Читать книгу "Не время умирать - Ян Валетов"

– Значит, зверьки из лекарства сильнее самого Беспощадного? Так?

Тим кивнул и подбросил в огонь толстую сухую ветку.

– Так.

– А почему они не убили Беспощадного в моей крови?

– Я не знаю, Бегун, – сказал Книжник. – Но ты должен быть им благодарен.

– Почему?

Судя по тону вопроса, вождь догадывался, каким будет ответ.

– Я захотел понять, что с тобой случилось, поэтому ты до сих пор жив. Иначе я бы убил тебя тогда.

Бегун бросил на Книжника взгляд, который никак нельзя было назвать дружелюбным.

– Тебе повезло, – буркнул он. – Если бы не та гребаная лошадь…

Сибилла застонала, заметалась, охнула. Книжник бросился к ней, коснулся ладонью сухого горячего лба. Жар стал гораздо сильнее. Жрице становилось хуже. Губы ее шевелились, она шептала что-то невнятное. Тим наклонился ниже, стараясь разобрать отдельные слова, но лишь ощутил на своей щеке ее обжигающее дыхание.

– Это горячка, – сказал Бегун у него за спиной.

Тим резко развернулся на голос и оказался нос к носу с вождем. Бегун стоял настолько близко, что мог без замаха воткнуть нож ему в сердце. Но в его руках не было ножа. Вождь по-прежнему прижимал к груди новорожденного.

– У нее в крови сейчас маленькие зверьки? – спросил он.

Книжник кивнул.

– И Беспощадный?

– Да.

– Но лекарство сильнее Беспощадного?

– Да.

– Так, может, твое лекарство сильнее их всех? Ну, тех, кто ее сейчас убивает?

Мысль была абсурдной. Глупая, если честно, мысль. Даже у знахарей для каждой болезни свои травы!

«Но, – подумал Тим, – я же понятия не имею, как действует вакцина. Возможно, она действительно убивает все, что может навредить челу? А вдруг? Жар – это борьба тела с грязью, попавшей внутрь. Антидот должен очистить тело от убийственного жара! От его причины… Может и сработать, Беспощадный нас забери!»

Книжник не стал долго раздумывать. Он подошел к сумкам, достал упаковку со шприц-тубой, выпустил из шприца воздух и вогнал тонкую иглу в напряженную горячую шею Сибиллы.

– Вот мы и проверим, – сказал он Бегуну. – Смешно будет, если ты окажешься прав.

– Это будет не смешно, – возразил Бегун, устраиваясь поудобнее возле прогретой пламенем костра стены. – Это будет прекрасно. Потому что если я не прав, то нам бэбика не прокормить.

– Ты заботишься о ребенке? – удивился Книжник.

Бегун дернул плечом.

– Ну кто-то же должен о нем позаботиться?

Глава 15

Незваные гости

Утро выдалось прекрасным – солнечным, прозрачным и морозным до хруста. Если бы у Книжника был талант художника, он бы обязательно попробовал изобразить окружающее на картине: солнечный блик, каплю, застывшую на спящих ветках.

Все вокруг сверкало в лучах восходящего солнца – каждый камушек, каждая травинка, каждый дом. Ледяные сталактиты спускались с крыш, ледяные сталагмиты тянулись вверх. Трава, которую еще вчера пощипывали лошади, взялась колючей жесткой коркой. Свет отражался от всего этого великолепия, превращался в осколки радуг, в искры!

Тим бы порадовался красоте, но им предстояло пуститься в дорогу. И если под крышей все еще можно было уверенно ходить, то снаружи, там, где вода застыла на остатках уличных тротуаров, оказалось невозможно даже стоять – разъезжались ноги.

Сибилле за ночь не стало хуже. Жар еще держался, но она не скатывалась в бредовый морок, смотрела осмысленно. Правда, от слабости едва могла поднять руку и говорила еле слышно. Бегун посмотрел на жрицу, почесал в затылке, собрал крошки и скудные объедки от вчерашнего торопливого ужина и ушел подальше от костра, в захламленную часть верхауза. Он вернулся через четверть часа с несколькими освежеванными тушками в руках, растопил лед в котелке, попробовал на язык соль из запасов Книжника и принялся колдовать над похлебкой.

Когда Книжник с Бегуном, накормив Сибиллу, завтракали, неподалеку рухнул еще один дом, и грохот его падения отозвался звоном в занавеси из сосулек, закрывавшей пролом в стене. По полу верхауза пробежала дрожь, воздух помутнел от сорвавшейся с перекрытий мелкой бетонной пыли. Обеспокоенные лошади зафыркали и начали жаться друг к другу, перебирая ногами.

Ребенок, пригревшийся возле дремлющей матери, проснулся и испуганно замяукал.

– Надо уходить, – Бегун с опаской глянул наверх. – Накроет нас – и следа не останется. На соплях все держится… Вон смотри, одно ржавое железо торчит, бетон высыпался!

– Меня уговаривать не надо, – сказал Книжник, – собираемся. Помоги мне только кэрродж поправить. Там с колесом беда.

С ремонтом колеса и сборами они управились за час с небольшим.

За это время температура снаружи немного поднялась. Там, где на сосульки попадали прямые солнечные лучи, вниз полетели крупные прозрачные капли, но воздух по-прежнему был сух и морозен.

Сибиллу и ребенка устроили сзади в повозке, сами расположились на ездовых местах.

Подкованные лошади шли по льду осторожно, но уверенно, правда, со скоростью улитки. Бегун быстро сориентировался на местности, хотя все вокруг выглядело, как замерзшие водопады: посмотрел на солнце, покрутил обмотанной тряпками головой и без колебаний указал рукой выбранное направление.

Он не ошибся.

К моменту, когда светило уже начало валиться за горизонт, кэрродж выбрался на подъездные пути Стейшена. Сотни все еще живых нитей Рейлы пересекались в этом месте, выныривая и ныряя в тоннели, протянувшиеся под Тауном и за его пределами на десятки миль.

Книжник с Белкой в своем прошлом путешествии попали сюда по затопленным ходам старого метрополитена, но, помимо метро, в огромное здание вокзала вели десятки тоннелей, образуя настоящую паутину подземных сооружений, на которых и стоял Стейшен со всеми своими ремонтными цехами, галереями и громадными залами.

Тим помнил расположение основных помещений приблизительно: пять подземных этажей с перронами, четыре надземных – с магазинами, гостиницами, кинотеатрами, и густая сеть переходов, вентиляционных ходов и служебных коридоров, соединяющая все здания воедино. И сердце Стейшена – сам вокзал: огромное строение с ажурной крышей, которое Белка едва не развалила, подорвав несколько колонн.

Но Книжник вспомнил не только холод подземных вод, вонь переходов, мерцание костра в глазах Ханны и жар ее тела. Он вспомнил и юную охотницу за голубями, летящую с пятидесятифутовой высоты спиной вперед на бетонные плиты. Ее распахнутые от ужаса глаза, открытый в последнем крике рот и хватавшие пустоту скрюченные грязные пальцы с обгрызенными ногтями.

И лицо Белки – злые прищуренные глаза, сжатые в линию губы. Он называл ее убийцей, но в ту ночь на галерее она сделала спасительную грязную работу за двоих. Теперь придется выяснить, способен ли он сделать ее сам.