Читать книгу "В стране перепутанных сказок - Виктор Биллевич"

— Нет. Я абсолютно не авантюрист.

— Это тоже плохо. А я вам как раз хочу предложить небольшую авантюру.

— Какую?

— Первое. Вы остаётесь у меня до завтра, до раннего утра. Я сплю на чердаке, и вам тоже место найдётся. Рано утром, а точнее, в пять утра мы с друзьями отправляемся в экспедицию. Путешествие предстоит сложное и опасное. Я бы даже сказал — смертельно опасное. Мы запросто можем и не вернуться на землю. Всякое может случиться.

— В космос летите? — Тутукин нервно засмеялся. — На ракете, которая во дворе беседкой прикидывается?

— Напрасно иронизируете, — сказал Даня. — Беседку эту мой папа десять лет тому назад построил, к моему дню рождения, и она не летает. Мы отправляемся совсем в другую сторону. Скажите, вы готовы испытать судьбу? Вы готовы рисковать, Тутукин?

— Я так сразу не могу сказать, — нерешительно сказал Тутукин.

В комнату вошёл белый Кот.

— Мока! — церемонно объявил он.

— Очень хорошо! — обрадовался Даня.

В комнату, пыхтя, ввалился кудрявый крепыш с огромным рюкзаком за спиной.

— Вот! — сказал крепыш, освобождаясь от лямок рюкзака. — Еле-еле дотащил.

Рюкзак с металлическим грохотом упал на пол.

— Мы же договорились — только самое необходимое, — сказал Даня. — Ладно, потом разберёмся. Познакомьтесь, это Мока Сапочкин. Участник экспедиции. А это писатель Тутукин.

— Прикольно! «Вперёд в прошлое!» — это не вы написали? — спросил Мока, обессиленно упав на диван, стоявший в углу комнаты.

— Нет, не я, — смутился Тутукин. — Я ещё только собираюсь написать.

— Давайте пишите. А мы потом почитаем. И обсудим вашу писанину.

— Так куда вы всё-таки собираетесь? — спросил Тутукин. — Что за тайны мадридского двора?

— Это пока секрет, — ответил Даня.

— Ты что, решил этого писателя с собой взять? — спросил Мока.

— А почему бы и нет.

— Не знаю… Лишний рот, — сказал Мока. — А если его ранят? Придётся его на горбу тащить? И потом растреплет на весь белый свет. Писатели знаешь какие болтливые.

— Вы, молодой человек, как разговариваете со старшим? — Тутукин даже вскочил со стула от возмущения. — Тоже мне, Тур Хейердал! Сопли сначала подотри!

— Во-от, — обрадовался Даня. — Чувствую, в вас появляются эмоции. Это очень хорошо. А то как амёба. А на Моку вы не обижайтесь — он парень резкий. Скажет — хоть стой, хоть падай!

— Ладно, старичок. — Мока подошёл к Тутукину. — Давай пять. Я пошутил.

В комнате появилась бабушка Ксения Эдуардовна с полным подносом горячих пирожков.

— А кто у нас будет пить чай с пирожками? — спросила она.

— Я! — сказал Мока.

— Я! — сказал Даня.

— И я! — сказал Тутукин.

— Первым ответил Мока Сапочкин, — сказала старая учительница. — Вот он и будет пить чай с пирожками. А остальных я прошу завтра прийти в школу с родителями.

— Бабушка! Кончай ты свои штучки! — возмутился Даня. — Мы все будем пить чай с пирожками. Всем классом. Дружно.

— Вот и молодцы! — обрадовалась бабушка. — Прошу садиться на свои места и приготовиться к чаю.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Во время вечернего чая Тутукин несколько раз порывался сбегать домой, всё время находя для этого разные поводы.

То, мол, дома у него хомяк не кормлен и может запросто умереть от истощения. То он, кажется, забыл выключить электрочайник, и теперь его дача горит синим пламенем. То обувь у него для экспедиции некудышная — сандалии, а лучше бы переобуться в кеды, то ещё что-нибудь.

Но Даниил был настойчив — нет и всё тут! Просто деспот какой-то!

— Какой вы малодушный, Тутукин! — говорил он. — Если уж вы решили идти с нами, то не юлите. А то я знаю такую породу людей. По дороге домой вы подумаете: «Да на што мне эта детская авантюра сдалась? Ребята играют в свои игры, и я, взрослый человек, тут совсем ни при чём! Тем более они говорят, что путешествие опасное». Придёте домой, поцелуетесь с мамой, попьёте компоту из сухофруктов и спать. А утром опять будете корчиться в муках творчества. «Почему ничего в голову не идёт? Почему не пишется? Что со мной такое? Почему я такой тупой?» И так далее. Нет уж, друг дорогой, если вы решили, то отступать нельзя!

— Кстати, писатель, — сказал Мока, — вы, как старшая особь мужского пола, понесёте завтра рюкзак.

— Вот этот огромный рюкзак?! — ужаснулся Тутукин.

— А что же, вы считаете, что я его должен тащить, такой маленький мальчик?

— Не спорьте, — сказал Даня. — Сейчас мы проверим, чего ты, Мока, в него напихал.

Вытряхнули всё из рюкзака на пол.

Чего здесь только не было! Складная удочка и тяжёлая металлическая коробка с рыболовными принадлежностями, плоскогубцы с красными ручками, паяльник, ножовка по металлу, топорик, ласты и очки для подводного плавания, толстый и тяжёлый, как кирпич, растрёпанный сборник «Русские народные сказки», старинный китайский фонарик без батареек, зелёная военная каска, мощная рогатка с толстой резинкой…

— Чего ты набрал, Мокушка?! — Даня откидывал вещь за вещью в сторону. — Это просто ужас! Зачем нам десятиметровый электрический удлинитель на пластмассовой катушке?

— Прикольно! А вдруг придётся связать кого-нибудь, — не растерялся Мока.

— А книга зачем?

— Так это же первоисточник. Мы без него как без рук.

— Сказки надо наизусть знать! — сказал Даня и отложил книгу в сторону. — Значит, так! Возьмём перочинный ножик, рогатку, брезентовую подстилку на случай, если придётся заночевать в лесу, и, пожалуй, это. — Он сунул в рюкзак портативный автомобильный огнетушитель. — А теперь спать. Завтра мы должны быть как огурчики!

Все поднялись на чердак и разместились на матрацах, плотно набитых сеном.

Белый Кот тоже пришёл на чердак. Он разлёгся на своём матраце, подложил лапу под голову и задумчиво сказал:

— Люблю спать на сеновале. Ароматно!

— Скажите, — спросил Тутукин, — а правда, что кошки видят всё в чёрно-белом изображении?

— «Кошки»! — презрительно сказал Кот. — Вполне может быть. Вы это у кошек и спрашивайте — я же не кошка. Лично я прекрасно различаю цвета. Вы радугу когда-нибудь видели?

— Конечно, видел.

— И сколько там цветов, на ваш взгляд? — ехидно спросил Кот.

— Сейчас вспомню… Каждый охотник желает знать, где сидит фазан. Так, кажется? Красный, оранжевый, жёлтый, зелёный, голубой, синий и фиолетовый. Семь цветов.

— Вот именно. А я вижу двенадцать, как минимум.