Читать книгу "Лето придёт во сне. Часть 2. Оазис - Елизавета Сагирова"

Не выпрямляясь, почти на четвереньках, я пробралась до одной из теплиц, заглянула внутрь сквозь пожелтевшую от старости плёнку, и ещё больше успокоилась, увидев потрескавшуюся землю с торчащими из неё засохшими прошлогодними стеблями огурцов. Да, в этом году хозяева здесь или не бывали, или по какой-то причине не торопились с огородом.

Обогнув теплицу, я выглянула с другой стороны и замерла. Бочка. Жестяная бочка, почти как та, что была у нас в Маслятах, только не крашенная, стояла у угла дома под водостоком.

Забыв про осторожность, я метнулась вперёд, поскуливая от нетерпения, ухватилась пальцами за край бочки, доходивший мне до груди, перегнулась через него… и почти окунулась лицом в воду. В прекрасную, душистую, отражающую небо и солнце воду!

К своему стыду я совсем забыла про Яринку, не стоило начинать пировать без неё. В оправдание могу лишь сказать, что заняло это не больше минуты. Обняв бочку как некогда потерянного, но вновь обретённого друга, я пила огромными глотками, давясь и захлёбываясь, отчаянно фыркая от попадающей в нос воды, но и не думая отстраниться. А когда, наконец, отвалилась в сторону, живот мой, казалось, не уступал объёмами самой бочке.

Только сейчас я додумалась вновь пригнуться, и медленно поползла обратно, чувствуя удивительную наполненность и гармонию с миром. И как мало, оказывается, нужно для счастья…

Увидев меня, со съехавшими в кучу осоловевшими глазами и глупой улыбкой на губах, Яринка сразу всё поняла.

– Вода?! Где?

Я махнула рукой себе за спину, и подруга тут же кинулась туда, забыв про свой страх перед собаками.

Когда мы обе, напившиеся до одурения, ополоснувшие лица и руки, вернулись за забор, в лес, и растянулись там на траве, я сказала:

– Думала, помру. Никогда в жизни так не хотелось пить.

– Я тоже, – тяжко отдуваясь, ответила Яринка, – Теперь понимаю папашку, когда он говорил, что у него сушняк и что он сейчас сдохнет.

– Сушняк? – не поняла я.

– Ну, похмелье. Когда люди пьют, им утром плохо делается.

Это я знала. У нас в Маслятах баба Тася делала брагу, которую взрослые пили по праздникам. Но случалось это редко, и на следующее утро никто не подыхал, хоть и любили подшучивать друг над другом на эту тему.

– Подожди, – внезапно вспомнила я, – А разве в городе можно так пить? Разве продают?

Яринка фыркнула:

– Знать надо, где продают. Батя знал. Если бы и я знала как оно всё дальше будет, то заложила бы его на фиг.

Мы замолчали. Солнце уже клонилось к западу, но грело ощутимо, в лесу не шевелился ни одни листок. Похоже, лето в этом году пришло раньше.

Незаметно для себя я задремала, убаюканная теплом и тишиной. Яринка видимо тоже, потому что прозвучавший внезапно грохот застал врасплох нас обеих. Резко сев, я затрясла головой, начала оглядываться, не понимая куда пропал солнечный свет и почему деревья вокруг гнутся и стонут.

– Гроза! – первой сообразила Яринка, – Сейчас ливанёт!

Я запоздало посетовала на себя за несообразительность. Следовало ожидать, ведь парило целый день, и ветра не было. Вот ведь закон подлости! Первая майская гроза и, разумеется, именно тогда, когда мы остались без крыши над головой.

– Дайка! – Яринка вскочила на ноги и бестолково заметалась между деревьями, – Надо куда-то спрятаться! Если мы промокнем – ночью дуба дадим!

Так точно, дадим. В сыром после ливня лесу одежда будет сохнуть целую вечность.

– Теплицы! Давай в теплицу!

Подхватив с земли пальто и сумки, и чуть приободрившись, мы снова побежали к забору. Но, как выяснилось, приободряться было рано. Когда мы забрались под прикрытие натянутой на металлический каркас тепличной плёнки, я поняла, что убежище это никудышное. Конечно от дождя оно укрыло бы нас отлично, но не от взгляда того, кому бы вдруг вздумалось посмотреть в нашу сторону.

