Читать книгу "Архитектор - Анна Ефименко"

И он уколол меня в самое сердце – с того момента я точно знал, что никогда не буду монахом.

* * *

Недостижимое небо, любой ценой отчаянно стремлюсь я к тебе.

Вырастая на земле, лишь в небе начинаю я настоящую жизнь, я выгляжу трагическим в своем порыве, я кажусь поэтом во власти вдохновения, я откидываю реальность, которую ненавижу, и вижу – сам себя! – высоким и прекрасным домом Бога.

* * *

В монастырь я приехал совсем одержимым этим собором.

А недоброй безлунной ночью приора Эда, наконец, застали врасплох. Я выследил его в Черных Садах, посыпающего золой шерстяные клубки и топтавшего распятие ногами. Перебарывая страх и отвращение, я решил постараться, в свою очередь, своим уже в достаточной мере низким и огрубевшим голосом еще больше напугать богохульника:

– Эдвард Келли, ты вызываешь дьявола?

Наверное, в тот миг он принял эти слова за приветствие самого Сатаны. Как бы то ни было, обернувшись и разглядев в темноте меня, смертельно белое его лицо исказилось безмерной яростью и злобой, а осознание собственного поражения и, учитывая мою близость к Хорхе, очень вероятного разоблачения, заставило вновь повесить крест себе на шею, сделать несколько шагов навстречу и с видом глубочайшего раскаяния изречь:

– Что мне сделать, чтобы мы оба это забыли?

Лживые карие глазки испуганно бегали, избегая моего взгляда, ледяного и надменного. Никогда еще доселе мне не перепадало столько власти. Теперь я мог сотворить с хитрецом что угодно. Но влекло меня лишь одно.

– Приведи того, кто может научить строить.

* * *

– Я вызвал мастера восстановить западную часть храмины, – объявил Эдвард Хорхе сразу после общей молитвы в первом часу.

Оба старших монаха перевели взгляды на меня.

– Что стряслось? – я притворился незнающим.

– Подготовь ему покои и обеспечь прием! – приказал аббат и, подавив смешок, добавил, – только не позволяй перепутать сабль с синоплем!

* * *

Один бок храмины ощетинился деревяшками и лесенками. Наматывая круги по монастырскому двору, я тщетно пытался якобы случайно столкнуться с архитектором и отвести его в покои, но тот с момента прибытия сразу же с головой ушел в работу, рассматривая стену и производя какие-то расчеты, и никого к себе не подпускал. Тогда я решил взять его измором.

– Господин! Ваше имя Мило и вы будете работать с нашим домом? – сложив ладони у рта, я громко звал мужчину, забравшегося на строительные леса и внимательно изучающего оттуда стены.

– Да, братец, а ты кто? – он заметил меня внизу.

– Ансельм, послушник, – набрав побольше воздуха, я задрал голову еще выше и изо всех сил прокричал. – Почему у собора в Шартре такие высокие своды?

Мужчина был удивлен столь необычному вопросу и соизволил спуститься с лесов. На земле остался его узел с инструментами. Я впился в них глазами, хотя даже не знал названий.

– Такие своды, дружок, возникают за счет использования аркбутанов, опирающихся на контрфорсы.

– Контр… форсы, – нараспев повторил я.

– Держу пари, что его арки выглядят легче ваших. Но структурно они куда прочнее.

– За счёт чего?

– Блоки в верхушке давят друг на друга, внутрь. А не вниз.

Наша беседа перестала складываться, едва начавшись.

– Я ничего не понимаю, Мило.

Тот пожал плечами:

– Вот уж непонятно, зачем оно тебе сдалось.

– За тем, что я не хочу быть монахом. А хочу быть вами.

Мастер поджал губы и ушел развязывать свой узел. Я остался на месте. Вернувшись, он вручил мне какой-то прибор, состоявших из двух заостренных палочек, скрепленных наверху, и ровно загнутую железку. Довольный своей примитивной шуткой, Мило отошел назад и хлопнул в ладоши.

– Готово! Теперь ты стал мной. Можешь идти дальше молиться.

Я вскинул руки:

– Что это за штуковины?

– Циркуль и наугольник.

* * *

Циркуль и наугольник.

Циркуль и наугольник.

Циркуль и наугольник.

На пути в дортуар мне встретился Эд. Ломающимся выгласом я воскликнул:

– Благослови Господь тебя, приор Эдвард!

– Ты чего? – отшатнулся он.

– Нет, серьезно! Ты привел к нам этого строителя. Не могу поверить, Эд, спасибо, Эд, я всем теперь тебе обязан.

* * *

– Использовать заданную пропорцию – главное правило при постройке церквей малого размера, – Мило начал вводить меня в тонкости ремесла. – Где толщина стен должна соответствовать ширине внутреннего пространства в определенной пропорции. Понимаешь?

Я замотал головой.

Зодчий вывел меня во двор и попросил нарисовать на земле квадрат:

– Представь себе, что квадрат находится внутри церковного нефа, и прими его за единицу. А теперь обведи его кругом.

Мы по часовой стрелке обошли квадрат, рисуя плавную линию длинной палкой.

– Вот, – поднял указательный палец мастер. – Самый широкий участок круга вне квадрата определит толщину стен.

И провел от четырех точек прерывистые черты, обозначающие будущий силуэт здания.

Совсем иными глазами смотрел я теперь на наше аббатство. Здесь тоже хватало красоты: капители украшали фигурки людей и животных, изображения Пороков и Добродетелей, а на колоннах были вырезаны спирали, зигзаги и другие геометрические узоры. Но слишком уж все было основательно, глухо, тяжело. От этой прочности я задыхался.

Казаться легче остальных, но быть структурно прочнее, словно арка в Шартре – вот была главнейшая отныне цель.

Мило учит

Раньше вся тяжесть приходилась на стены. Они должны были оставаться толстыми и тяжелыми, с маленькими окошечками. Расширить строение казалось невозможным: боковой распор каменных сводов, давящих на стены, и длина установленных в перекрытии бревен не позволяли это сделать. В храме становилось все более тесно, места не хватало, и тогда архитекторы увидели решение в использовании крестового свода – тяжесть со стен переместилась на боковые опоры. Но требовалось еще и уменьшить вес свода.

Нервюры («ребра» или «жилки») – каркасные арки на пересечениях крестовых сводов, связывающие опоры нефов. В плане соборов каждый большой квадрат главного нефа нес два боковых, меньших размером. Стены еще ощутимее избавлялись от тяжести: тем легче давление жало на стены и опоры, чем выше и острее была арка.

Контрфорсы («противосилы») – наружные опоры, находящиеся вне храма. Именно они незримо для всех держали на себе страшный вес свода. Именно благодаря им собор поднимался вверх на невероятную высоту.