Читать книгу "Нулевое досье - Уильям Гибсон"

Держа руки в карманах, он перевел взгляд на соседнюю витрину и подивился обилию конфедератской символики. Кружки, магниты, пепельницы, статуэтки. Садовый жокей[2] в полметра высотой держал вместо традиционного кольца маленький поднос. Лицо и руки у него были ядовито-марсиански-зеленые (вероятно, из соображений политкорректности). Вокруг теснились пластмассовые орхидеи, кокосовые орехи с прорезанными дикарскими глазами и ртами, коллекции минералов в стеклянных коробочках. Милгрим чувствовал себя внутри великанского автомата с игрушками, в котором невытащенные призы копились десятками лет. Он поднял голову, почти ожидая увидеть безжалостный исполинский захват, но там висела лишь большая лакированная акула, похожая на фюзеляж игрушечного самолета.

Интересно, сколько лет магазину, если в названии «голубой» без всякой задней мысли? Наверняка часть сувениров сделана еще в оккупированной Японии.

Получасом раньше по другую сторону Норт-Оушен-бульвара Милгрим смотрел, как бритые мальчишки-новобранцы в скейтбордистской экипировке, еще блестящей от фабричной смазки, жадно таращатся на китайские мечи для истребления орков – шипастые и зазубренные, как челюсти вымершего хищника. Тут же висели карнавальные бусы, пляжные полотенца с конфедератскими флагами, поддельная атрибутика «Харли Дэвидсон». Милгрим подумал, сколько же ребят гуляет по Миртл-Бич накануне отправки в очередную горячую точку, по набережным и по выметенной ветром песчаной полосе вдоль океана.

Он проходил мимо старых – старше его – игровых автоматов. Какие-то духи-хранители, определенно не лучшие, шептали о культуре наркотиков, въевшейся в жирный карнавальный налет этого места: волдыри от солнечных ожогов, блеклые татуировки, глаза, как у чучел на провинциальной бензоколонке.

У него была назначена встреча.

Он пришел якобы один. На самом деле – нет. Где-то неподалеку Оливер Слейт следил за точкой-Милгримом на экране телефона «нео», такого же, как у самого Милгрима. Он передал Милгриму «нео» в самолете Базель – Хитроу и велел постоянно носить с собой. Выключать только на борту коммерческих рейсов.

Сейчас он двинулся прочь от собакоголовых ангелов, от акульей тени. Мимо товаров для юного натуралиста: морских звезд, морских ежей, завитых раковин. Вверх по широким ступеням к Норт-Оушен-бульвару, пока не уткнулся взглядом в пупок молодой, глубоко беременной женщины. На женщине были джинсы с эластичными вставками, химически затертые в самых причудливых местах, и облегающая розовая футболка. Голый живот с вывернутым наружу пупком пугающе напоминал исполинскую грудь.

– Это вы? – Женщина прикусила нижнюю губу. Блондинка. Лицо, которое забудется через минуту. Большие темные глаза.

– У меня тут назначена встреча. – Милгрим снизу вверх смотрел ей в лицо, но не мог прогнать чувство, что обращается к пупку, или соску, прямо перед своим ртом.

Глаза у нее расширились.

– Вы не иностранец?

– Нью-Йорк, – признался Милгрим, вполне допуская, что это равносильно ответу «да».

– Просто не хочу, чтобы он вляпался, – проговорила женщина мягко и яростно одновременно.

– Мы все не хотим, – торопливо заверил он. – Никому этого не надо. – Его натужная улыбка ощущалась так, будто он давит резиновую игрушку. – А вы?..

– На восьмом месяце, – тоном глубокого благоговения перед собственной беременностью. – Он не здесь. И ему это сильно не нравится.

– Нам всем это не нравится, – ответил Милгрим и тут же засомневался, так ли стоило говорить.

– У вас есть навигатор?

– Да, – сказал он.

Вообще-то, Слейт объяснил, что в «нео» две системы навигации, американская и русская. Потому что американская сильно завязана на политику и вблизи некоторых объектов исключительно ненадежна.

– Он будет там через час. – Женщина передала Милгриму чуть влажный сложенный листок бумаги. – Вам стоит выехать прямо сейчас. И вы должны быть один.

Милгрим набрал в грудь воздуха:

– Извините, но если надо ехать на машине, я не смогу быть один. У меня нет прав. Придется просить друга. У него «форд-таурус-экс».

Она заморгала:

– Правда ведь, «форды» стали фигней со времени фиговых названий?[3]

Он сглотнул.

– У моей матери был «фристайл», – сообщила женщина. – Коробка передач – полное говно. Если в компьютер попадает вода, машина встает намертво. Надо его отсоединять. Тормозные колодки изнашивались за две недели. И вообще очень противно визжали.

Впрочем, воспоминание о чем-то привычном, связанном с матерью, ее успокоило.

– Натурально, – ответил Милгрим и сам удивился выражению, которого от себя не ждал. Он, не глядя, спрятал бумажку в карман и обратился к животу: – Вы могли бы сделать мне одолжение? Предупредить по телефону, что меня отвезет друг?

Женщина вновь закусила нижнюю губу.

– Мой друг богатый, – сказал Милгрим. – Ему не трудно.

>>>

– И она позвонила? – спросил Слейт, сидя за рулем «тауруса-Х».

Голос шел из бородки, которую Слейт регулярно подравнивал по трафарету, зажатому между зубами.

– Обещала, – ответил Милгрим.

– Обещала.

Они ехали от океана, к городу Конуэй, через местность, напоминавшую Милгриму самые несимпатичные окрестности Лос-Анджелеса. К многорядному шоссе с обеих сторон подступали аутлеты, «Хоум-Депо» размером с океанский лайнер, тематические рестораны. Уцелевшие магазинчики-старожилы по-прежнему держали связь с морскими промыслами и выращиванием табака. Легенды додиснейлендовских времен. Милгрим выискивал взглядом эти осколки прошлого. Ворота с надписью: «Продажа садового грунта». Четырехэтажный универмаг с двумя ломбардами. Магазинчик пиротехники с собственной бейсбольной площадкой. Мгновенные займы под залог ваших документов на автомобиль. Шеренги некрашеных садовых скульптур.

– Что там у вас за программа в Базеле? Двенадцать шагов? – спросил Слейт.

– Нет вроде бы, – ответил Милгрим, думая, что Слейт спрашивает, сколько раз ему переливали кровь.

>>>

– Насколько близко к месту приведут эти цифры? – спросил Милгрим.