– Не годится! – я начала выпихивать Яринку наружу, но она упиралась, – Теплица вся прозрачная, нас видно!

– Куда тогда?!

Отчаявшись вытолкать подругу под надвигающийся дождь, я вылезла сама, и кинулась к дому, прижалась к стене. Но козырёк крыши, нависающий надо мной, был слишком узок и не мог послужить укрытием. А гроза была уже близко, молнии вспарывали тучи над лесом, крепкий ровный ветер гнул кусты и травы к земле. Тогда я скользнула за угол, огибая дом, и там нашла то, что искала.

Небольшая деревянная веранда за сплошными перилами. Чуть не взвизгнув от такой удачи, я повернулась, чтобы привести сюда Яринку, но та уже оказалась рядом, и по ступенькам на веранду взбежала раньше меня. А там мы уселись на пол, невидимые с улицы, защищённые от дождя и от ветра, снова почти счастливые.

И сразу с неба рухнула водяная стена.

Яринка что-то весело прокричала, но я не услышала её за шумом дождя и раскатами грома. Мы отползли в угол веранды, куда не долетали брызги, и легли, постелив пальто на дощатый пол. Бессонная ночь давала о себе знать, ливневая пелена отгораживала нас от остального мира, создавая иллюзию безопасности, и мы почти сразу уснули, не взирая на вспышки молний и грохот.

Сколько шёл дождь? Я не знаю. Когда открыла глаза, было темно и тихо, лишь звенели где-то капли. Яринка мирно сопела, уткнувшись мне в плечо. Судя по затёкшему, одеревеневшему телу, я очень долго пролежала в одной позе. Да и сна не было ни в одном глазу, и ноги перестали гудеть, что явно говорило в пользу того, что на сей раз мне удалось выспаться. Это и обрадовало, и напугало. Обрадовало потому, что я знала, как важен сон, особенно в такие трудные времена, какие наступили сейчас у нас. А напугало тем, что теперь, когда жажда и усталость отступили, дал знать о себе голод. Быстро прикинув в уме, я поняла, что у нас не было ни крошки во рту уже больше суток. Но удручало не это. Если даже сейчас так ужасно хочется есть, что же будет с нами к исходу четвёртого дня? Мы вообще сумеем идти? Сможем явиться на место встречи с другими?

Осторожно выбравшись из-под пальто и укрыв им Яринку, я сходила до бочки с водой, где снова от души напилась. Пить не хотелось, но я ещё слишком хорошо помнила недавние муки жажды. А ещё надеялась, что сумею хоть чуть-чуть обмануть этим голод. Не вышло, только в животе начало громко бурчать, словно бедный мой организм ругался за такое издевательство.

Вздохнув, я снова забралась под пальто и, прижавшись к Яринке, стала глядеть в ночное небо. Оно уже не было звёздным как прошлой ночью, теперь его закрывали низкие тучи¸ и оставалось лишь надеяться, что дожди не зарядят на несколько дней. Не можем ведь мы ещё почти трое суток отсиживаться на этой веранде.

Если бы я тогда знала, что отгремевшая недавно гроза спасла нас с Яринкой, то наверно сейчас не смотрела бы на тучи так сердито и уныло.

Церковь удалось потушить лишь под утро, но толку от этого получилось мало – изнутри она выгорела полностью, остался лишь кирпичный каркас с чёрными, обуглившимися колоколами… Когда пожарные машины уехали, и полиция занялась выяснением причины возгорания, охрана подняла записи с камер. И им не понадобилось много времени для того, чтобы отыскать на них кадры с двумя девичьими фигурками, сначала тайком пробирающимися к церкви, а потом убегающими от неё к забору. Агафья к тому времени тоже обнаружила наше отсутствие, вот всё и сошлось. Полицейские собаки напали на наш след за забором ближе к полудню, и уверенно повели за собой преследователей. Думаю, что они были уже недалеко, когда разразилась гроза и упавший с неба плотный ливень смыл наши следы, остановив погоню.