Читать книгу "Часовщик с Филигранной улицы - Наташа Полли"

– Джордж, Джордж, – позвал он и, задержав дыхание, потряс нищего за плечо. От старика пахло немытым телом и звериным мехом. – Ко мне залезли в квартиру. Кто это был, не ты ли?

– У тебя нечего красть, – проворчал Джордж; сказано было так, будто старик точно знает, о чем говорит, но Таниэль решил пока оставить это без внимания.

– Ты кого-нибудь видел?

– Может быть.

– Я… – Таниэль пошарил в карманах. – У меня есть четыре пенса и резинка.

Джордж вздохнул и сел в своем гнезде из грязных одеял, чтобы взять монеты. Где-то в складках его одеяла пискнул хорек.

– Я не слишком хорошо видел, ты понял? Я спал. Ну, или старался уснуть.

– Так ты видел…

– Пару ботинок, – ответил он.

– Понятно, – сказал Таниэль. Джордж был немолод уже в начале времен и поэтому, хоть иногда и раздражал, заслуживал снисхождения. – Но здесь живет множество людей.

Джордж досадливо посмотрел на него.

– Если бы ты целыми днями сидел тут на земле, ты бы всех запоминал по обуви, и ни у кого из вас нет коричневых ботинок.

Таниэль не был знаком с большинством своих соседей, однако поверил нищему. Насколько ему было известно, все они работали клерками, вроде него самого; из таких, как они, состояла толпа людей в черных пальто и черных шляпах, наводнявших Лондон в течение получаса каждое утро и каждый вечер. Он машинально посмотрел вниз на свои черные ботинки. Они были старыми, но начищенными до блеска.

– Еще что-нибудь заметил? – спросил он.

– Господи, что такого важного он у тебя украл?

– Ничего.

Джордж выдохнул с присвистом.

– Тогда чего ты волнуешься? Поздно уже. Кое-кто хочет поспать, пока не явился констебль и не вышвырнул его отсюда ни свет ни заря.

– Хватит уже ныть. Ты вернешься сюда в ту же секунду, как только он уйдет. Таинственный незнакомец вламывается в мою квартиру, моет посуду и исчезает, ничего не взяв. Я желаю знать, что это было.

– Ты уверен, что это не твоя мать приходила?

– Да.

Джордж вздохнул.

– Маленькие коричневые ботинки. На каблуке какая-то надпись не по-нашему. Может, мальчишка.

– Верни мне мои четыре пенса.

– Проваливай, – зевая, сказал Джордж и снова улегся.

Таниэль прошелся по пустынной улице в неясной надежде увидеть где-нибудь впереди мальчика в коричневых ботинках. Земля затряслась под ногами: это поздний поезд проследовал через подземный туннель, выпустив клубы пара через решетку в мостовой. Таниэль неторопливо побрел назад. Ему вновь пришлось преодолеть три лестничных пролета, и от этого заныли ноги. Возвратившись к себе в комнату, он снова распахнул дверцу плиты. Не снимая пальто, он уселся на край кровати и протянул руки к горячим углям. Его взгляд привлекли очертания какого-то темного предмета прямо перед ним. Он замер: сначала он подумал, что это мышь, но предмет не двигался. Это была бархатная коробочка, перевязанная белой лентой. Таниэль видел ее в первый раз. Он взял коробочку в руки. Она оказалось довольно тяжелой. К ленте была прикреплена круглая наклейка с узором из листьев. Надпись на ней, выполненная острым каллиграфическим почерком, гласила: «Мистеру Стиплтону». Он потянул за ленту и открыл коробочку. Петли на крышке были тугие, но коробочка открылась бесшумно. Внутри лежали карманные часы.

Таниэль медленно взял их в руки. Часы были сделаны из розового золота, он такого никогда не видел. Цепочка мягко скользнула вслед за часами, ее безупречно гладкие звенья были соединены между собой так искусно, что невозможно было разглядеть даже мельчайших следов пайки в местах, где они замыкались. Он пропустил цепочку между пальцев, и ее застежка звякнула о запонку. Однако открыть крышку часов он не мог, как ни старался. Он подержал часы возле уха, но не услышал тиканья, а колесико для завода отказывалось вращаться. И все же внутри часового механизма, по-видимому, продолжали вращаться какие-то шестеренки, так как, несмотря на пронизывающий холод, корпус часов оставался теплым.

– Сегодня же мой день рожденья! – выкрикнул он в пустоту комнаты внезапно озарившую его мысль; напряжение спало, и ему стало стыдно из-за собственной глупости. Конечно же, это приезжала Аннабел. В письмах он сообщал ей свой адрес, кроме того, на всякий случай он уже давно послал ей ключ от своей комнаты. Раньше ему всегда казалось, что ее разговоры о том, что она как-нибудь нагрянет к нему в Лондон, были просто сестринскими нежностями: денег на железнодорожные билеты у нее не было. Таинственный мальчик, о котором говорил Джордж, это, по всей видимости, один из ее сыновей. Не будь он таким усталым и растерянным, он бы сразу догадался по каллиграфическому почерку на наклейке, что это дело рук его сестры. Хотя это и было обязанностью дворецкого, как правило, именно она писала имена гостей на карточках перед столовыми приборами, когда старый герцог устраивал у себя званый обед. Перед глазами у него встала картина: он сам сидит за кухонным столом, решая арифметические примеры, он еще слишком мал, и ноги его не достают до пола; сестра сидит напротив него, склонившись над карточками и поскрипывая перышком, а рядом их отец делает с помощью тисочков блесну для ужения рыбы.

Он еще мгновение подержал в руках часы, затем опустил их на заменяющий ему прикроватную тумбочку деревянный стул, на котором он обыкновенно держал воротнички и запонки. На золотом корпусе часов заиграл отсвет от горячих углей, и этот цвет напоминал человеческий голос.

II

Весь следующий день Таниэль мучительно старался припомнить правильный термин для такого явления, как боязнь крупных механизмов. Он так и не смог вспомнить слово, но точно знал, что испытал это на себе, впервые попав в Лондон. Хуже всего ему приходилось на переходах через железнодорожные пути рядом с наземными станциями, когда дымящие паровозы останавливались всего в десяти футах от людской толпы, устремлявшейся через рельсы. Скопление рельсов вблизи вокзала Виктория до сих пор нельзя было отнести к его любимым местам в Лондоне. Существовала масса подобных мелочей, которым обычно не придаешь значения до тех пор, пока что-нибудь не стрясется: можно ведь, например, заблудиться – и тогда все эти навязчивые мысли, едва овладев им, уже не давали покоя.

Он был уверен, что с Аннабел не случилось ничего ужасного. Она всегда была очень рассудительной, даже до рождения мальчиков. Однако она никогда прежде не бывала в Лондоне, к тому же она не оставила для него никакой записки ни у хозяйки пансиона, ни у швейцаров в Хоум-офисе.

И все же, не столько из-за опасений за нее, а скорее чтобы успокоить себя, он со службы отправил телеграмму в ее почтовое отделение в Эдинбурге: на случай, если она уже вернулась домой. А по пути к себе купил печенья и сахару, чтобы достойно угостить ее чаем, если она еще не уехала. Бакалейщик в конце Уайтхолл-стрит теперь стал открывать свою лавку с раннего утра, чтобы заманить к себе возвращающихся после ночной смены рабочих.