Читать книгу "Рогора. Пламя войны - Даниил Калинин"

В общем-то торхи одним ударом опрокинули основные силы рогорцев, и на этом битву можно было бы считать завершенной. Но отец, видя истребление армии, лично повел в схватку успевших в очередной раз перезарядиться «драконов». Их атака отвлекла засаду степняков, те развернулись и тут же получили еще один убийственный залп в лицо. Но их было слишком много, и на этот раз задние ряды кочевников просто разметали тех, чьи ряды расстроил наш огонь. Тяжелая, многочисленная рать торхов врубилась в ряды «драконов», в последний миг успевших набрать собственный разгон для встречного удара.

В это время командиры рейтар и кирасир сумели остановить бегство большей части уцелевших воинов – но и только. Перестроиться они уже не успели – на их отряд навалились всей массой кочевники, вчетверо превосходящие их числом. Те самые, которых они так успешно гнали совсем недавно… Но бывшие степные стражи на этот раз дрались отчаянно, стоя на одном месте.

Однако в этот же момент пал с коня отец, посеченный десятками сабельных ударов. Лучшие доспехи на нем были просто изрублены, а десяток телохранителей, пытавшихся спасти его, погиб целиком – кроме Ируга, сумевшего вытащить раненого полководца из битвы. Отчаянно рубящиеся с торхами «драконы» подались назад. Потом еще и еще. И наконец, не в силах выдержать натиска лучших рубак степняков, бросились бежать – и из пяти сотен уцелело едва ли семь десятков.

А сражающиеся в полукольце остатки войска были окончательно окружены освободившимися из схватки кочевниками. Какое-то время они медлили – как оказалось, перезаряжали собственные самопалы, переданные им лехами, а потом ударили в спину, довершив разгром наших воинов. Остатки кирасир и рейтар не смогли даже прорваться из окружения, несколько десятков жутко посеченных раненых, взятых в плен, торхи, глумясь, разорвали на части лошадьми.

И вот эту новость мне и передал запыленный и ошалевший от скачки Ируг, отправленный отцом.

На некоторое время я впал в ступор, потрясенный произошедшим. Но вскоре привыкший к экстремальным ситуациям мозг заработал с новой силой, выстраивая план ответных действий.

В короткие сроки мы собрали всех без исключения лошадей в округе. Было решено скакать без остановок, в крайнем случае спать в седле – но спешить к Лецеку изо всех сил, стараясь обогнать кочевников. Каждому из четырех сотен лучших наездников, что я взял с собой, досталось по четыре заводных коня – таким образом, меняя лошадей на марше, мы, как я надеялся, все же сумеем обойти войско кочевников. С собой забрали все имеющиеся доспехи, все огнестрельное оружие, что было в отряде. Михалу Кареву и Григару я поручил держать переправы с уцелевшими воинами, но вскоре пришло донесение разведчиков с того берега – Бергарский снялся с временного лагеря и скорым маршем двинулся к «Медвежьему углу». Крепость уже осадили освобожденные фрязи.

Объединившись с ландскнехтами, войско Бергарского вновь станет грозной силой, а заняв крепость, получит к тому же и крепкую тыловую базу, чего допускать никак нельзя. Но и помешать ему я уже не в состоянии – а значит, единственной силой, что сумеет ему противостоять в ближайшем будущем, станет отряд Карева. Поэтому я приказал Михалу собрать все имеющиеся резервы, снять с границы уцелевших стражей (все равно ведь вся степь уже здесь) и приготовиться к блокаде «Медвежьего угла» – в собственных мыслях я уже списал крепость.

А мой отряд во второй половине того же самого дня, когда я получил страшные вести, двинулся в сторону Лецека. Как же тяжело было на сердце…

Немного времени нам подарили сами кочевники – после успешной битвы с бригадой отца и ее фактического разгрома они устроили кровавый загул по всем окрестным селениям, не беря с собой добра, лишь насилуя и убивая. Тяжелые битвы, а торхи как-никак потеряли чуть менее половины войска, для степняков всегда проходят очень напряженно, потому их воинам просто жизненно необходимо выпустить пар, убивая безоружных или жестоко терзая беззащитных дев и баб. Плюс глумления над поверженными в бою – куда ж без этого. Поэтому кочевники выступили только во вторую половину следующих после битвы суток, и поначалу темп их движения был не слишком высок.

