Читать книгу "Обмен заложниками - Иван Наумов"

— Мне хотелось бы послушать ваши соображения о воздействии хаджата на мозг. Соображения — это же не закрытая информация, правда? А студент вы были толковый! Если б тогда я ваши сказки мог опровергнуть, ушли бы с «неудом». А так — выкрутились! Не растеряли мозги-то — в мастерах?

И посмотрел в глаза. Пристально, строго, но дружелюбно и озабоченно.

— Деградирую постепенно, — улыбнулся Лекс. — Но не очень быстро, пару мыслей связать могу. Только времени сейчас…

— Понимаю-понимаю! Я сейчас и не рассчитывал. Только удочку забрасываю. Ведь свою уникальную методику гипы не про нашу честь разрабатывали. Среди них самих — шесть разных биологических видов! И, думаю, хаджат совместим со всеми.

— Наверняка!

— И всего за четыре года они настраиваются на нашу ДНК. Уверенно, безошибочно — только ковровую дорожку размотать и чепчики в воздух! Превратили биологию в кибернетику, оцифровали нас, «посчитали», как теленка в сказке.

— Артур Владиленович, а что комплексовать? Гипы и в средствах транспорта, к примеру, большие мастера, так что ж нам теперь — велосипедов не делать?

Профессор пожал плечами и откупорил мензурку. Лекс отрицательно помотал головой.

— Да перестаньте, голубчик! По пятьдесят. Вы ж не за штурвалом? Ну и славно! А пытаться разобраться в том, как нас чинят в вашем Центре, мы не просто должны — обязаны! Собственно, у Еремеева на кафедре уже давно этим и занимаемся…

— Как так? — рюмка приятно легла в руку, забытый запах спирта щекотал ноздри.

— Изучаем ваших пациентов после выписки. Биохимию. Реакции организма. Ну, и мозговую деятельность, конечно, в первую очередь. Знаете, сколько материала? А их сны под хаджатом — вообще отдельная тема…

Лексу было интересно. Ностальгическое прикосновение к неизведанному. Наука. Допотопная, примитивная, но своя наука. Шаги в темноте. Ошибки, блуждания, озарения…

Беззвучно чокнулись.

Артур Владиленович задержал рюмку у рта.

— Пообещайте, Алексей, что выкроите время, а? Договорились? Ну, как там у вас говорится, в Центрах починки? Гип-гип!..

Спирт обжег гортань льдом, слезы затуманили взгляд. Лекс улыбался.

Патрульный челн дрейфовал над Новокосино на трехстах метрах. Низкие зимние тучи время от времени сочились снегом. Гигантская светящаяся паутина Москвы разгоняла ранние сумерки.

Пакс щелкал каналами встроенного в приборную доску телевизора. Мастер Зонц разглядывал город. Лекс и Дэйзи, затянутые в спецкостюмы, обвешанные блоками переносной лаборатории, размещались во втором ряду.

Вахта выдалась на удивление спокойная — всего один вылет на пожар в квартире. Высаживаться на двадцатый этаж, правда, пришлось прямо с борта, и Лекс успел посмотреть под ноги, перепрыгивая на подоконник с подножки челна. Наверное, когда красиво и страшно одновременно — это и есть романтика.

— Мастер Зонц, — спросила Дэйзи. — А если бы Россия тогда не дала вам площадку для аварийной посадки, где бы вы сели?

Гип развернул к ней голову на сто восемьдесят градусов. У существ, не обремененных жестким скелетом, есть свои явные преимущества.

— В Канаде, Гренландии, Сахаре… Да где угодно — в пустом квадрате сто на сто. Выбирать-то особенно не приходилось. Мы же падали. Вы первыми откликнулись, дали точные координаты, вот и всё.

— Мы вообще отзывчивые, — весело похвалился Пакс.

На работу в Центр он попал прямо из игрового зала, когда взял кубок мира по какой-то леталке. И с тех пор, как ему доверили челн, ничто более парня не интересовало. Даже Дэйзи отходила на второй план, стоило мастеру Паксу сесть за штурвал. Но в своем деле он действительно был лучшим, и Лекс иногда даже немного завидовал.

— И чинили бы каких-нибудь эскимосов или папуасов, — задумчиво протянула Дэйзи.

Зонц долго разглядывал ее немигающими фасетчатыми глазами, похожими на велосипедные катафоты.

— Больше всего в вашей цивилизации, — наконец сформулировал он, — меня удивляет готовность разделяться по какому-нибудь формальному признаку. Одно дело читать об этом в учебнике истории и совсем другое — видеть своими глазами, жить внутри такого общества… Это очень поучительно для меня, мастер Дэйз.

Гипы принципиально не группировались даже по расам. Среди коллег мастера Зонца были и птицы, и насекомые, и покрытые мехом звери, но все звали себя гипами, отрицая очевидную разницу в происхождении. В московском Центре преобладали губчатые гуманоиды, как Зонц. Сто шестьдесят гипов с разбившегося десять лет назад корабля распределились между двадцатью Центрами починки.

Не сидеть же нам просто так тридцать пять лет, объяснили они, пока за нами прилетят. У вас тут есть, чем заняться. Можем помочь, если не будете мешать. Обошлось без переговоров за длинным столом. Гипы охотно передали российскому правительству несколько технологий, не слишком сложных для человеческого восприятия, и попросили разрешения на биологические исследования.

Под вой и истерику стран, обделенных волшебным пирожком, гипы собрали первый стенд и показали действие хаджата. С того момента все встало с ног на голову, и теперь хирург от бога Алексей оказался мальчиком на посылках. Высокотехнологичным таким мальчиком, с большим ранцем на груди и четырехбуквенным «рабочим» Именем. И в этой роли — гораздо более эффективным в спасении людей, чем если бы остался хирургом. Это и угнетало.

— О, про нас показывают! — Пакс прибавил громкость и перекинул изображение на большой экран у себя над головой.

Немолодая женщина с неприятными морщинами вокруг рта взмахивала руками, что-то рассказывала терпеливому ведущему. Титр в нижнем углу кадра гласил: «Хаджат — жизнь после смерти?»

— Опять коматозные глюки, — констатировала Дэйзи, теряя интерес к передаче.

А Лекс вспомнил кое-что из рассказанного профессором.

— …Никакого тоннеля! — воскликнула гостья передачи. — Сразу свет, белый, ровный… Решила, что я в облаке…

Мастер Зонц посмотрел на темные тяжелые тучи над челном и медленно изогнул ротовую щель дугой. Скоро они научатся еще и улыбаться, подумал Лекс.

— И тогда появился Он! — женщина экстатично вытаращилась в кадр.

— Он?

— Ангел! Это ангел пришел ко мне, светлый, добрый, грустный, одинокий… — еще один эффектный залом рук. — Он заговорил со мной, я и спрашиваю, я уже умерла? А он такой: что ты, Зоя Михайловна! Тебе еще жить и жить! Сердце срастется, сосуды прочистятся…

— Он так и говорил — про сосуды, сердце? — поинтересовался недоверчивый ведущий.

— Ну, я это так поняла… — засомневалась женщина. — А главное, он говорит: если хочешь, Зоя Михайловна, я все время буду с тобой! Вот тут я уже и прокумекала, что Бог мне послал хранителя, чтоб заботиться, значит, обо мне. О'кей, говорю, пожалуйста, мой ангел! И он прошел сквозь меня…