Читать книгу "Только хорошие индейцы - Стивен Грэм Джонс"

Льюис с трудом сглатывает слюну, его переполняет восторг.

– Ты какой-то странный, знаешь ли, – говорит Шейни.

– Ага, мы с Энди – странные, – соглашается Льюис.

Ладно, она еще могла не уловить шутку про «неандертальцев», но каждая следующая книга этой серии называется «Энди такой-то»: «Энди – разносчик воды», «Энди – убийца великанов», «Энди – безработный». Четвертая книга, разумеется, называется «Энди – погонщик мамонта». Она никак не могла не понять, о ком он говорит.

Шейни какое-то мгновение смотрит в глаза Льюиса, будто проверяет, не издевается ли он над ней, потом поворачивается к входной двери.

– Погоди, – говорит Льюис, сердце стучит у него в груди, лицо загорается от открывающейся возможности.

– Это не тот кронштейн, – выпаливает он, придумывая на ходу.

Шейни смотрит на кронштейн для фары, который держит в руках.

– Мне кажется, для его мотоцикла подойдет все что угодно, – говорит она.

– У меня есть тот, который нужен, – объясняет Льюис. – Он где-то здесь. Я его только что видел…

Шейни не спускает с него глаз, будто ждет, когда он наконец объяснит ей, в чем шутка.

– Ты можешь выйти отсюда, – говорит Льюис и проходит мимо нее в гараж, не давая ей возможности отказаться.

Он со скрежетом поднимает большую дверь, и при этом включается свет, потом просто стоит там, осматривая детали, разложенные на бетоне, на ящиках и старых полотенцах.

– Что случилось? – спрашивает пораженная Шейни.

– Тут всегда так, – сообщает ей Льюис, стараясь не подавать виду, с какой скоростью мысли носятся в его голове, так же быстро, как лопасти вентилятора, с помощью которого он может увидеть настоящую реальность своим внутренним зрением.

Он боится смотреть прямо на Шейни. Вместо этого он делает три шага вперед и поддевает ногой мяч, чтобы начать дриблинг.

– Недавно ты забыла здесь своего лучшего друга, – говорит он и бросает ей мяч. Это даже не пасс, так как вместо того, чтобы одной рукой прижать мяч к бедру, как она умеет, она делает шаг в сторону, пропускает мяч мимо себя, по-прежнему пристально глядя на него, будто пытается разгадать, что у него на уме.

– Ну же, тебе это понравится, – говорит он, шагая через гараж к «Роуд Кингу».

– Мне пора на работу, черноногий, – отвечает Шейни, пытаясь проложить себе путь к свободе.

– Да ты погоди, погоди, – уговаривает Льюис и подходит к мотоциклу с той стороны, где нет лилового ящика. Он соединяет полюса, высекает несколько искр, но прерывает контакт раньше, чем заводится мотор, мотор чихает и глохнет, будто неисправный.

– Вот дерьмо, – произносит он, трясет рукой, будто обжегся, и наклоняется, чтобы заглянуть внутрь. – О, конечно, – говорит он, – ага, – и протягивает правую руку к Шейни, делая ей знак подойти.

Она подходит медленно и неуверенно.

– Я уже слышала, как работает мотоцикл, – говорит она ему.

– Новая выхлопная труба, – сообщает ей Льюис и подводит все ближе и ближе. – Тебе надо… – говорит он, наконец поднимая глаза. – Вот, вот, – произносит он, берет у нее из рук кронштейн для фары и откладывает его в сторону. – Просто подсоедини этот шланг, чтобы я мог завести двигатель. Он должен сразу же завестись.

Шейни осматривает «Роуд Кинг», будто проверяет его надежность, и говорит о заднем колесе и обо всех неприятностях, которые оно сулит.

– Как насчет того, чтобы показать его, когда закончишь? Обещаю, что буду под большим впечатлением.

– Я хочу, чтобы ты рассказала Сайласу, – говорит Льюис, будто смутившись, что приходится в этом признаться. – Не говори ему, это пока секрет, но я заказал ему такую же выхлопную трубу. Ну, в качестве извинения. Просто расскажи ему, какой мощный звук она издает.

– Мне не обязательно самой его слушать… – начинает она, но Льюис уже наклоняется и подводит ее указательный палец к открытому концу шланга, к стыку на нем, который намного проще заткнуть пальцем.

Неужели он в первый раз прикасается к ее коже? Может быть.

Искры не вспыхнули, не хлынул поток воспоминаний или обвинений, не возникла картина из прошлого: четверо индейцев поливают свинцовым дождем горный склон.

– Я из-за тебя опоздаю, черноногий, – упрекает его Шейни, и Льюис, возвращаясь на свою сторону, осознает, что на секунду заглянул в вырез ее рубашки.

Она ловит его взгляд и говорит:

– Мог бы просто попросить.

– Нет, это не то… – начинает Льюис, а потом они оба поворачиваются к баскетбольному мячу, который медленно катится по наклонному полу гаража подобно огромному, очень мягкому шарику пинбола.

– Лучше мне не пачкать одежду, – говорит Шейни через широкий бак, она смотрит ему прямо в глаза, будто хочет сказать нечто прямо противоположное.

– Я знаю, кто ты, – отвечает ей Льюис как раз в тот момент, когда мотор заводится, и она щурит глаза, потому что плохо расслышала, и точно так же, как в тот последний день охоты, наступает тот момент, когда он мог бы отступить, мог бы остановиться, мог бы не допустить, чтобы это произошло. Он мог бы разорвать контакт, выключить мотоцикл, сделать вид, что сказал нечто другое – «Осторожно, побереги волосы», например. Лучше и не придумать.

Только именно этого он не хочет.

Она убила Харли, напоминает он себе. Она убила Харли и настраивает против него Питу. И последнее доказательство, что она – это именно она, окончательно ее выдало, даже больше, чем баскетбол, – то, что она не знает «Энди – погонщика мамонта». Книги были для нее только подспорьем, предлогом приходить сюда, средством осуществить ее план. Если бы она прочла четвертую книгу, она бы прокатилась на тех американских горках эмоций, на которых пришлось прокатиться Льюису и остальному миру поcле того, как Энди «умер» в конце третьей книги, а потом не появился в первой половине четвертой. Однако он не изображал из себя Гэндальфа, а просто застрял в шипучем мире внутри автомата по продаже напитков и ждал подходящих обстоятельств, чтобы снова появиться на свет. Таким обстоятельством оказался мамонт, которого один из его предков столкнул со скалы, но этот мамонт упал в озеро, находившееся как раз на месте фонтана. Поэтому, когда мамонт снова упал, как это бывает, когда время завершает цикл, эльфы вырезали Энди из его брюха. Сначала он был просто тощим зародышем мамонта, но потом вырос и стал собой в течение одного-единственного дня, проехал на том мертвом мамонте прямо через отдел косметики и парфюмерии, стал настоящим героем и спасителем, кем ему всегда и предназначалось быть. Такое возвращение невозможно забыть, особенно если она только что прочла эту книгу.

– Ты знаешь, кто я? – Шейни задает вопрос сквозь вой четырехтактного двигателя без глушителя, все еще держа кончик указательного пальца в фальшивой трубке, и больше она ничего не успевает сказать до того, как все происходит.