Читать книгу "Черная корона - Галина Владимировна Романова"

— Смотри, Татьяна! — орал Игорь Андреевич, обращаясь к их домашней прислуге. — Смотри, как жрет наша светская львица! Как тебя в свет выводить, скажи?! Ты же всю рожу перепачкаешь жратвой, убожище!..

Марина подвела Владу к расшатанному столику возле окна, почти силой заставила снять плащ и усадила на стул.

— Сиди, я все принесу. Ты что будешь на второе?

Влада остановилась на рыбных котлетах. Как есть рыбу без специального ножа одной вилкой, она теперь не представляла. Этому Игорь Андреевич однажды посвятил целых четыре часа, заставив ее раскрошить и съесть почти килограмм запеченной форели. Форель она теперь ненавидела даже больше, чем Игоря Андреевича…

Марина суетливо метнулась к раздаточному окошку. Быстро заставила тарелками два подноса. Поочередно принесла их. Села напротив Влады и тут же принялась болтать с набитым ртом.

Ох, видел бы ее сейчас Игорь Андреевич! Разве можно раскрывать рот, не успев прожевать?! Да боже упаси! Это очень неприлично, некрасиво и просто неаппетитно. А если еще и крошка какая по неосторожности выскочит, быть беде.

За такую вот крошку Влада, помнится, долго сидела в темной кладовке под лестницей. А потом еще столько же вымаливала прощение. На коленях!!!

— Вкусно. — Марина с сытым удовлетворением оглядела свои пустые тарелки. — Тебе что, не нравится? К другой еде, наверное, привыкла? Судя по колечкам на твоих пальцах, так оно и есть. Ты, вообще, чего сюда приперлась, Влада? Гусь же свинье явно не товарищ. А ты пришла. Чудно… Ладно, проехали. Ты лучше расскажи, чем ты так мужу не угодила?

— В смысле? — Рот она открыла, разумеется, тщательно пережевав кусочек рыбной котлетки, проглотив его и запив компотом.

— Ну… В том самом смысле, что одета ты по последней моде. Пальцы в брюликах. В ушах тоже не самоварное золото. Балует, стало быть, тебя супруг твой. Балует и денег не жалеет, а ты вдруг сюда на пустую похлебку притащилась. Странно как-то все это. Может, и койку еще попросишь?

— Какую койку? — Влада допила компот, сложив вилку и ложку, как положено по окончании обеда, хотя не съела практически ничего.

— Здесь тому, кто с детьми, отдельную комнату выделяют. А одиночкам, вроде нас с тобой, койку, как в общаге.

Владу передернуло. Все, что угодно, но только не общежитие. Она сыта общественным проживанием по горло. Ей долго снились очереди в сортир и душевую. Раздолье насекомых, которых сколько ни трави, они все равно возвращаются. Треск обоев по ночам на старых разъезжающихся стенах. Чад на кухне и нескончаемый гвалт. Кто-то кому-то в суп соли со злости насыпал. Кто-то у кого-то украл горсть макарон или три картофелины.

Нет…

В общежитие больше она не вернется никогда. Она лучше будет терпеть измывательства Игоря Андреевича и ждать, ждать, ждать.

Чего ждать? Да чуда же, господи! Она все время ждала чуда. Правильнее — чудесного избавления от страшного человека, скрывающегося под обликом ее уважаемого супруга, — Черешнева Игоря Андреевича.

Он непременно умирал в ее запретном ожидании. Все равно как! Неожиданно от сердечного приступа. Разбивался на машине, возвращаясь домой из фирмы. Самолет, на котором он совершал перелет с отдыха или на отдых, вдруг терпел крушение. Секретарша Жанна — ненавистная длинноногая стерва, вечно презрительно хмыкающая ей в спину, — с чего-то перепутав заменитель сахара, всыпала в кофе своему боссу яд. Или со старой груши в их саду за воротник Игорю Андреевичу падал энцефалитный клещ, и это снова влекло непременную смерть. Смерть, которая стала бы для нее избавлением, путевкой в рай, началом новой свободной и обеспеченной жизни.

