Читать книгу "Только ты - Наталья Костина"

Обычно ее раздражали длительные экскурсы в медицинские дебри. Особенно тогда, когда собиралась исключительно врачебная компания и она чувствовала себя лишней. Так случалось частенько – Тим был из медицинской семьи, и это была еще одна точка напряжения между ними – вернее, между Катей и матерью Тима, или даже так: между Тимкиной матушкой и Тимом с Катей. Потому что Тим всегда был за нее горой. Катя коротко вздохнула и благодарно потерлась носом о его плечо. Ее ужасно трогали старания Тима донести до нее суть таинственного перенапряжения органов, которое так плачевно заканчивается… Она вздохнула еще раз и для разнообразия потерлась о его небритую щеку. Щетина у Тима росла удивительно быстро, и, как бы тщательно он ни сбривал ее по утрам, вечером его щеки были шершавыми, как наждачная бумага. Однако ей нравилось в нем даже это.

– Да… из-за этого инфаркта Игорек и сам выбыл из строя. Сначала похоронами был занят, потом еще какие-то сложности… До сих пор на службе нет.

– Тебе сейчас за двоих работать придется?

Катя лишь подняла брови. Тянуть всегда приходилось за двоих, за троих и так далее… Но она не привыкла жаловаться.

– Тебе чаю принести? – спросил Тим. – Там еще вино осталось. Ты чего больше хочешь?

– Вина, – решила Катя и устроилась на подушке поудобнее.

Ей ужасно нравилось, когда Тим о ней заботился. Особенно после того, как они занимались любовью. Именно любовью, а не каким-нибудь сексом! Тот, другой, от воспоминаний о котором она никак не могла сегодня отделаться, никогда не предлагал ей ни чаю, ни тем более вина… Он вообще был больше занят самим собой, как помнится. Но она тогда была такой молодой и глупой… и так отчаянно была влюблена в него! Нет, она не хочет сейчас все это снова вспоминать!

Катя решительно тряхнула волосами, будто так можно было выкинуть из головы все неприятности, и включила бра над кроватью. Потом потянулась к лежащей на тумбочке книге. Ее принес Сашка Бухин, но за два месяца она едва одолела четверть романа. Нельзя сказать, чтобы книга была скучной. Скорее, на чтение у Кати катастрофически не хватало времени. Интересно, как Бухин умудряется читать такую прорву литературы, когда у него двое маленьких детей?

Размышляя над этим парадоксом, она незаметно закрыла глаза, и когда Тимур принес бокал вина – все, что оставалось в бутылке, – его подруга уже спала. Выражение лица у Кати и во сне осталось тем же, каким оно было, когда она думала о своей неудачной первой любви, – обиженно-озабоченным.

Тимур Тодрия, которому старший лейтенант Уголовного розыска Екатерина Скрипковская ничего о своем бывшем (что, разумеется, было совершенно естественным) не рассказывала, приписал ее сегодняшнюю сумрачность переутомлению на работе. Он бы очень хотел, чтобы Катя сменила свою службу на что-то более спокойное и не такое опасное. Да и с матерью в последнее время у него постоянно случались напряги именно по поводу Катиной работы. Мать хотела внуков, а Катя, по ее мнению, меньше всего подходила на роль продолжательницы рода Тодрия…

Дети пока не входили в их планы, но вот работа… Тимур считал, что работу Кате придется менять рано или поздно – и независимо от того, захочет она иметь когда-нибудь детей или нет. Ну, не женская у нее работа! Грязная, опасная, отнимающая почти все свободное время и просто… просто страшная! Но разговаривать с Катей об этом было бесполезно: она тут же замыкалась, и ее молчание грозило перерасти в отчуждение и непонимание… а он горячо желал оставаться самым близким ей человеком. И, возможно, время для такого разговора еще не пришло. Но он знал: когда-нибудь ему придется настоять на этом. А если она его не послушает? Женщины – существа упрямые… даже такие нежные и мягкие с виду. Может быть, природа, наделив некоторых женщин прекрасной внешностью, просто обязана была компенсировать ее чем-то вроде тяги к нестандартной работе или опасным приключениям?