То есть получается, выступили они одновременно с нами, с форой в два с половиной дневных перехода.

Почему они выбрали именно Лецек? Думаю, по воле Бергарского. Последний же исходил из банальной логики полководца-стратега – уничтожив промышленный центр Рогоры, враг на долгие десятилетия подорвал бы нашу военную мощь, а значит, лишил бы всякой возможности противостоять любым противникам. Ну а кроме того, Лецек, как ни крути, стал еще и неофициальной столицей королевства: амбициозный план Когорда по восстановлению Белой Кии по-прежнему остается лишь амбициозным планом.

Но сердце-то у меня болело по иной причине. Энтара и Гори, мои любимые, мои родные, моя истинная семья… Нет, я не забывал об израненном отце, но он, со слов Ируга, находится в стабильном состоянии и укрыт в непроходимой чаще надежными людьми. Сердце болело о нем, о его ранах и исцелении – но все же гораздо больше я волновался о будущем любимой жены и сына.

И вот семидневный марш практически без еды и сна подошел к концу. Судя по словам моего нового командира разведки Ируга, мы успели – вот только без отдыха мой отряд сейчас не представляет организованной силы. Если торхи пойдут на штурм этим же вечером, нам придется туго.

Утро следующего дня

Подступы к Лецеку

Батыр Керим

– Хех, воины! Сегодня ваши клинки вволю напьются крови! Сегодня сотни рогорских баб будут услаждать ваш слух своими воплями и мольбами о пощаде! Но не слушайте их!!! Не щадите ни женщин, ни детей! Берите их и сразу режьте, чтобы ни одна шлюха не родила на свет ребенка торха! Пусть ваше семя ляжет в землю вместе с ними, а рожать нам будут наши женщины!!! Берите их золото, их серебро, их оружие – это жалкое подобие крепости сегодня ваше!!!

Не люблю я этого выскочку Салаха, но раз уж судьба подкинула мне такого вождя… Да, воля рока непредсказуема: порой он выдергивает столь важную полководческую удачу из рук достойных и дарит таким вот оголтелым волчатам, еще не научившимся распоряжаться ни властью, ни воинами, ни даже собственными желаниями. Салах – еще совсем мальчишка, и он именно такой. А судя по тому, что власть досталась ему в незрелом возрасте и рядом нет достойных советников, заставивших к себе прислушаться, он уже не изменится. Шагир был другим. Да, другим… И улыбка удовольствия вновь трогает мои губы, когда я вспоминаю тепло его крови на собственных руках – именно мне пришлось убить его, именно мне, а не щенку Салаху! А значит, его сила, его ум, его воля стали моим достоянием – и когда-нибудь именно я встану во главе кочевья! А ублюдок Салах… Он недостоин, чтобы я обагрил свой клинок его кровью – пусть его удушат где-нибудь на болоте, позорная казнь как раз подходит этому выкормышу змеи!

– Урагша!!!

Громогласный боевой клич воинов степи, подхваченный одновременно несколькими кочевьями, прервал мои сладкие мысли. Он призывает идти вперед, подстегивает к драке сотни бойцов, что в одночасье единой, будто ожившей массой галопом бросаются к городу. На месте остались лишь воины Утгурда – матерый, безжалостный воин и тонкий политик, он легко облапошил Салаха, забрав себе все огнестрелы лехов взамен на отказ от преподнесенного ими золота. Зато Утгурд получил значительное преимущество в силе и благодаря этому стал вождем похода! Теперь он командует степному войску атаку, а своих воинов придерживает – и в этом поступает мудрее Шагира, пытавшегося вести все кочевья за собой. Утгурд уже выиграл битву у Пеш-архана , целиком истребил войско свирепого волкодава, чем поднял свой полководческий авторитет до небес! Под началом такого багатура не зазорно идти в бой, и коли Утгурду суждено стать единым властителем ковылей (чего так жаждал Шагир), я почту за честь преклонить пред ним колено! Конечно, в качестве багатура.