отношусь к вам с таким же уважением, как к собственной матери.