Читать книгу "КГБ и власть - Филипп Бобков"

Нашей дивизии поставили задачу овладеть высотой с отметкой 233,3, в районе станции Павлиново.

7 августа на рассвете началось наступление. Тысячи орудий и минометов разного калибра одновременно ударили по немецким позициям. Залпы батарей слились в оглушительный грохот, было такое впечатление, что каждый куст, каждая лощинка изрыгают пламя. Артподготовка продолжалась два часа. Едва она закончилась, как в небе послышалось мощное гудение моторов — наши штурмовики пошли добивать то, что уцелело от артобстрела. Только после этого поднялась царица полей — пехота. Сражение длилось весь день, к вечеру вступил в бой наш полк, сменив тех, кто выбил немцев из первой траншеи — она была завалена трупами, главным образом, немецких солдат. Не задерживаясь, мы атаковали вторую линию обороны и довольно быстро овладели ею. с ходу влетев в глубокий, хорошо укрепленный немецкий окоп, я вдруг почувствовал страшную усталость, словно пробежал сотню километров и прожил целую вечность. Потом немного пришел в себя, огляделся и увидел нишу, заполненную немецкими ручными гранатами. Я очень обрадовался, ведь лишнего оружия в бою не бывает.

Внезапно со стороны противника донесся рев танковых моторов и затрещали автоматные очереди — немцы пошли в контратаку. Стальные чудовища медленно приближались, надвигаясь на наши позиции, сея панику: ведь у нас не было достаточно средств для борьбы с танками. Вот когда я впервые испытал настоящий страх, помноженный на бессилие!

К окопу, в котором я находился, подползало самоходное орудие «Фердинанд», позади него мелькали зеленые шинели.

Раздумывать было некогда, я связал десяток немецких гранат, прикрепил к ним нашу «лимонку», которая должна бьиа послужить детонатором, и стал ждать.

И тут произошло невероятное. Земля впереди и позади нас задрожала, вокруг заполыхала сухая трава, опушку леса заволокло дымом. Огненные стрелы разорвали вечерние сумерки.

«Фердинанд» задымил, начал пятиться назад и вскоре запылал ярким пламенем. Мы поняли, что нас накрыл огонь «катюш». Как мы уцелели, одному богу известно…

Немцы убрались восвояси, а мы принялись закрепляться в занятой траншее. Следующие четверо суток наши позиции напоминали кромешный ад. Мы отбивали одну контратаку за другой, сами атаковали, обливаясь потом и кровью, теряли товарищей.

Но вот после одной нашей неудачной атаки наступило затишье. Выглянуло солнце, мы вдруг почувствовали, что жизнь продолжается, несмотря на ужасы войны. Не хотелось думать, что до ее конца еще очень далеко…

Я и мой друг Вася Авдеенок из города Ачинска занимали соседние окопчики. Сидели молча, говорить ни о чем не хотелось. Вдруг откуда-то с опушки леса послышались одиночные выстрелы. Похоже, там притаился немецкий снайпер. И тут мы увидели, что к нам, выпрямившись в полный рост, идет командир одной из рот нашего батальона. Я закричал:

— Ложись! В лесу снайпер!

Но он, вероятно, не расслышав, неторопливо подошел к нам и, махнув рукой в сторону леса, крикнул, что там пункт сбора батальона. Он сделал еще один шаг, намереваясь спрыгнуть в окоп к Авдеенку, но тут с опушки снова раздался выстрел, и командир рухнул, сраженный пулей снайпера. Немало мне пришлось видеть смертей в бою, но эта смерть в изумительный солнечный день среди ликующей природы потрясла до глубины души… Жизнь оборвалась на полуслове.

