Читать книгу "Пустота - Майкл Джон Харрисон"

На перекрестке Туполев и Девятой авеню он остановился переждать уличное движение, и в этот момент его вызвала со склада женщина по имени Энка Меркьюри, которая ошивалась на Пляже еще задолго до рождения Тони. Связь была скверная, голос Энки звучал так, словно снабженка звонила из космоса.

– Хабар, который тебе нужен, в порту, – сказала Энка.

– Это хорошо, Энка.

– Че, правда, что ли? – уточнила она. – Эта херня со мной заговорила, Тони.

Тони рассмеялся:

– И что она тебе сказала?

– Держи язык за зубами, чучело. Надеюсь, ты знаешь, во что ввязался.

– Да ну? – отозвался Тони. – Тогда расскажи.

Тони Рено на первый взгляд казался непримечательным тридцатилетним хипстером с подружкой из менеджеров среднего звена, слишком молодым для собственного бизнеса, без важных связей. Пять процентов за услуги помогли ему обзавестись отреставрированным таунхаусом на Магеллановой Лестнице и качественной выкройкой по совету знакомого из «Prêter Cur»[3]. В то время – как впоследствии выяснилось, на пике своей жизни – он разруливал грузоперевозки по всему Пляжу, извлекая существенную прибыль из межпланетных налоговых градиентов: те были круты, сложны и непредсказуемо изменчивы, отчего у Тони развилась неизбежная бессонница. Когда Тони не работал, то вместе со своей девушкой заваливался в бак – привычка приятная, но контролируемая; сценарий под названием «Медный подсвечник» был популярен у таких, как они, по всему Саудади.

– Провалиться мне на этом месте, – сказала Энка, – чтоб я хоть раз такую хрень видела. Ты не думаешь, что…

В этот момент вызов прервался.

– Перезвони, если нужно будет, – произнес Тони Рено в пространство на случай, если снабженка его еще слышит. – Я к десяти подойду.

Тони редко осматривал товары. Живые грузы с Аренды Перкинса или Петербурга, чужацкие произведения искусства с Порт-Ферри, завербованные культивары в анабиозе с Силикон-Нью-Тёрк – все они казались ему одинаковыми. Но ему стало интересно, что это за штука заставила разнервничаться Энку Меркьюри, бабу, которая все на свете повидала, поэтому он сел в рикшу. Рикша пронеслась по Кобейн с Тони на закорках, свернула направо, транслируя обтекавшую пассажира музыку и рекламу, что порхала вокруг пастельно-неоновыми расфокусированными мошками. Дождь прекратился, но Тони казалось, что дорога еще залита водой.

Он обнаружил груз там, где и ожидал: в длинном пустынном ангаре у южной ограды порта.

Груз имел размеры примерно двенадцать футов на три: герметичный цилиндр не вполне правильной формы в сечении, на одном конце – иллюминатор, поверх которого недавно присобачили какую-то нашлепку, и секция бездействующих светодиодов. Предоставленный сам себе, он воспарил над пыльным бетонным полом на высоте человеческой поясницы, заставляя воздух вокруг рябить в темпе, от которого Тони стало тошно, однако брокер не удержался от соблазна потрогать груз. Обойдя цилиндр, Тони увидел, что тусклая поверхность его сточена абляцией, словно от долгой болтанки в пустоте. Объект показался Тони древним, каким-то виноватым и прогнившим. Через сверхсветовой маршрутизатор за тридцать пять световых по Пляжу ему спустили декларацию на груз, где значилось «товары длительного пользования»; впрочем, даже без описания ясно было, что это на самом деле такое – нелегальный артефакт.

Место отправки не указали.

– Энка! – крикнул он. – Куда ты, блин, делась?

Ему почудилось, что откуда-то из ветреной тьмы, между ангарами, раздался слабый крик, слишком далекий, чтобы счесть его ответом или как-то отреагировать.

Тони Рено брал свои проценты за финансовые операции, не вдаваясь в детали физических перевозок. Все, кто зарабатывает таким способом, не обязаны знать, как одно с другим соотносится. В данном случае Тони нюхом чуял, что его ответственность заканчивается, как только хабар погрузят на борт грузовоза «Нова Свинг». Обнаружив, однако, что объект можно переместить простым толчком, он решил погрузить его на корабль сам.

Работка выдалась тяжелая, словно Тони толкал груз под водой. Сумев вытянуть его из ангара, он прикинул, что осталось еще шестьсот-семьсот ярдов. Над всей южной оконечностью космопорта сверкали зарницы: там снова начинался ливень. В один момент облака затянули все небо, в следующий разорвались, и на землю пролился синеватый свет Тракта. Рено толкал груз, перемещал его на некоторое расстояние, останавливался, отдыхал, орал: «Энка!» – или пытался дозвониться ей, потом сгибался, охватывая руками и плечами один конец цилиндра, словно обнимал его. Объятие – вот на что это было похоже. Стоило ему толкнуть цилиндр, как тот кренился и, покачавшись немного на продольной оси, неспешным вязким движением перемещался вперед. Он то проявлял больше инерции, чем можно было ожидать, то отклонялся просто под порывом ветра.

«Нова Свинг» стояла, взметнув нос к ночному небу, среди себе подобных небольших рейсовых грузовозов – приземистая, с медным отливом и тремя плавниками стабилизаторов. Люк грузового отсека оказался откинут. Человек, известный в порту как Толстяк Антуан, сидел на верхней ступеньке трапа и тянул «Блэк Харт» из пинтовой бутылки; его пилотская кожаная куртка была расстегнута, высокую загеленную прическу валиком пытался растрепать ветер. Увидев Рено, Толстяк помахал ему. Погрузочная платформа медленно выдвинулась на восемь футов, неприятно постанывая сервомеханикой, стукнулась о бетон и замерла; Рено в этот момент как раз подтащил груз в нужную точку и с облегчением толкнул на платформу.

– Привет, Толстяк Антуан, – проговорил он.

– Хай, – сказал Толстяк Антуан. – Что это?

Рено опустил воротник куртки от Сэди Барнэм.

– Не знаю, – честно ответил он.

Он ощутил, как дождь хлещет по затылку и макушке, охлаждая их. Поверхность цилиндра чуть потемнела от влаги, которая, кажется, через любую пористую поверхность найдет себе путь; Рено почему-то не ожидал этого. Объект представлялся ему неуязвимым для погоды; он теперь заметил на нем какую-то поверхностную структуру, давным-давно сточенную до пеньков и бугорков. Двое некоторое время изучали груз, потом на всякий пожарный сравнили его с декларацией. У Толстяка Антуана значилось «саркофаг».

– Ты знаешь, что такое саркофаг? – спросил он у Тони Рено.

Рено признался, что никогда не слышал этого слова. В его варианте декларации значилось «товары длительного пользования», и ничего более.

Антуан фыркнул.

– Товары длительного пользования? – протянул он. – А что, подходит. Так и распишусь.

Вблизи было заметно, что его костюм, перекроенный для вящего сходства с саржей, немного запачкан на лацканах. Антуан сообщил, что нынче вечером он на вахте один. Его команда зависает в любимом баре, Антуану же такой милости не было отпущено. Он предложил Рено выпить, но брокер с сожалением отказался.