Нет, зря она сюда пришла. Ее ожидание именно здесь, в этом центре, станет еще более мучительным и отвратительным. Оно будет ей ежедневно, ежечасно и ежеминутно напоминать о том, что может ожидать ее, не потерпи она еще немного.

Игорь Андреевич ясно дал понять, что никакого развода он не потерпит. Развода на ее условиях. Ни о каком дележе имущества она мечтать не может.

С котомкой за ворота — единственный вариант ее долгожданной свободы. В общежитие к бабушке, к сковородке с задубелыми черными краями и днищем, к унылой работе официантки в такой же вот столовой, как эта.

— Не получишь ни цента, дура, — снисходительно хмыкнул он пару лет назад, когда она неосторожно заговорила о разводе. — Ни цента!

Допустить подобное после пяти лет страданий Влада не могла. Это было бы предательством по отношению к самой себе. Предательством по отношению к той ненависти, которую она свято хранила втайне ото всех и копила, копила, копила…

— Так что? Станешь койку просить или нет? — Марина пытливо уставилась на Владу, без конца поддергивая сползающий джемпер. — А то в моей комнате одна свободна. Там вообще комната двухместная. Уютная, с телевизором. Душ, правда, в конце коридора. Но это ничего. Я и дома в сортир на огород в скворечник бегала. А тут вообще красота, тепло. Так что, Влада, станешь моей соседкой?

— Я подумаю, — пообещала Влада, поднялась со стула, подобрала с подоконника плащ и направилась к выходу.

Она больше не могла здесь находиться. Вдыхать чад общественной кухни, там так некстати убежало молоко. Слушать за спиной гвалт непослушных детей, шлепки по рукам, когда цыганистая девочка полезла за вторым по счету коржиком. Иру все же оставили с детьми еще на неделю, установив семидневный испытательный срок.

Надо было убираться отсюда подобру-поздорову, пока кто-нибудь из знакомых не увидел. Маловероятно, конечно, но чем черт не шутит. Однажды ее совершенно случайно заметил кто-то из сотрудников мужа на вещевом рынке. Разумеется, тут же доложил, и случилась самая страшная в ее жизни гроза.

Она его, оказывается, опозорила! Она недостойно опустила его до уровня попрошаек. Она не имела права, не должна была и, конечно же, будет наказана.

Вдруг и здесь кому-то сподобится ее обнаружить, что будет тогда? Надо бы заранее придумать легенду, способную немного смягчить гнев Игоря Андреевича. Если пронесет, то она не понадобится. А если не пронесет, то Влада вытянет ее из своего мозгового архива и преподнесет мужу в виде правды.

У нее было много таких легенд, историй, приключений, которые она копила вместе с ненавистью. Пускай не всегда, но они пригождались. И Игорь Андреевич порой веселился вместе с ней, слушая хорошо отрепетированный перед зеркалом текст, и, кажется, даже верил. Надо бы что-то придумать…

— Погоди, не уходи.

Марина догнала ее уже почти на выходе. Вцепилась в рукав плаща, не заботясь о том, что может его помять, а Игорь Андреевич не спускал неопрятности. И зашептала доверительно на ухо:

— Пойдем, я покажу тебе комнату, Влада. Пойдем, не упрямься. Куда тебе спешить? Мужик наверняка на работе до ночи. Потом в ресторан с девками. Он разве тебя может хватиться посреди дня.

Мог! Еще как мог!

Мог заехать в перерывах между совещаниями. Мог заехать переодеться, потому что Жанна-стерва по неосторожности пролила ему на брюки кофе. Пятно на брюках, правда, было совершенно не кофейного цвета и издавало специфический запах, но не говорить же мужу об этом. А мог Игорь Андреевич заехать и просто так, без всякой на то причины, и не дай бог было застать ее за праздностью. Должна была либо читать по-английски, пользуясь самоучителем. Либо вязать. Вышивание тоже приветствовалось. Либо помогать Татьяне по хозяйству. Или копаться в садовых клумбах. Торчать перед телевизором могла, по его словам, и резиновая баба. Проку что с того?..