Читать книгу "Мейсенский узник - Джанет Глисон"

Глава 2

Трансмутация или трюк

Знай я тогда то, что знаю теперь, ни за что бы его не отпустил. Я бы приковал мальчишку к стене тяжелой железной цепью и сказал: «Сиди здесь, пока не превратишь ее в золото».

Письмо Фридриха Цорна Генриху Линку.

28 декабря 1701.

В яркой жизни Иоганна Фридриха Бёттгера такие отчаянные эскапады случались вновь и вновь, и этот побег был далеко не первым. Он родился 4 февраля 1682 года в центрально-германском городе Шлейце. Его отец и мать родились в Магдебурге, в семьях, так или иначе связанных с золотом. Дед Бёттгера по отцу был золотых дел мастером, отец, Иоганн Адам, — чеканщиком и, по слухам, тоже баловался алхимией, дед по матери, Кристоф Пфлуг, директорствовал на магдебургском монетном дворе. Иоганн Фридрих, третий сын Иоганна Адама и Урсулы Бёттгер, родился через два года после переезда семьи в Шлейц, куда Бёттгера-отца пригласили заведовать только что открытым монетным двором.

Карьера Иоганна Адама в Шлейце была прискорбно короткой. По иронии судьбы (если иметь в виду будущие занятия его сына), монеты, отчеканенные под началом Бёттгера-старшего, содержали меньше золота и серебра, чем положено, и люди отказывались их брать. Монетный двор закрыли еще до того, как мальчику исполнился год. Бёттгер-отец лишился работы. Семья вынуждена была вернуться в родной Магдебург. Там Иоганн Адам внезапно заболел и вскоре умер, не дожив нескольких недель до рождения четвертого ребенка.

Мать Бёттгера, Урсула, осталась молодой вдовой с четырьмя детьми на руках и без всяких средств к существованию. Сколько-нибудь пристойную жизнь ей мог обеспечить только повторный брак, однако где сыскать человека, который решится взять на себя такую обузу?

Магдебург был разорен Тридцатилетней войной, население с тридцати тысяч уменьшилось до пяти. Однако город недавно вошел в состав Пруссии, и ко времени возвращения семьи Бёттгеров его наводнили прусские чиновники, многие из которых восстанавливали разрушенное войной. В их числе был Иоганн Фридрих Тиман, специалист по фортификации — он руководил восстановлением городских укреплений. Тиман после смерти жены остался с сыном и дочерью, и ему тоже надо было заново создавать семью. Удачный случай свел его с Урсулой Бёттгер, по-прежнему привлекательной, несмотря на перенесенные испытания. Тиман, инженер и архитектор по образованию, состоящий на надежной государственной службе, был для нее идеальной партией. Он сочувствовал горю молодой вдовы и, сам будучи отцом, хорошо относился к ее маленьким детям. Предложение руки и сердца, которое Тиман сделал через год после смерти ее мужа, возвращало Урсуле надежду на достойную жизнь для себя и детей, и она ответила согласием. В 1683 году вдовая Урсула Бёттгер и вдовый Иоганн Фридрих Тиман поженились.

Отчим Бёттгера принимал самое деятельное участие в воспитании маленького пасынка, который по совпадению оказался его тезкой. По мере того, как ребенок рос, все заметнее становился его природный ум. К восьми годам мальчик уже бегло читал и писал, и отчим начал учить его латыни, которую тот быстро усвоил, как и математику с геометрией. Правда, несмотря на интерес ко всем этим предметам, Бёттгер с ранних лет оказывал предпочтение химии. В числе его ближайших школьных друзей был Иоганн Кристоф Шредер, сын местного аптекаря. Чем больше Бёттгер узнавал от друга, тем заметнее становились его способности. Родители ясно видели, в чем призвание мальчика. Тиман, всегда старавшийся развить его таланты, сумел устроить пасынка (которому к этому времени уже исполнилось четырнадцать) учеником к знаменитому берлинскому аптекарю Фридриху Цорну.