Катя уже глубоко спала и дышала тихо и бесшумно, совсем как ребенок… а он все еще продолжал думать об этом камне преткновения в их отношениях. И пусть сейчас они слишком молоды, чтобы заводить детей, – но ведь пройдет год, два, три… пять, в конце концов! И тогда этот вопрос возникнет снова. А Катя категорически не хочет даже слышать о детях. Один раз у нее случилась задержка, и она впала в невероятную панику! А когда он хотел разрядить обстановку и намекнул, что ему лично дети очень даже нравятся, она смерила его таким взглядом… и сказала, что в данный момент это очень не вовремя!

А когда будет вовремя? Когда настанет тот самый пресловутый подходящий момент? Когда она наиграется в эти свои криминально-разыскные игры?! Черт, да сколько ж можно, в самом деле!

Тимур даже сел на постели и залпом допил вино, которое принес Кате. Завтра же он поговорит с ней об этом! Есть, в конце концов, спокойные места: нотариальные конторы… или в архиве можно устроиться, например… И спокойно, и приходить с работы будет вовремя! Доктор Тодрия был мало знаком с правоохранительной системой и со спокойными местами, в ней имеющимися, – зато он был хорошо знаком с Катей. И понимал, что разговор на эту тему, скорее всего, закончится пшиком. Но если уж она действительно забеременеет, он ни в коем случае не позволит ей сделать что-нибудь с собой и их будущим малышом!

Вина уже не оставалось – но зато у него был коньяк. При выписке бывшие больные почему-то предпочитали в качестве благодарности подносить врачу именно коньяк. Им в их доме уже можно было мыть руки, поэтому Тимур, не жалея, налил себе сразу полстакана. Плохой был день – да и вечер не лучше… у его пациента случилось непредвиденное обострение, а Катя явно что-то скрывает… она была сильно расстроена – и причина тут вовсе не в Лысенко. А в чем тогда? Плохо, что он не сыщик… и хорошо, что он не сыщик! Потому что одного сыщика в их доме хватает с головой! Да, а вот если бы она все-таки забеременела и ушла сначала в декрет, а потом и вовсе сменила работу… хотя вероятность того, что она забеременеет, практически нулевая. Она пьет очень надежные таблетки, прописанные – вот же ирония! – его собственным другом… Может, как-нибудь подменить их? Но его любимая мисс Марпл сразу же вычислит, кто и с какой целью это сделал, и тогда серьезной разборки не миновать… И потом: она все-таки очень дорога ему… и черт с ними, с этими таблетками… пока.

Тимур вернулся в спальню и взглянул на спящую подругу: выражение лица у Кати смягчилось, губы больше не были поджаты в горькой гримасе, расправились морщинки на переносице… Осторожно поцеловав ее в висок, в то самое место, где начинался шрам – от шва, который он сам когда-то накладывал и которого она всегда так стеснялась, – он подобрал с пола оброненную ею книгу, выключил свет и бесшумно пристроился рядом.

* * *

Черт его дернул пойти отлить именно в эти кусты! Остановись они через две секунды, машина проехала бы еще пять метров и они бы ее не увидели. Хотя все равно рано или поздно труп бы нашли и повесили на их отделение… Но хотя бы не в их смену!

Покойница лежала, бесстыдно раскинув ноги, а ее юбка задралась чуть не на голову. Из-за юбки не было видно лица женщины, и от этого почему-то было особенно жутко. Виднелись только волосы – светлые, серебрящиеся в свете полной луны, равнодушно взирающей на все это с черного, бархатного сентябрьского неба в крупной россыпи звезд. Длинные белые волосы слегка шевелил ветерок, и они были словно живые, однако сжатая в кулак рука была так безнадежно мертва, что увидевший ее даже поперхнулся.