Читать книгу "Что упало, то пропало - Сабин Дюран"

– Ты говоришь про Эйлсу? – перебила Триш. – Она всего два раза пришла в книжный клуб, хотя подняла такой шум, так хотела к нам присоединиться.

– Она даже не прочитала книгу, – добавила Далила. – Ясно же было, что душа у нее к этому не лежит.

За столом воцарилось молчание.

– Она капризная и взбалмошная, – сказала еще одна женщина. Когда она открыла рот, я заметила пластиковые брекеты у нее на зубах – конечно, мамочка дорогой Софи. – Когда она только сюда переехала, то умоляла принять ее в нашу группу по пилатесу. Соня постаралась организовать для нее место, хотя в студии могут одновременно заниматься только пять человек. Но она почти никогда не приходит.

– Какая эгоистка, – согласилась Триш.

Они стали обсуждать ее между собой: не критиковали Эйлсу прямо, но говорили в общем и целом о поведении, которое считали неприемлемым.

Наконец-то начался квиз, но на протяжении всего первого раунда я слышала, как разговор за соседним столом то снова разгорался, то прекращается, словно вспышки лесного пожара.

В перерыве между раундами мы с Мэйв и Сью вышли на улицу и стояли на тротуаре – они курили самокрутки и то и дело снимали крошки табака с кончиков языков. Разговор не требовал комментариев с моей стороны – они спорили о своем грузовом автофургоне, – нужно ли отогнать его в автосервис перед следующей поездкой во Францию или нет. Я думала об Эйлсе. Она живет здесь недавно, она еще не пустила здесь корни, а эти подруги плохо ее знают. Я видела в окно Далилу, Триш, маму дорогой Софи и всех остальных – они передавали друг другу вино, морщили носы от грибного паштета. Раньше я представляла Эйлсу центром всего этого, королевой своего маленького мира. Я ошибалась.

Когда я возвращалась к столу, передо мной оказалась Далила, она протянула руку, преграждая мне путь.

– Не говорите Эйлсе, что вы нас видели, – попросила она. – Пожалуйста.

В тот вечер я вернулась домой около одиннадцати, и вскоре начались крики. Может, это продолжалось весь вечер, но из-за стен ничего не было слышно, но потом они переместились к задней двери.

– Я не буду тебя снова спрашивать. Просто скажи правду.

Голос Тома звучал издевательски и грубо, он снова и снова повторял одни и те же фразы. Я подумала о детях наверху, о том, как они утыкаются в подушки, о том, как Эйлса росла с постоянно ругающимися родителями, и о том, как модели поведения повторяются. Когда я была ребенком, я рассаживала плюшевые игрушки на полу под дверью, чтобы звук не проникал через щель. Может, стоит дойти до них и постучать? Забрать детей? Мое сердце, которое и без того славилось учащенным пульсом, забилось быстрее от этой мысли, руки задрожали. Что мне делать? Куда мне их забрать? Я же не могла привести их сюда. Я – трусиха, и я ничего не сделала.

Я заснула только через несколько часов после того, как все затихло. Мне снилось, что на потолке появись трещины, похожие на вены, потом потолок заскрипел и покосился, и на моих глазах маленькие капельки стали набухать, постепенно превращаясь в большие желтые шарики, и я почувствовала каплю, и я знала, что в любую минуту посыплется штукатурка, хлынет поток воды, а потом рухнет потолок. Я проснулась от страха, в ожидании ужаса и прикоснулась к стене у кровати. На секунду мне показалось, что она не только холодная, но и влажная. При мысли о том, что мне придется обо всем этом рассказать маме, мне стало дурно, но потом я вспомнила, что мама умерла. Я вспомнила, что она умерла, до того, как я поняла, что это был сон, и облегчение от первого осознания было сильнее облегчения от второго.

На следующий день я видела, как Беа и Макс ушли в школу. Я постучала в их дверь, но никто не открыл. Я послала Эйлсе сообщение: «Привет! Хотите прогуляться?» Никакого ответа. Я попыталась отвлечься от мыслей о ней, углубившись в работу, но в результате только тупо смотрела на экран, читала, не понимая смысла, что-то искала, но не могла вникнуть в ответы. Вокруг компьютера давно пора было прибраться, но я только переложила кучу вещей с одного места в другое. Я уставилась в окно.

Я еще раз вышла подышать, прошлась до магазина Lidl, купила шоколадку с фундуком, которая нравилась Эйлсе, а потом прогулялась вверх и вниз по широким длинным улицам в той части нашего района, которую риелторы называют «поместьем Хивер». В моем детстве дома из красного кирпича сдавали на несколько семей, но сейчас их перестраивали уже по второму или третьему разу. Я не удивилась, когда на полпути к Луисвиллу увидела желтый мусорный контейнер, прикрытый непромокаемым брезентом. Владельцы дома решили воспользоваться работами по расширению подавала и избавиться от старых вещей вместе со строительным мусором.

Обычно такие находки здорово улучшают мое настроение: чувство удовлетворения зарождается у меня в груди, а потом распространяется по телу, захватывает нервные окончания, притупляя любую боль. Но только не в тот день. Когда я добралась до дома, то замерла в дверях маминой комнаты и представила, как собираю одежду, раскладываю вещи по пакетам и коробкам. Я не двигалась с места. Я только посмотрела на свой топ и заметила, что запачкала одежду. Когда я уносила с улицы садовый складной стул, то прижалась к его металлической спинке. Ржавая полоска напоминала кровь.

Когда раздался звонок в дверь, я подумала, что это привезли мой заказ с Amazon – биографию Леонардо да Винчи, написанную Уолтером Айзексоном, том был слишком увесистым для почтового ящика. Я уже накинула цепочку, и мне пришлось потратить почти минуту, чтобы ее снять – большой и указательный пальцы плохо действовали. Потом я отодвинула задвижку и открыла дверь.

На пороге стояла Эйлса. Она смотрела на меня без улыбки.

– Можно войти?

Глава 10

Деревянная сушилка для посуды из Habitat со сломанным крюком.

Tsundoku, сущ. – цундоку: привычка накапливать новые непрочитанные книги. От японских слов «цуми» – нагромождать и «доку» – читать.

– Сейчас не самое подходящее время, – сказала я, выходя на крыльцо и закрывая за собой дверь. Моди начала лаять, прыгать и скрести дверь когтями – просила ее выпустить. На улице оказалось теплее, чем в доме, и свет показался мне другим – более ярким и ясным, такие ощущения возникают, когда приходишь на пляж. Образ Эйлсы отпечатался в моем сознании с нашей прошлой встречи: неестественная бледность и красные пятна вокруг опухших глаз. Но в этот раз она выглядела отлично. Новая стрижка – волосы теперь были чуть ниже скул. На ней были ковбойские сапоги и кремовое платье с ажурной вышивкой и другими украшениями на груди.

– Вы работаете? – спросила она.

– Нет. Нет, не работаю. Но… сейчас не самое подходящее время, – повторила я.

– Я была так занята в последние дни. Сумасшедшая неделя, куча дел. Все собиралась зайти к вам поболтать. Мне очень неловко, что я не пришла раньше, но, наконец, решилась напроситься на чашку чая. Мы планируем вечеринку, и я хотела обсудить ее с вами.