Мы стали внимательно следить за высокими деревьями, так как выстрел прозвучал откуда-то сверху. Вскоре заметил, как зашевелились ветки огромной раскидистой ели, схватил винтовку и прицелился. Снайпера снял, но тут же три пули ударились о бруствер окопа рядом с моей головой. Оказалось, что с соседнего дерева стрелял второй снайпер. С ним разделался Вася Авдеенок. Странным показалось лишь одно: ни один из немецких снайперов не упал на землю. Выяснили мы это двумя днями позже, когда полностью овладели высотой. Оказалось, что снайперы были прикованы к деревьям цепями — так гитлеровцы наказывали своих штрафников.

Всем сибирякам 22-й и 65-й гвардейских стрелковых дивизий навсегда запомнилась эта высота, она стоила жизни 1252 солдатам и офицерам, покоящим-ся там в братской могиле. Мне же эти бои памятны еще и первой боевой наградой — медалью «За отвагу».

Вскоре во время боя за станцию Павлиново пулей ранило руку. Вторая пуля пробила каску, но череп, к счастью, не задела, прошла по касательной. Лечился в медсанбате.

Однажды в его расположение прискакали двое всадников. Первого я узнал сразу — комбат Захарченко, а когда разглядел второго, глазам не поверил: отец! Оказалось, он служит в соседней дивизии помощником начальника штаба полка. Узнал о моем ранении и, конечно же, разыскал.

Когда я подлечился, попросил направить в полк отца. Это оказалось делом несложным, и дальше мы воевали вместе, в одном полку, где я был назначен комсоргом батальона.

За бой под местечком Ленино, в Белоруссии, я был награжден второй медалью «За отвагу». Кстати, в этом бою мы воевали вместе с прибывшей на фронт польской дивизией имени Тадеуша Костюшко, которая приняла на себя готовившийся специально для нее удар немецкой авиации. Нашему батальону, находившемуся по соседству, тогда тоже досталось. Впоследствии Ленино стало святым местом для польских солдат, воевавших в составе советских войск.

А вскоре за бои под Оршей меня наградили только что учрежденным солдатским орденом Славы III степени. Но такие награды на войне стоили дорого — я получил второе, на этот раз очень тяжелое ранение: более сорока осколков изрешетили тело, пробили плевру легких.

В Москве на Белорусском вокзале санитарный поезд обходила бригада врачей знаменитого хирурга академика Брайцева, они отбирали тяжело раненных по своему профилю и отправляли в клинику. В их число, к счастью, попал и я. Восемь месяцев пролежал в ней и все-таки выздоровел.

Центральную клиническую больницу имени Семашко Наркомата путей сообщения и ее прекрасных врачей всю жизнь вспоминаю с благодарностью.

В Москве не задержался, поехал искать свою Сибирскую добровольческую, нашел ее, разыскал и свой полк. Снова встретил отца, и мы продолжали воевать вместе.

Шел апрель 1944 года. Полк дислоцировался под городом Новоржевом — то был воспетый А. С. Пушкиным Псковский край. До самого июля на фронте продолжалось затишье. Ходили за «языком», обучались новой тактике наступления: идти за огневым артиллерийским валом. Вещь малоприятная, так как при этом использовались боевые снаряды. Порой не обходилось без несчастных случаев. Зато как мало было потерь потом, в настоящем бою!

Немцы тоже не дремали, шла подготовка к возможному применению против нас химического оружия. с этой целью наши позиции регулярно обстреливали дымовыми снарядами. Мы узнавали их по тихому шелесту над головой и мягким, почти беззвучным разрывам. Над воронками от снарядов поднималось и долго стояло облако зеленоватого дыма. Так немцы старались притупить нашу бдительность перед тем, как начать обстрел настоящими отравляющими веществами. Но рисковать они все же не стали.

В нашем полку сложился тогда очень дружный коллектив. До сих пор переписываюсь с начальником штаба полка Арсентием Иштыковым, с его помощником по разведке, моим непосредственным начальником, Павлом Ширяевым, с комбатом Ефимом Долгушиным и командиром полкового взвода связи, мужественной женщиной Галиной Ждановой.