Читать книгу "Батый. Хан, который не был ханом - Роман Почекаев"

Объектом настоящего исследования, таким образом, является деятельность Бату как государственного деятеля, правителя, военачальника и дипломата, на протяжении трех десятилетий стоявшего во главе Улуса Джучи и определявшего политику многих государств Евразийского континента.

Приношу свою искренюю благодарность А. Л. Барковой (Москва), П. Н. Петрову (Нижний Новгород), К. 3. Ускен-баю (Алматы, Казахстан), Р. П. Храпачевскому (Москва) за предоставленные материалы и консультации по ряду вопросов, возникших при работе над книгой.

Считаю своим долгом выразить глубокую признательность В. В. Трепавлову (Москва) за рекомендации и замечания фактологического и концептуального характера и А. Г. Юрченко (Санкт-Петербург) за предоставленные источники и помощь в написании этой книги.

Часть первая

ВНУК ЧИНГИС-ХАНА, СЫН ДЖУЧИ

§ 1. Имя и титул

Знай, о дорогой мой, если даст тебе бог сына, то прежде всего дай ему хорошее имя, ибо это — одно из отцовских прав.

Кабус-намэ

Сыну Джучи и Уки-хатун при рождении было дано имя Бату, в историографии широко распространены также его имена «Батый», «Бату-хан» и «Саин-хан». Монгольское слово «бат» означает «крепкий, прочный, нежный» [БАМРС 2001, с. 236]. Таким образом, это было традиционное имя-благопожелание, чтобы младенец рос здоровым телом и крепким духом, твердым в своих устремлениях. Это имя носили знаменитые монгольские правители — Даян-хан (Бату-Мунке) и Абатай-хан (Вачир-Бату). В форме «Бата» оно до сих пор популярно в Бурятии и в форме «Бат» — в Монголии: Ж. Батмунх в 1974-1984 гг. был премьер-министром МНР, а П. Очирбат — первым президентом Монголии в 1990-1997 гг. Имя это является настолько распространенным, что используется в грамматических примерах учебников по монгольскому языку [см., напр.: Рин-Чинэ 1952, с. 25; Омакаева, Пюрбеев 2005, с. 105-107][4].

Вариант «Бату» является средневековым монгольским произношением этого имени: именно так звучит имя Батыя в монгольской хронике «Сокровенное сказание», написанной, как считается, около 1240 г., и, например, в более позднем сочинении «Алтай Тобчи», созданном монгольским ламой Лубсаном Данзаном во второй половине XVII в. [Козин 1941, § 269; Алтан Тобчи 1973, с. 243; см. также: Панкратов 1998, с. 44]. Так же передают это имя и иностранные авторы, услышавшие его в монгольском варианте: армяне Вардан Великий, Стефан Орбелиани; арабы ан-Нувейри, Ибн Халдун, ал-Макризи, ал-Айни, ал-Калкашанди; персы Джувейни, Рашид ад-Дин, Джузджани, Хамдаллах Казви-ни, Шами, Йезди, Гаффари, Натанзи; венгерский епископ Рогерий.

У ряда авторов имя «Бату» присутствует в несколько измененном варианте: Симон де Сент-Квентин, посланец папы римского к монголам в Малую Азию в 1247 г., передает его как Batho или Bathot, Вильгельм де Рубрук — Baatu, Фома Сплитский — Batho, венецианец Марко Поло — Patu, китайская династийная хроника «Юань ши» (1369 г.) — «Баду». Prince Batho, живущего в city of Orda, упоминает и автор «Путешествия сэра Джона Мандевилля» [Mandeville 1910, р. 81], которое было написано около 1372 г. и являлось своего рода памфлетом, пародирующим труды средневековых авторов — Марко Поло и др. (факт упоминания в нем Бату представляется важным, поскольку отражает значительность этой фигуры в истории того времени). В татарском средневековом эпосе «Идегей» имя Батыя встречается в форме «Байду» и даже «Баянду» [Идегей 1990, с. 56, 161].

Широко употребительной формой имени Бату является «Батый»: так это имя передается всеми русскими летописцами, а также и некоторыми западными авторами, услышавшими его от русских информаторов. К последним относятся папские посланцы Иоанн де Плано Карпини и Бенедикт Поляк (в своих отчетах о путешествии к монголам они называют Батыя Ваti), а также Ц. де Бридиа, записавший отчет брата Бенедикта, и создатель Великопольской хроники (нач. XIV в.), автор Хроники Быховца, Матвей Меховский (нач. XVI в.) и др. Каким образом «Бату» трансформировалось в «Батый»? Вполне вероятно, что русские авторы стали произносить непривычное им монгольское имя по аналогии со знакомыми тюркскими: например, в Тверской летописи сообщается, что перед битвой на Калке принял крещение половецкий хан Бастый [Воинские повести 1985, с. 83]. Кроме того, в русской былинной традиции имя Батыя пополнилось еще и «отчеством». В некоторых фольклорных введениях Батыя именуют «Батыем Батыевичем» и даже «Батыгой Сергеевичем»! [Былины 1958, с. 166, 377]. Последнее «отчество» — наиболее загадочное, но его происхождение, по-видимому, до сих пор не привлекло внимания исследователей.

