Читать книгу "Ката - Стейнар Браги"

21

В доме послышался дверной звонок; очевидно, он давно уже звонил, повторяясь, как стук распылителя. Ката резко села в шезлонге, откинула плед и встала. Но не пошла в дом, а протиснулась между кустами, отгораживавшими сад от тротуара, и вылезла за спиной у человека, стоявшего на крыльце. Едва Ката приблизилась, он обернулся.

– Я могу чем-нибудь помочь? – спросила она и посмотрела ему в лицо. Человеку было около тридцати, голова по форме похожа на репу. Одет в светлый плащ до колен, белую рубашку и серую потасканную жилетку.

– Здравствуйте, – сказал он, кивнув, и быстро стрельнул глазами в сторону Каты; в остальном он смотрел на кусты и деревья позади нее. – Прошу прощения за беспокойство.

– Ничего страшного. Вы тут долго простояли?

– Да не очень.

– А что вы продаете? – спросила Ката, но без враждебности. – Пылесосов у меня уже три штуки, большой и два маленьких. А это, согласитесь, уже перебор.

– Что вы, я пылесосы не продаю! – Он помотал головой. Кожа на лице у него была гладкая и немного бледноватая, словно ему часто приходилось белеть от ужаса.

– Да я шучу, – успокоила его Ката. – Если вы к Тоумасу, то он уехал. Вы ведь из больницы? – Мужчина помотал головой. – Откуда же я вас знаю?

– Мы однажды виделись, когда… – Тут он умолк и опустил глаза.

– Вы, наверное, из общины? – спросила Ката и наконец вспомнила, кто он: его похожий на репу профиль был на заднем плане, когда она встречалась с пастором Видиром, а еще раньше было что-то, связанное с Валой и крещением. Он кивнул. – Вот оно что… И вы пришли, я так полагаю, поговорить со мной?

– Да, именно так, если я могу побеспокоить вас на минуточку…

– У меня весь день свободен. Хотите, я вас кофе угощу? Тогда и сможете потолковать со мной о Боге, или что у вас там… Как вам такое?

– Отлично; спасибо. – Он, кажется, перестал смущаться и прошел за ней в дом.

– Вы, наверное, видели, что я в саду? Могли бы позвать меня, а не терзать звонок. Или вы такой деликатный? – Мужчина пробормотал что-то, но Ката не расслышала. Он раздражал ее: мялся, мямлил, был чересчур застенчивым для своих лет и до ужаса вежливым. – Когда вы себя так держите, я чувствую себя старухой. А разве я старая? Я не намного старше вас.

– Конечно, нет. Извините.

– Да что же вы все время извиняетесь! – Ката выдавила смешок и усадила мужчину на стул в гостиной. – Как вас зовут? – наконец спросила она, когда ей показалось, что он в ближайшее время не собирается открывать рот.

– Йоун.

– А по отчеству?

– Йоун Свейнссон… Как писатель, который написал книжки про Нонни и Манни[19]. – Эта острота (если это была острота) была настолько неожиданной, что Ката рассмеялась громче, чем собиралась, а Йоун подхватил. Он сказал, что все зовут его Нонни[20].

– Ну ладно, Нонни… А почему ты решил со мной поговорить?

– Я вас недавно видел.

– Видел?

Нонни кивнул.

– Да, но вы меня не видели. Это вечером было.

– А почему ты тогда со мной не заговорил? Может, пьян был?

– Ну, не знаю… Я следил за делом Валы, вашей дочери, и хотел выразить вам соболезнование; увидел вас и вспомнил, что хотел это сделать.

– Вспомнил? Значит, пока меня не увидел, ты успел про это забыть?

– Нет, нет, что вы… Извините, я неудачно выразился. Просто я только сейчас решился сюда прийти, хотя собирался гораздо раньше…

Ката перевела взгляд с него на окно, и ее голова сделалась пустой. Далеко-далеко в бледной лазури она увидела очертания птицы – широко раскинутые крылья бездвижны, безупречны.

– Я все откладывал это на потом, а вчера прочел новость об этом деле и решил с вами поговорить.

– А где ты ее прочел?

– В Интернете.

– И что там было написано?

– Даже не знаю, надо ли об этом говорить…

– Ты думаешь, я знаю об этом деле больше, чем ты?

Выражение лица у него стало такое, как будто ему хотелось спастись бегством.

– Мне просто было так тяжело это читать, такая ужасная несправедливость… – Его глаза заблестели.

Ката подошла к шкафу, где хранилось вино, налила из бутылки в два бокала, села напротив Нонни и предложила выпить.

– За этот вечер, – сказала она и подмигнула.

– Я непьющий, – улыбаясь, сказал Нонни, приняв бокал, который она сунула ему в руки.

– А сейчас выпьешь, а то что же я одна буду! С этого даже не запьянеешь.

Они чокнулись и пригубили. Попробовав вино, Нонни слегка поморщился – впрочем, кажется, немного наигранно.

– Я тут смотрел на этот дом, – сказал он после затянувшейся скучной паузы. Ката предложила ему закурить, он отказался.

– Ну, смотрел на дом. И что?

– Чей он?

– В смысле, чей? А как, по-твоему?

– Вашей дочери?

– Дочери? Да что ты ерунду городишь! Разве непонятно, что мой с мужем?

Нонни смутился, сказал, что имел в виду не тот дом, и она увидела, как его взгляд смещается в сторону стола, на котором стоял кукольный домик.

– Ах, этот… Ну да, моей дочери. Ты там трогал что-нибудь?

– Нет, что вы!

– Я хочу, чтобы в нем все было в точности так, как при ней. Она вложила в него столько труда…

Ката подвинула к Нонни через стол пачку сигарет, велела ему курить и представлять себе то, что он видит и какие выводы может из этого сделать о ней. На столе между ними лежала книга Йоуна Кальмана; отпечатки бокалов виднелись на столешнице, мебели, полках, лампах, а над диваном висели на стене гипсовые слепки ее сосков и беременного пуза. Ката помнила, что в последний раз видела их в подвале, но, видимо, повесила на стену, когда после отъезда Тоумаса ходила во сне.

– Мы никогда ни с кем не знакомились, – сказала она и подумала о Тоумасе. Все эти годы… – Нет, Нонни, милый, мы все такие сложные. Никто не в силах постичь нашей глубины. – Вдруг резко замолчала и попыталась понять, всерьез ли говорит это. – А это подводит нас к комодскому дракону. Нонни, ты знаешь, что это за божья тварь?

– Нет.

– Это самая крупная на земле рептилия. Ящерица – хищник, падальщик, ест все. И эти твари никогда не слышали об Иисусе. А ты знаешь, почему они по утрам ложатся на берегу? Помотай головой! Хорошо… Нет, причина в том, что так они согревают свою кровь и заставляют пищеварительный тракт работать. А иначе корм у них в желудке начнет гнить, и это убьет их. Понимаешь, они за полчаса способны съесть до двух третей собственного веса. А со стороны можно подумать, что они там загорают, прямо как люди: щурятся на солнце при просыпающемся бризе и наслаждаются тишиной, настроившись на философский лад… А это доказывает, что я права! Нельзя судить ни одно живое существо по внешним проявлениям. И уж тем более – людей.