Прилежный и даровитый от природы, Бёттгер с жаром принялся за учебу. Весь день он работал в аптекарской лавке на Ноймаркте, а вечерами допоздна засиживался над книгами. Другие ученики смеялись над его усердием, но жажда знаний была сильнее насмешек. Страсть к химии вскоре свела юношу с ведущими берлинскими учеными, в том числе с престарелым Иоганном Кункелем. В 1670-х годах Кункель был алхимиком при саксонском дворе, на свою беду он убедил курфюрста, что умеет получать золото из низких металлов, и тот отказался платить ему жалование: зачем деньги человеку, который может делать их сам? Кункель понимал, что алчные придворные, жаждущие выведать секрет, вот-вот добьются его ареста, и бежал в Виттенбергский университет. Оттуда ученого выманил в Пруссию Фридрих Вильгельм, курфюрст Бранденбургский, пообещавший ему достойное жалование и титул придворного аптекаря-алхимика.

Кункель интересовался алхимией в самом широком смысле и в ходе своих исследований открыл рецепт изготовления рубинового стекла. Талантливый юноша сразу пришелся ему по душе. Бёттгер старательно проштудировал научный труд Кункеля, «Полное искусство стекловарения», где излагались подробнейшие сведения о производстве стекла, глазурей и керамики. Старый придворный взял юношу под свое покровительство: приглашал к себе в загородную усадьбу, поощрял его растущий интерес к аналитическим опытам. Научные открытия, по мнению Кункеля, рождаются из экспериментов — этим-то путем Бёттгеру и надлежит следовать.

Однако чем глубже Бёттгер узнавал химию, тем сильнее увлекала его идея философского камня. Еще больше он поверил в нее, когда познакомился с таинственным греческим монахом по имени Ласкарис, который утверждал, что владеет секретом трансмутации. Бёттгер поддерживал тесную дружбу с Ласкарисом, и в конце концов тот подарил ему немного загадочного порошка, который называл философским камнем.

Теперь у Бёттгера была желанная субстанция и несколько туманных указаний, как ее производить. Не сомневаясь, что близок к открытию, он приступил к собственным опытам по трансмутации. Первые эксперименты проводились в лаборатории Цорна ночью, пока остальные ученики спали или развлекались. Однако вскоре Цорн узнал, чем занимается Бёттгер, и строго запретил тому продолжать опыты, в недвусмысленных выражениях объяснив, чем чреват этот путь. Алхимики много столетий безуспешно искали философский камень, и тех, кто хвастал умениями, которыми на самом деле не обладал, сурово наказывали. Бёттгер понапрасну тратит время; лучше бы ему озаботиться надежной профессией на будущее и вплотную засесть за изготовление лекарств.

Выговор не убедил Бёттгера: ему было куда интереснее заниматься алхимией, чем растирать порошки для пилюль. При помощи друзей и покровителей (в том числе местного бакалейщика Рёбера, финансировавшего часть его исследований) он тайно продолжал эксперименты в других местах и несколько раз убегал от хозяина. Обычно юноша пропадал две-три недели, потом возвращался, голодный и полный раскаяния, и молил взять его обратно. И каждый раз он клялся, что с алхимическими опытами покончено навсегда.

На пятом году жизни у Цорна, в 1701-м, девятнадцатилетний Бёттгер начал проводить тайные демонстрации для узкого круга друзей, которых убедил, что может превращать различные металлы в небольшое количество золота. Все участники собраний должны были поклясться, что сохранят увиденное в секрете, однако опыты Бёттгера так их потрясали, что многие вскоре пробалтывались. Поползли слухи. Теперь Бётггер мог собирать средства на все более впечатляющие эксперименты просто под обещание вернуть в несколько раз больше, как только он научится производить золото в серьезных количествах.