Один из самых любопытных вариантов имени Батыя встречается в «Великой хронике» английского историка Матфея Парижского и «Анналах Бертонского монастыря» ХIII в.): русский архиепископ Петр, рассказывая на Лионском соборе о монголах, назвал имя «Bathatarcan» [Матфей Парижский 1997, с. 283; Английские источники 1979, с. 181, 3]. Наиболее очевидным, представляется следующее объяснение: в имени «Бататаркан» соединились собственное г Бату, этникон «татар/тартар» и титул «хан/кан»[5]. Однако в этом слове также усматривается соединение собствен-вго имени «Бату» и титула «тархан», которым в тюрко-ягольском обществе обозначались лица, в течение нескольких поколений обладавшие налоговым и судебным иммунитетом [Шапшал 1953, с. 304-316]. Правда, почему «тархан» употребляется применительно к Бату, непонятно: тарханами, как правило, являлись простолюдины, а среди нойонов и тем более представителей Золотого рода Борджигин их никогда не было. Такая ошибка могла быть сделана не европейским автором сообщения, а его восточными информаторами, знакомыми с этим титулом, поскольку в восточных хрониках путаница терминов «хан» и «тархан» имела место и впоследствии. Например, в тюркском историческом сочинении «Таварих-и гузида-йи нусрат-наме», написанном около 1505 г. и приписываемом Мухаммаду Шейбани, тюменский хан Хаджи-Мухаммад назван «Хаджи Мухаммад-тарханом», что является явной ошибкой [МИКХ 1969, с. 19,-Юдин 2001, с. 31).

Судя по контексту сообщений «Великой хроники» и «Анналов», в них смешиваются образы Батыя и его дяди — великого хана Угедэя: якобы он, сидя в городе «Орнак» (в историографии традиционно отождествляется с Ургенчем), направлял «своих военачальников против Русей», Польши и Венгрии». Как известно, это Угедэй, оставаясь в столице империи, отправлял войска на завоевание различных стран, тогда как Бату лично принимал участие в походах [ср.: Юрченко 20036, с. 684]. Это смешение и вызвало приписывание Бату ханского титула, применение которого по отношению к Бату также вызывает сомнения.

В исторических сочинениях Бату очень часто упоминается с ханским титулом — «Бату-хан». Между тем в сочинениях, появившихся при жизни или вскоре после смерти Батыя, ханский титул у него отсутствует. Например, посол, папы Иннокентия IV Иоанн де Плано Карпини и его спутник Бенедикт Поляк, побывавшие у Батыя в 1245-1246 гг.; сообщают, что Батый «является самым могущественным после кана» (Иоанн де Плано Карпини 1997, с, 49; Ц. де Бридиа 2002, с. ПО], но самого Батыя ханом не называют, как, собственно, и никого из остальных Чингизидов, кроме самого великого хана Гуюка. В своем отчете брат Бенедикт титулует Батыя princip, то есть «принц» [Benedicti Poloni 1929. 3, 6]. Информаторами папских посланцев были высокопоставленные монгольские чиновники, поэтому ошибки францисканцев в отношении титулатуры членов Золотого рода исключаются, и если они не называют Бату ханом, можно с уверенностью утверждать, что он таковым и не являлся. Каноник Рогерий (впоследствии — архиепископ Сплита), переживший монгольское нашествие на Венгрию, называет Батыя «великим господином» или «главным господином» [Хрестоматия 1963, с. 714]. Не называют его ханом и другие современники — персидские историки Минхадж ад-Дин ал-Джузджани и Ала ад-Дин Ата-Малик Джувейни, армяне Киракос Гандзакеци и Вардан Великий. Ипатьевская и Лав-рентьевская летописи, которые считаются наиболее ранними из дошедших до нас русских источников о нашествии монголов, также упоминают Батыя без ханского титула: ни он сам, ни его ближайшие преемники — Сартак, Улагчи, Берке — не являются «царями» или «цесарями» (так «переводили» древнерусские летописцы титул хана); первым с царским титулом в этих летописях упомянут Мунке-Тэмур, при котором Улус Джучи действительно стал самостоятельным государством, а его правитель принял ханский титул [см., напр.: Насонов 2002, с. 237; Кучкин 1990, с. 28]. Весьма характерно в этом отношении сообщение Новгородской первой летописи под 6750 (1242) г.: «Того же лета князь Ярославъ Всеволодиць позванъ цесаремъ Татарьскымъ, и иде в Татары къ Батыеви, воеводе татарьску» [ПСРЛ 2000а, с. 297]; как видим, здесь Батый не только не назван «цесарем», но и противопоставляется ему как «воевода»! Первые источники, упоминающие Батыя с ханским титулом, появляются не ранее 1280-х гг. — начала XIV в.: это труды венецианца Марко Поло, армянского хрониста Мхитара Айри-ванеци, персидского историка конца XIII — начала XIV вв. Фазлаллах Рашид ад-Дина и его арабского современника Шихаб ад-Дина ан-Нувейри. Таким образом, анализ источников позволяет вполне однозначно утверждать, что Батый при жизни ханского титула не носил.