Читать книгу "Цыганочка без выхода - Елена Логунова"

На дворе была ранняя осень со всеми ее поэтическими прелестями, включая багрец, золото, прохладу и свежесть. Самое время бежать из Мордора на волю вольную!

Бежала я, собственно говоря, не в первый раз и наверняка не в последний.

Руководство нашего городского телеканала в попытках до заоблачных высей поднять рейтинг программ собственного производства не знает удержу и меры, а я дорожу своим добрым именем и профессиональной репутацией, поэтому время от времени вынуждена дистанцироваться от происходящего на голубом экране. Через какое-то время мой демарш забывается, а надобность в хорошем ведущем становится острее того зуба, который держит на меня обидчивое начальство, и тогда меня вновь призывают на телевизионный фронт. Подумав, поспорив и выторговав условия, которые в полной мере никогда не соблюдаются, я возвращаюсь под камеры, потому что за годы работы пиарщиком, журналистом-фрилансером и свободным писателем так и не смогла преодолеть зависимость от прямого эфира.

Кстати, о зависимости. Надо выяснить, что там с публикацией графоманских стишков секретарши Оленьки…

Несколько отдалившись от телевизионного Мордора, я присела на лавочку в уютном сквере с фонтаном и, жмурясь на солнышке, позвонила Ирке.

— Да! Что?! — резко и нервно выдохнула она в трубку в два приема.

— Проблема? — насторожилась я.

— Даже две, и одна из них сейчас лупит другую! — доложила мне лучшая подруга.

— А, ты наблюдаешь за тренировкой? — догадалась я.

Недавно Ирка сдала своих неукротимых отпрысков — пятилетних близнецов Масяню и Манюню — в секцию восточных единоборств, и теперь неизбежные потасовки между мальцами проходят под чутким руководством хладнокровного тренера.

— Лучше бы не наблюдала, — вздохнула подружка. — С трудом остаюсь безучастной! Ужасно хочется перестать быть зрителем, броситься в гущу битвы, растащить противников по разным углам и самой надавать оплеух и им, и тренеру!

— Это было бы крайне непедагогично, — хихикнула я. — Поэтому повернись к битве спиной и переключись со спортивного канала на культурный. Я хотела спросить, как дела с твоей книжкой?

— Как мило, что ты этим интересуешься! — желчно молвила Ирка. — И это после того, как сама же наотрез отказалась рекомендовать мой поэтический труд своим издателям!

— Ты прекрасно знаешь, что мои издатели печатают детективы, — устало — потому что примерно в сотый раз — напомнила я.

— Да, да, а стихи вообще никто не печатает, поэтому я вынуждена издавать книжку за свой счет!

— Тем самым делая большое доброе дело и внося немалый вклад в высокое искусство стихосложения. — Я пустила в ход беспардонную лесть.

— Как настоящий меченос… Мезазой… Мизантроп…

— Меценат, — услужливо подсказала я склеротичке правильное слово.

— Точно! — Подружкин голос в трубке подобрел. — Иногда кому-то надо становиться меценатом… О, да это же стихи!

И она продекламировала с драматическим завыванием, которое напомнило мне о зимней вьюге и заставило поежиться:

— Иногда кому-то надо Становиться меценатом, Потому что без него Не издали б ничего!

— Прекрасно, так что там с изданием чего-то? — Я решительно перерезала пуповину родившему экспромту.

— Ну сейчас над текстами работает корректор, и еще я жду ответа от пары авторов, не определившихся с участием, — нормальным голосом сообщила подружка.

— Ответа и денег? — уточнила я.

— Да, и денег тоже! — с вызовом ответила Ирка. — Это же не моя личная книжка, в сборнике будет полтора десятка местных авторов, и я одна эту групповуху не вывезу. Как говорилось в одном рассказе Олега Генри, Бонифацию не снести двоих.

— Буцефалу, — поправила я, вздохнув. — И О. Генри никакой не Олег. Просто О.

— Нет такого имени! — не поверила Ирка. — Или он китаец?

— Он не китаец. — Я снова вздохнула.

Ну что тут поделаешь? Моя лучшая подруга — не великий знаток мировой литературы, зато изрядный графоман и плагиатор. Стихи она пишет плохие, но в этом есть и моя вина: если бы не моя писательская слава, ревнивая Ирка вообще не потянулась бы к перу.

— Почитаешь мне что-нибудь из своего нового? — попросила я, ответственно сознавая, каков он — суровый долг дружбы.

— С удовольствием! — обрадовалась поэтесса. — Но может, лучше не по телефону? Мы с гавриками планируем после тренировки в плюшечную заглянуть, приглашаю тебя к нам присоединиться. Я давно заметила, что натощак ты мои стихи воспринимаешь гораздо хуже, чем на полный желудок.

— Это относится ко всем стихам без исключения, так что в этом смысле ты абсолютно равноправна с Рильке и Бодлером, — заверила я ее.

— Бодлер — это который про Одиссея написал, я помню, а Рильке кто такой?

— Тоже поэт, — уклончиво ответила я, из деликатности «не заметив» неправомерную замену Бодлером Гомера.

— Как я? — горделиво поинтересовалась подружка.

— Как Гомер, — ответила я, продолжая прокачивать ценный навык уклончивости.

— Как мы с Гомером, — самодовольно резюмировала Ирка. — Короче, мы ждем тебя в плюшечной у Ангела через полчаса.

— Буду! — пообещала я и отключилась.

«Плюшечная у Ангела» — наше с Иркой кодовое название кафетерия в городском саду. На самом деле это заурядный ларек с обыкновеными пирожками и булками, но выпечка там всегда свежая и вкусная, а близость величественного монумента «Ангел мира» придает заведению некоторую респектабельность. Скульптурный Ангел на вершине столба символически осеняет соседствующую с ним пирожковую золочеными крыльями, как бы благословляя вкусить дивных плюшек…

Правда, в начале осени монумент опять окружили заборчиком, потому что со столба на головы гуляющим, изрядно компрометируя мирного Ангела, начали осыпаться увесистые плитки облицовки.

— О, это же сюжет для микропьесы! — встрепенулся мой внутренний голос. — Назвать ее можно так: «Падший ангел»…

— Претенциозно. — Я поморщилась, но все же достала из сумки блокнот с ручкой и села на ближайшую лавочку.

Перефразируя предположительно китайского писателя Олега-О. Генри, не следует упускать хорошую идею только потому, что она пришла в голову не по расписанию!

— Ты записываешь? Тогда рассказываю в лицах. — Внутренний голос откашлялся и мастерски съехал в располагающий баритон. — Микропьеса «Падший ангел». Посвящается монументу «Ангел мира», который второй раз за год окружили заборчиком, чтобы уберечь гуляющих от падающих кусков облицовки…

Я прищурилась, фокусируя мысленный взор.

Ага, вот, началось!

На сцене Городской Архитектор. Заложив руки за спину, он покачивается с пятки на носок, оглядывает окрестности и удовлетворенно улыбается. Слышен шум — выходит Скульптор. Он тащит бронзовую фигуру Ангела. Устанавливает статую, обнимает, удерживая в равновесии, любовно смотрит на нее.