Читать книгу "Этика - Аристотель"

Из сказанного ясно, что мудрость есть знание и разумное понимание наиболее важного в природе; поэтому-то Анаксагора, Фалеса и им подобных называют мудрецами, а не практичными, ибо видят, что он не понимают собственной выгоды; про их знание говорят, что оно «чрезвычайно» и «удивительно», «тяжело» и «демонично», но бесполезно, так как они не доискиваются того, что составляет благо людей.

§ 8. Практичность касается людских дел и того, о чем можно делиберировать, ибо мы говорим, что практичному по преимуществу свойственно правильно советовать [себе и другим], а никто не делиберирует о том, что не может быть иным, и о том, что не имеет цели, то есть осуществимого блага. Вообще говоря, тот хороший советчик, кто размышлением умеет найти лучшее из доступного осуществлению человека. Практичность имеет дело не только с общими, но должна понимать и частное, ибо она имеет дело с практикой, а действие всегда касается частного; поэтому-то иные, не будучи образованными, оказываются лучшими практиками, а в особенности это следует сказать про опытных людей. Если бы кто-либо знал научно, что легкое мясо легко переваривается и здорово, но не знал бы, какое мясо легко, то он не восстановит здоровья; напротив, знающий, что мясо птиц [легко] и здорово, скорее восстановит здоровье. Практичность направлена на деятельность, так что она должна иметь оба [вида знания], или же по преимуществу второй [опытный]. Есть, значит, своего рода архитектоническая практичность. Хотя политический и практический ум с точки зрения приобретенного душевного свойства один и тот же, однако сущность их не одна и та же. Та практичность, которая заботится о государстве, будучи как бы архитектонической, называется законодательной, а та, которая заботится о частном, имеет общее название «политического ума»; он в одно и то же время ум, способный к действию и к делиберации: ибо законопроект (ψήφισμα) по отношению к деятельности есть последнее; поэтому-то только таких людей [издающих законы] и называют политиками, ибо они действуют подобно чернорабочим.

Практичность, кажется, более всего относится к отдельной личности, и притом к самому себе; этот вид ее имеет общее название практического ума. Другие же называются: экономными, законодательными, политичными, а этот последний делится на делиберирующий и присуждающий.

§ 9. Знать, что тебе полезно, есть тоже известного рода познание: однако существует большое различие: одному кажется, что тот практичен, который знает и заботится лишь о том, что ему полезно, а политики [напротив, ему кажутся] слишком хлопотливыми. Поэтому-то Еврипид говорит:

Неужели я благоразумен? Ведь я без забот мог иметь            равную часть, живя среди многочисленных воинов!Но кто возвышается над другими и слишком хлопотлив…[11]

Они стремятся лишь к благу для самих себя и полагают, что его следует осуществлять. Вследствие такого мнения таких людей и стали называть практичными; однако, вероятно, личное благополучие невозможно без экономии и политики. Сверх того, неясно и подлежит рассмотрению, каким образом следует стремиться к собственной пользе.

Доказательством сказанного служит то, что молодые люди могут стать геометрами, математиками и знающими подобные предметы, практичными же не могут стать. Причина заключается в том, что практичность имеет дело с частным, а частное становится известным из опыта; молодой же опыта не имеет. Большое количество времени создает опыт. Достойно внимания, почему юноша может стать математиком, а не мудрецом или физиком; разве не потому, что принципы математики получаются отвлечением, а принципы физики и мудрости – из опыта; эти последние лишь повторяются юношами без убеждения в истинности, в то время как принципы математических понятий вполне ясны. Сверх того, ошибка при делиберации может заключаться в общем или в частном, например, что всякая «тяжелая» вода вредна или же что эта вода «тяжела». Ясно также, что практичность не может быть научной, ибо первая касается, как сказано, того, что [в познании] является последним; таково-то именно и есть осуществляемое. Она [практичность] противоположна разуму, разум имеет дело с определениями, которые не могут быть даны рассудком, практичность же имеет дело с последним, относительно чего нет науки, а есть лишь восприятие, притом не восприятие частных явлений, а такое, путем коего мы воспринимаем треугольник, считая его в математике последним, на чем можно успокоиться. Однако эта практичность более походит на восприятие, в то время как [обыкновенно] она принадлежит другому виду.

§ 10. Исследовать и делиберировать – две различные вещи, хотя делиберация есть известного рода исследование. Следует определить характер доброго совета (эύβουλία): наука ли он, или известное мнение, или удачное предположение (϶ύβστοχία), или иной какой вид. Наукой он не может быть, ибо того, что знают, не исследуют; добрый же совет есть известного рода делиберация, а кто делиберирует, тот исследует и размышляет. Но он также не есть удачное предположение, ибо это мгновенно и без размышления, совещающиеся же нуждаются во многом времени, и пословица гласит: «Выполнять решение следует быстро, а решаться медленно». Далее, добрый совет отличен и от проницательности (γχίνοια). Проницательность есть своего рода способность к удачным предположениям. Однако добрый совет не может быть и каким-либо мнением, но в виду того, что тот, кто дурно советует, ошибается, а тот, кто хорошо, – делиберирует и поступает правильно; в виду этого ясно, что добрый совет есть своего рода правильность, а не наука или мнение. Про науку нельзя сказать, что ей свойственна правильность (как не свойственна ей и ошибка), а правильность мнения называется истинностью. Сверх того, все то определенно, чего касается мнение. Однако нельзя предположить, что добрый совет возможен без рассудка; поэтому остается [отнести его к] рассудку (διανοια), так как он не есть еще утверждение, в то время как мнение не исследование, а уже в известном смысле утверждение; напротив того, тот, кто делиберирует, хорошо ли, дурно ли – это все равно, тот исследует и обдумывает.

Итак, добрый совет состоит в известной правильности делиберации; поэтому необходимо сначала исследовать, что такое делиберация и чего она касается. Но и правильность бывает различная, и ясно, что не всякая тут уместна; так невоздержанный или дурной человек размышлением достигает того, чего стремится достичь, так что они правильно делиберировали, и все же в результате они окажутся в великой беде, в то время как, кажется, правильная делиберация есть вещь хорошая. Итак, только такую правильность совета можно назвать «добрым советом», которая стремится к благу; но его можно достичь и ложным силлогизмом, и случайно сделать то, что следует, но неверными средствами, а потому, что средний термин ложный. Так что и то еще не «добрый совет», когда случайно делаешь, что должно, но не теми средствами, какими должно. Далее один человек достигает результатов делиберации после долгого времени, другой быстро; поэтому и первое мы еще не назовем «добрым советом», а назовем мы его правильностью, имеющей в виду пользу и долг и [находящей для их осуществления] средства и время. Далее существует безотносительно «добрый совет» или по отношению к какой-либо цели; первый, безусловный вид тот, который имеет в виду безотносительную цель, а второй относится к чему-либо определенному. Если практичным людям свойственно хорошо делиберировать, то добрый совет следует назвать правильностью суждения относительно того, что полезно в каждой отдельной цели, относительно чего практичность имеет верный взгляд.